Джейн Мэй - Он, она и собака
– Вот оно! Песчаная дюна, бесконечно длинная, бесконечно прекрасная.
Машина подъехала к дому, состоящему почти сплошь из окон.
– Как тебе местечко, приятель? Не слишком занюханное?
Занюханное? Я озадаченно потянул носом воздух. Нет, вроде не слишком.
Берег так и манил меня к себе. Мне не терпелось побегать по нему, утопая в песке.
– Погоди минутку, ладно? – Боб застегнул на мне ошейник. – Нам надо поговорить.
Далее последовал привычный монолог на тему, как себя должна вести воспитанная собака и что бывает с теми псами, которые ведут себя плохо.
– Смотри мне! – Боб погрозил пальцем перед моим носом.
Я смачно чихнул.
В этот момент из дома выскочило довольно странное существо с короткими волосами. Голова у него была маленькой, как у ребенка, губы были накачанными, огромными, глаза таращились кругло, все лицо казалось утянутым назад, словно кожу перетянули. Конечно, это была женщина, хотя и не слишком привлекательная, на мой взгляд. Интерес представляли разве что две огромные груди, конусами торчавшие под черным топом.
– Добро пожаловать в mi casa![1] – Она гостеприимно распахнула объятия, обняла руками, похожими на тонкие кнуты, моего хозяина и расцеловала в губы.
Мне это не понравилось.
Видимо, я тоже не понравился существу, потому что, заметив меня, оно нахмурилось:
– А что это такое? Что за штуку ты привез?
Впервые меня называли «штукой». Обращение меня изумило.
– Эту штуку зовут Майлс. Я же предупреждал, что приеду с ним, Оливия.
– Но, дорогой, я решила, что ты шутишь!
– Едва ли. У тебя аллергия на собак?
– Нет, но я только-только устроила генеральную уборку. Дом просто сияет. И мне покрасили стены во всех комнатах. Теперь они песочно-белые. А собака оставит следы грязных лап на моих коврах и…
«На заднице тебе оставить бы следы грязных лап!» Я был оскорблен.
– Я запрещу ему ходить туда, где есть ковры.
– Надеюсь, он не писает в доме?
– Майлс очень чистоплотен. Он ходит только на улице. Он аккуратней, чем я сам.
Женщина расхохоталась. Издаваемые ею звуки напоминали гусиный гогот. Я мысленно обозвал ее Гусыней. Мы направились к дому.
Нас с Бобом провели по всем комнатам. Я путешествовал у хозяина на руках. Нам показали «великолепный дизайн» от «лучшего дизайнера» Саутгемптона.
Лично мне (и полагаю, Бобу тоже) было накласть три кучи на этого «лучшего дизайнера», но мы всем видом являли внимание и восхищение.
Что меня действительно потрясло, так это то, как близок был к дому океан. Он виднелся из каждого огромного окна, пах, шумел, звал так сильно, что, казалось, песок уже хрустел под лапами.
– А это моя маленькая лужа, – сказала Оливия, выходя к бассейну и маня нас за собой.
– Ничего себе «маленькая», – присвистнул Боб. – Здоровущая штука!
– И у тебя тоже… здоровущая. – Оливия метнула в Боба короткий многозначительный взгляд. – Насколько я помню. – И она откровенно глянула ему между ног.
– Да, отличный бассейн, – торопливо похвалил хозяин, не желая поддерживать скользкую тему.
– Угу, неплохой, – кивнула Гусыня Оливия. – Плитку привезли из Марокко, а поручни на бортике заказывали в специальной мастерской. Этот бассейн придумал один талантливый корсиканский художник.
Я не мог дождаться конца этого глупого трепа. «Давайте же уже носиться по песку», – хотелось заорать мне.
– Что с твоим животным?
«Меня раздражает твоя болтовня, вот что!»
– Я обещал дать Майлсу побегать по пляжу. Думаю, ему не терпится потоптать лапами песок.
А то!
– Тогда пойду наверх, переоденусь. И тебе советую.
С этими словами Гусыня Оливия облизнула свои перекачанные губы, словно собиралась закусить моим хозяином.
– Да-да, – рассеянно покивал Боб.
– Насколько я помню, ты носишь боксеры, – загадочно улыбаясь, сказала Оливия. – А почему не плавки?
– Я лучше умру, чем буду застукан на пляже в узеньких плавках.
Гусыня загоготала. Я даже зажмурился от неприязни.
– А вот я всегда предпочитала носить стринги. Так что будь готов к моему откровенному купальнику.
– Приготовь нашатырный спирт, чтобы меня откачивать, – буркнул Боб, выдавив улыбку.
– Га-га-га, – загоготала Оливия.
Мы с Бобом посмотрели друг на друга. Ясно было, что хозяин не слишком рад тому, как развиваются события.
Когда мы вернулись к бассейну, Оливия лежала, распластавшись, в шезлонге.
– Вот это я называю сексуальными мужскими ногами, – пропела она.
– Не смущай меня, Оливия. К тому же ноги у меня белые, как у снеговика.
– Зато весьма волосатые. Волосатые мужские ноги сводят меня с ума.
– Может, пойти побрить их? Га-га-га.
– Моя кухарка спрашивала, не нужна ли… э-мм… Милтону вода.
– Уверен, что Майлс, – мягко поправил Боб, – не откажется попить. Равно как и я.
– Мария!
Оливия заорала так сильно, что я прижал к голове уши. Из дома выскочила совершенно круглая и смуглая женщина.
– Да, мисс Оливия?
Увидев меня, она охнула, прижала руки к груди и закатила глаза. Я испугался, что она упадет замертво.
– Ах, какой песик! Вылитый мой Тито Бандито!
– Тито Бандито?
– У меня была помесь чихуахуа в Мехико. Внеплановая вязка, если понимаете.
– В крови Майлса тоже половина чихуахуа.
– Как и в крови Тито. – Женщина всплеснула руками. – Я так любила этого песика! Вы меня понимаете?
– Да, конечно.
Гусыня приподнялась в шезлонге.
– Прошу прощения, Мария, что лезу в ваш в высшей степени интеллектуальный диалог, – саркастично процедила она, – но мистеру Мастерсу и мне нужно по стакану зеленого чаю. И холодной воды для животного.
– Нет проблем, мисс Оливия. Я тотчас же вернусь с напитками. Пойдем со мной, песик. Я дам тебе попить. Как его зовут?
– Мартин.
– Майлс. Как Майлса Дэвиса. – Боб взглянул на хозяйку дома. – Оливия, неужели ты не знаешь такого джазиста? Он играл на трубе. «Король блюза» и тому подобное…
Вопрос отскочил от Гусыни, словно предназначался вовсе не ей. Она пристально смотрела на Марию.
– Пойдемте со мной, мистер Майлс, – настаивала кругленькая женщина. – Я дам вам водички. И может, чего-нибудь вкусненького.
Боб ободряюще мне кивнул, предлагая следовать на кухню. Я побрел за Марией. Она налила мне в чашку ледяной воды, а потом дала пару кусочков сыра и ломтик ветчины на маленькой тарелочке.
– Мы ведь подружимся, да?
Ну, если смотреть на Марию с ракурса тарелочки с лакомствами, она определенно имела все шансы. Она присела рядом на корточки.
– Поцелуемся, маленький?
И хотя мой живот радостно согласился, мозг решил не торопить события.
