Мой сталкер (СИ) - Лазаревская Лиза

– Сможем даже лучше, если все забудем.

– Нет. Делай с этим поганым видео что хочешь. Отправляй, кому хочешь.

– Я не… Прошу, обдумай все еще раз. У нас могло бы быть прекрасное будущее, я хочу провести с тобой всю жизнь. Я не смогу жить без тебя. Но ты просто не оставляешь мне выбора.

– Прекрати! Пожалуйста, прекрати! Неужели в тебе нет ничего святого?

– Я прекращу сразу же. Немедленно, если ты скажешь, что сделала правильный выбор и больше не любишь меня. Даю тебе времени до завтра.

Андрей сильнее. Андрей умнее. Моя мантра.

Андрей меня уничтожил. Без лезвия и пуль. Бензином облил и поджег заживо.

Ангел меня покинул. Ангел сумел убить.

– Я не отпущу тебя.

Теперь я знаю точно – он лишь притворялся, что бережет мое сердце, на самом же деле просто им обладал.

И собирается обладать всегда.

Глава 22

Сложное решение

Скоро рассветет.

Скоро Андрей потребует дать ответ.

В ноутбуке открыты вкладки о когда-либо обнародованных случаях об изнасиловании. В перерыве между сборами я просматриваю весь кошмар, обрушившийся на хрупкие плечи девушек и их родных.

Сколько нас таких – не значащих абсолютно ничего для зверья, в лапах которого мы оказываемся?

Две тысячи тринадцатый. За два года до меня.

«В Саратове четверо парней насиловали пятнадцатилетнюю школьницу, записывая все происходящее на телефоны. Девочка уже несколько недель не посещает школу, опасаясь угроз от друзей и родственников своих мучителей».

Плача, я продолжаю читать, как родители девушки кричали и просили наказать людей, которые сломали жизнь их ребенку. Плача, продолжаю читать, как учителя обвиняют родителей в плохом воспитании дочери и вовсе не удивлены случившемуся, ведь она прогуливала занятия.

Плача, я читаю, как девочки поголовно молчали точно так же, как я сама. Потому что им угрожали и запугивали. И родители совершенно случайно узнавали об этом. Как и мой папа.

Неужели все мире настолько одинаково?

Неужели Андрей уподобится тем, кого стыдно называть людьми?

И неужели я смогу проглотить его угрозы в сторону своей семьи?

Нет.

Но я не могу противостоять ему как минимум потому, что не верю в искренность его угроз.

Он не может.

Или, скорее…

Он не может, правда?

Зайдя в диалог, собираюсь с мыслями.

Мне есть что тебе сказать. Особенно если ты сейчас спишь и не будешь давить на меня, как это бывает обычно.

Не прекращая плакать, я начинаю говорить.

– Андрей, я слишком сильно любила тебя все эти четыре месяца, чтобы говорить тебе гадости, но и терпеть то, что ты со мной делаешь, я больше не буду. Я не твоя игрушка и не твоя вещь, чтобы ты позволял себе так со мной обращаться. Я никогда не давала тебе поводов для ревности. Я тебя не предавала и ничего не скрывала. Но ты предал меня, и теперь я не буду бороться за наши отношения. Я до сих пор люблю тебя, но только теперь совсем не хочу это делать. Если в тебе осталась хоть капля человечности, ты не сделаешь ничего плохого моей семье. Если хочешь – можешь рассылать то видео всем, кому хотел изначально. Хоть фармацевтам из ближайших аптек. Если кто-то осудит девушку, которую втроем насиловали, снимая это на камеру, то это только на их совести. На их и на твоей. Это последнее сообщение, которое я тебе отправлю. Умоляю, не трогай моего отца. Я прошу это только потому что волнуюсь о тебе. Он – не те сосунки, которых ты можешь уничтожить одним только взглядом. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо.

Заблокировать.

Больше ты никогда не повернешь меня к себе.

Каждая последующая новость намного хуже предыдущей.

Я думала, зачем ему видео? Гадала, истязала себя.

А у него все просто: картина, в которой измываются надо мной – всего лишь продукт для очередной манипуляции, не более.

