Фейрин Престон - Аметистовый взгляд
Но Брэди был как никогда убежден: ее точит изнутри какая-то тайная трагедия. И Марисса старается справиться с ней самостоятельно. Именно поэтому она обрекает себя на одиночество и напускает на себя эту отталкивающую, неестественную роль снежной королевы.
Марисса сцепила пальцы и до боли сжала руки. Она впервые со всей остротой поняла, насколько обделила ее судьба. Глядя невидящими глазами на сцену, на которой возвышалась скульптура, олицетворяющая простое человеческое счастье в его высшем, божественном проявлении, Марисса с горечью думала о своей бесплодной, хоть и роскошной жизни. Среди блеска бального зала, сверкания драгоценностей, оживленного гула голосов ей хотелось найти темный угол и забиться туда, чтобы отдаться боли, не утруждая себя фальшивой демонстрацией дежурного счастья богатой дамы.
Но вокруг были люди, рядом находился Брэди, которым знать ее душевные тайны незачем. Так что страдание надо было сохранять в себе.
В прошедшие месяцы она не позволяла себе отчаиваться. Она справилась со случившимся, проявляя чудеса самообладания. Марисса настолько привыкла держать себя в руках, что даже не подозревала о подспудном существовании мучительной горечи. И сейчас она была поражена ее силой. Теперь боль билась в сердце, рвалась наружу, как долго сдерживаемый крик.
С болью соперничала холодная злость. Проклятый Кеннет! Сколько она потеряла в жизни из-за этого выродка!
Марисса почувствовала, что губы сами шевелятся, произнося проклятия, под неотрывным взглядом Брэди. У нее уже не нашлось сил показать ему, что с ней все в порядке. Брэди смотрел на нее внимательно, как человек, который привык к подчинению всякого, кто попадал в поле его влияния. Этот требовательный взгляд неожиданно вызвал в ней бурю раздражения.
Прошлое было непоправимо, Кеннет – далеко, а он, настойчивый Брэди, – рядом. И именно на него можно было теперь выплеснуть вспыхнувший гнев. Марисса намеренно подстегивала это чувство в надежде, что оно вытеснит из ее души подлинную муку. От напряжения ей показалось, что в зале притушили огни. Нет, это у нее померкло в глазах от ярости!
Марисса уже приготовилась выкрикнуть что-то ужасное, впервые в жизни нарушив свой холодновато-рафинированный стиль поведения, но до нее словно через слой ваты донесся радостный возглас Брэди:
– Поздравляю вас, Кэтти и Пол! Вы выиграли! Я надеюсь, эта скульптура доставит вам радость!
– Будьте уверены, мы создадим для нее уютный дом, – пошутил Пол.
– Мы и наши дети будем любить и беречь ее всю жизнь, – заверила растроганная Кэтти.
– Значит, моя работа попала в хорошие руки, – весело заметил Брэди. – Я очень рад.
Он еще раз внимательно посмотрел на Мариссу.
– А теперь прошу нас извинить. Нам с Мариссой пора уезжать.
Марисса почувствовала, как Брэди подхватил ее под локоть и осторожно повел, чуть ли не понес по проходу.
– До свидания, Марисса, до свидания, Брэди! Приезжайте еще! – слышалось со всех сторон.
– Спасибо… спасибо… до свидания… до свидания… – бормотала Марисса, нетвердо шагая по узкому проходу.
– Позвони мне завтра, – на прощание попросила Сиси.
– Завтра… – словно эхо отозвалась Марисса.
Брэди осторожно вел ее между столиками. Хотя в зале было жарко, кожу Мариссы покрывала холодная испарина.
«Что же с ней происходит? – в который раз спрашивал себя Брэди. – Может быть, я все-таки перебрал через край со своими знаками внимания?»
Каждому хотелось переброситься с ним парой слов. Ему приходилось временами на секунду останавливаться. Но Брэди упрямо продвигался к выходу по лабиринту этого бесконечного зала.
Пока в гардеробе он ожидал свою куртку, Брэди горел от нетерпения. Он заплатил служащему тройную цену, чтобы тот срочно пригнал его джип к отелю.
Весь обратный путь Брэди присматривался к Мариссе. Ее тело было напряжено, взгляд казался отсутствующим. И он никогда в жизни ни у кого не видел такой мертвенно-бледной кожи. Казалось, в ее теле не осталось ни капли крови.
У дома он вынул из ее безжизненных пальцев ключи от входной двери. Марисса поднялась по крыльцу походкой робота, на ходу скидывая бальные туфельки. Брэди торопливо шел за ней.
Бросив футляр с ожерельем на столик в холле, он нагнал Мариссу в гостиной.
Инстинктивно подавшись вперед, желая успокоить эту странную женщину, он прижал ее к груди.
– Марисса! Милая, что с тобой? Не молчи! Расскажи мне все-все. Вот увидишь, тебе сразу же станет легче! Там, во время аукциона, что-то произошло? – неуверенно предположил он.
Марисса находилась на грани нервного срыва. «И этот тоже хочет заманить меня в ловушку», – со злостью подумала она.
Она стала яростно отбиваться, вырываясь из рук Брэди.
– Отпусти! Не трогай меня!
Но Брэди лишь теснее прижимал ее к своей широкой груди, окружая кольцом своих надежных рук.
В Мариссе как будто произошел какой-то внутренний перелом.
– Стой спокойно, – сказал Брэди, на всякий случай сурово, как это полагается делать, чтобы предупредить приступ истерики. – Даже не говори, что с тобой, просто скажи, чем я могу тебе помочь.
Из глаз Мариссы хлынули потоки слез. Она продолжала вырываться, боролась с Брэди, беспорядочно била его кулаками по широкой груди.
Брэди, опасавшийся, что Марисса сделает себе больно, выпустил ее из объятий. Но оставался стоять поблизости.
– Марисса, ты должна успокоиться! Истерика может тебе повредить!
– Повредить? – взорвалась Марисса. – Да что ты об этом можешь знать?
– Расскажи – и буду знать.
Она вытерла слезы, отчаянно пытаясь найти слова, которые были бы ему понятны.
– Я говорила, как ты можешь мне помочь. Но ты не слушал. Ты просто должен оставить меня. Разве я тебе не говорила этого сто раз?
– Говорила, – согласился Брэди.
– Так чего же ты ждешь?
Брэди приблизился вплотную к Мариссе, но не пытался прикоснуться к ней.
– Марисса, когда ты пришла ко мне, ты была в беде. Я постарался тебе помочь, чем мог, но привязался к тебе так, как и сам не ожидал. Меня поразило, как ты переменилась, вновь обретя память. Но теперь я все понял. В твоей душе была какая-то скрытая рана, и она разрывает тебя изнутри. Может быть, я мог бы залечить и эту рану?
– Тебе это не по силам.
– Но попробовать-то можно?
– Нет! – В этом возгласе послышался отчетливый отзвук истерики. – Самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, – это убраться отсюда! Ну как мне тебя в этом убедить?
Он задумчиво вздохнул.
– Если бы я верил тебе, может быть, я так бы и сделал. Но и в этом я не уверен. Знаешь, если уж на то пошло, я становлюсь уж очень твердолобым, когда речь идет о тебе. Разве ты еще не поняла?
