Галина Лифшиц - Невеста трех женихов
– А знаешь, почему все по-твоему получается? – задумчиво спросила Аська, когда сидели они рядом на крестинах.
– Ну, почему? – заинтересовалась Света.
– Все потому, что ты тогда первая на палантин наступила. После венчания, помнишь?
Вот как все, оказывается, просто! Ну, что тогда скажешь?
– Спасибо тебе, Аська, что напугала моего мужа, швыряя ему под ноги непонятно чего! Я-то знала, что от тебя ждать, не дрогнула!
– Всегда пожалуйста, – самодовольно отвечала Аська. – Цените, пока жива!
Первые дни дома очень помогала мама, но к приезду Марио Света уже прекрасно управлялась с младенцем сама. Быстро уладив все формальности, гордый отец увез семью в Милан, где их тоже радостно и с нетерпением ждали. Ждала и парочка нянь для Андреа (так по-итальянски называли ребенка здесь). Света решительно отказалась от того, чтобы чужие женщины ухаживали за ее малышом.
– Ты мне нужна отдохнувшая, в хорошей форме, – завел свою прежнюю шарманку Марио, не понимая, что Света теперь – другая и не собирается служить инструментом для удовольствия.
У нее появились задачи гораздо важнее и серьезнее. Она – мама. И в определенный отрезок времени главным для нее будет беспомощный и требующий ее внимания сын.
– Мы что же, даже в ресторане посидеть теперь не сможем? – удивлялся муж.
– Сможем. Втроем. Ты или я будем держать Андрейку в рюкзачке. И чудесно проведем время.
– А ночью? Почему ты не хочешь, чтобы ночью к нему вставала няня?
– Потому что мне самой хочется быть рядом с ним, когда он меня зовет. Он вырастет и не станет плакать ночами. Но именно для этого, чтоб он хорошо и спокойно рос, ему нужна я. И ты, между прочим. Если ты будешь чаще держать на руках, он станет чувствовать себя увереннее, защищеннее.
Марио почувствовал несгибаемую волю жены. Нянек отменили. Мужу приходилось привыкать к отцовству. Не всегда легко, но у него это получалось.
ГОДЫ МИНОВАЛИ
Родной язык,
ты здесь звучишь так сладко!
В тумане гор слова приобретают
законченность и емкость, существуя
вне текста,
сами по себе,
как птицы, если птицы
могут заблудиться,
от стаи оторвавшись…
…Они витают где-нибудь в пещерах,
и эхо их никак не умолкает.
Вот слово «ящерица»,
слово «глыба»,
слова «Красиво, Боже, как красиво!»
и: «Помнишь Макса, он недавно умер
в Москве,
от передоза героина»,
и: «Можно я когда-нибудь вернусь?»
и: «Посмотрите, мы над облаками,
и во€роны летают ниже нас!»
И если мы когда-нибудь исчезнем
из этих мест,
в уютных горных складках
останутся осколки наших слов,
как разновидность местных минералов.
1. Крестная, милая крестная!
– Андрейка, собирайся! Завтра летим к Инне! Я билеты только что взяла! – сообщает Света сыну, закрывая лэптоп.
Радость следует незамедлительно:
– Ура, мам! Мы едем к крестной! Ура!
Парню одиннадцать лет, а радуется, как детсадовец. Или мальчишки взрослеют позже? Или сейчас вообще все по-другому, не так, как было в их детстве?
Света выходит в сад и размышляет. А правда – сильно же все изменилось! Потихоньку-полегоньку, а что-то безвозвратно кануло в Лету. Зато появилось такое, что и представить себе даже знаменитые фантасты не могли.
Ее ребенок, например, не знает, что такое устный счет. Как же их терзали в первых классах школы этим устным счетом.
– Та-ак! А сейчас достали листочки и записываем только ответы:
100: 4 =
100: 20 =
100: 25 =
12 х 12 =
…….
А теперь быстренько сдаем…
Попробуй не реши. Две ошибки – уже тройка. И еще, само собой, дома заругают, скажут, что мозги тренировать – главное дело человека разумного.
Зато сейчас Света мгновенно в уме подсчитывает, сколько ей придется заплатить, если покупает что-то на рынке. Продавцы поражаются. Синьора – гений! Конечно. Так и ее, тупую в математике, гением признают, если расслабятся и все простые арифметические действия станут производить с помощью аппарата.
Или вот. Когда она сама в последний раз писала от руки? Обычное письмо?
Ужас! Много лет назад! Вот когда. Правда, Инка пишет. Не письма, тут все поглотил Интернет. Но стихи свои, сказки – все сначала от руки.
Что еще?..
Много чего исчезло…
Но додумать не получается. Андрейка кричит с балкона:
– Мам! На сколько дней мы едем? Надолго?
– На неделю!
– Спасибо, мамулечка! Ура! Соня, мы летим к крестной!
– Поздравляю, Андреа, – откликается Соня, знающая, как и все в доме, что мальчик обожает бывать в Провансе у своей крестной матери.
Марио улетел в Штаты. Что-то там свое отстаивает. Спасает бизнес. Там дела идут не очень хорошо. Крутится, переживает, старается. Свете временами ужасно его жалко. Зачем это постоянное преумножение? Все же есть. Хватит и на их жизнь, и Андрейке достанется. Но тут другие соображения. Не соображения даже – охотничий азарт. Погоня за прибылью – это же та еще охота. Адреналин так и прет. Никакие советы жены не помогут, если человек видит в бизнесе смысл существования.
Зато и Света с Андрейкой отведут душу в особенном месте. Правда, они гостили у Инки совсем недавно. Соскучиться еще не успели. Но у Светы появились свои причины. Странные и необъяснимые. Видимо, мало проблем в ее жизни. Объективно – мало. И мозг придумывает что-то свое, чтобы немножко подгорчить ей пребывание в привычных райских кущах. Другого толкования у нее самой нет.
Ей просто кажется в последнее время, что кто-то чужой постоянно смотрит ей в спину. Совершенно дурацкое детское ощущение: ты идешь, а за тобой неслышно тащится жуткое темное чудо-юдо, бесформенное, лохматое, страшное до невозможности. Вот сейчас ты его подловишь, перехитришь. Надо только очень быстро (очень-очень-очень!) повернуться и посмотреть. Ррраз! И – ничего! Пустота! Но это совсем не потому, что чудовище придумала она сама, ничего подобного. Это потому, что, когда она смотрит назад, страшила, обладающий фантастической подвижностью, оказывается в сотые доли секунды впереди, а не сзади! А ну-ка, быстро смотри вперед! Но куда там! Оно уже опять позади!
Так можно себя раскрутить на такой дичайший ужас, что пускаешься бежать домой, сломя голову, слыша даже, как поспевает за тобой твой собственный страх, как он пыхтит, отдувается, шлепается оземь, поднимается, бежит, настигает. Интересная, конечно, игра с самой собой. Особенно если в глубине души прекрасно понимаешь, что никого за тобой нет, никто тебя не преследует.