Беру булавку, чтобы вытащить из телефона лоток с сим-картой. Вставляю новую, купленную папой. И все же она мне понадобилась, как он и сказал.

Стук в дверь.

– Да.

– Милая, ты готова?

– Да, готова.

– Тогда можем выезжать. Поезд на двадцать минут седьмого.

– Да, я помню.

Всю дорогу папа игнорирует тот факт, что я уезжаю из-за своего невменяемого парня. Он убеждает и себя, и меня что такие каникулы с бабушкой будут полезны. Каникулы… Притом, что в крайнем случае он собирается выбить мне академический отпуск в университете.

– Так, у нас седьмой вагон, купе возле проводника. Я выкупил все четыре места.

– Хорошо, пап. Не переживай.

Может, оно и к лучшему.

Может, когда Андрей потеряет возможность угрожать и шантажировать, он потеряет к этому интерес.

Когда я вернусь в Одессу, он точно забудет обо мне.

Но я не забуду.

Никогда больше не забуду. Часть III

Убил

Даже во время сильных приходов

я ощущаю в душе гнилой боль.

В камере газовой бескислородной

не отпускал бы твою ладонь.

Глава 23

Падение в его руки

Осень всегда радовала просто своим появлением. Всегда, но только не сейчас.

Вот уже месяц прошел, как я уехала. Но я не перестаю вспоминать, как сильно боялась и ненавидела Андрея в самом начале нашего общения. Ненавидела, но влюбилась – так неожиданно, что сам Купидон мог проглядеть этот момент. А потом начала бояться – что больше он не побеспокоит меня.

Если он не ищет меня, то рады должны быть все, но мне жаль. Жаль, что четырех недель для него может быть достаточно, чтобы разлюбить. Когда этих самых недель мне не хватает даже для того, чтобы перестать думать о нем чуть меньше, чем непрерывно.

Пламя разочарования и надежды изнутри выжигает вены.

У меня удалены все аккаунты со старым номером и потеряна старая сим-карта. Наверное, это к лучшему, я закрыла дверь, и он не считает нужным даже постучаться в нее. Странно, ведь я сумела сбежать, но теперь все, что я могу делать, – это оглядываться назад в надежде, что он бежит со мной. Даже здесь я слабая и бесхребетная.

Бабушка возвращает меня на десять лет назад – в те беззаботные деньки, когда заплетенные ею косички были главным и единственным украшением. Поглядывая в зеркало, она безостановочно плетет их. Ей кажется, что мне идут. И хочется, чтобы разум обнулился, чтобы как в детстве – все ярко-розовое, малиновое и безоблачное. Но так не получится.

– Смотри, какая красота получилась.

– Спасибо, бабушка, очень красиво.

– Так, чего грустишь с утра пораньше? – заинтересованно спрашивает бабушка, садясь на край кровати.

Поворачиваюсь к ней лицом.

До сих пор не могу привыкнуть к бабушкиной спальне и вообще квартире – ей нравится роскошная мебель из натурального дерева. И все здесь в таком королевском стиле. Я же чувствую себя ободранкой, у которой отобрали последнее – право на любовь.

– Ничего. Все в порядке. Правда.

– Не ври мне, цветочек мой. Скучаешь по своему мальчику?

– А какая разница, ба? Вот какая? Что изменится, если я скажу «да»?

Бабушка встает и жестом показывает мне следовать за ней. Плетусь сзади. Заходим на кухню. Без чая бабушка обсуждать что-то спокойно не может. А чай пьет только вприкуску со сладким. Щеки у меня здесь растут и растут, никак остановиться не могут.

Пока бабушка ставит чайник и достает из всевозможных шкафчиков разные сладости – от пахлавы до корзиночек с белковым кремом, я решаюсь спросить:

– Ба, почему некоторые мужчины – такие собственники?

Не уверена, что этот вопрос сильно интересен мне – возможно, это просто вопрос ради вопроса, поддержания разговора, заполнения неловкой паузы.

– Потому что они жутко не уверены в себе и боятся потерять таких красавиц, как ты, – отвечает бабушка и указательным пальцем нажимает мне на нос. – Мужчины более эмоционально нестабильны, чем мы, поэтому нужно делать скидки.