Барбара Картланд - Поверженные барьеры
Он внимательно относился к заработку своих рабочих, на его фабрике рабочий день был короче, чем на большинстве других предприятий, но его никогда не беспокоили дома, из которых они приходили на фабрику или условия их жизни после того, как они покидали ее границы. Впервые за многие годы он вспомнил душные и часто антисанитарные дома с насекомыми, выползающими ночью, мышами и крысами, которых невозможно было истребить.
Его охватило желание помочь людям, когда-то составлявшим его окружение. Он будет бороться вместе с ними! Он станет их защитником. «Мне повезло, — сказал он себе, — поэтому я должен облегчить жизнь этих людей. Фортуна не улыбается им, но я могу сделать кое-что».
Машина остановилась перед рядом домов, совершенно одинаковых в своей убогости.
— Вот это место, сэр, — сказал шофер, открывая дверь.
Норман поднялся на три ступеньки, которые прямо с тротуара вели к двери, и постучал.
Почти тотчас же дверь открылась, и чей-то голос сказал:
— Слава Богу, вы пришли, но, боюсь, что слишком поздно.
Он увидел перед собой невысокую полную женщину.
— Извините, — добавила она, прежде чем он успел заговорить, — я думала, что вы врач.
По форменному платью он понял, что это медсестра.
— Что-нибудь случилось?
— Все, — коротко сказала она. — У миссис Уолкер было сильное кровотечение. Я послала мальчика за врачом, но боюсь, что он его не застал.
— Мой шофер может что-нибудь сделать? — спросил Норман.
— Если бы доктор Мэтьюс был в госпитале, он бы уже пришел, — сказала сестра, — но если он ходит по домам, то Бог знает, где мы сможем его найти.
— А как насчет другого врача? — спросил Норман.
— Доктор Мартин в Чипсайд-Роуд, — ответила она. — Если вы сможете добраться до него.
Норман вернулся к машине и дал необходимые указания.
— Как можно быстрее, — сказал он. — Речь идет о жизни и смерти.
Когда он вернулся в дом, сестра уже исчезла. Он слышал ее шаги наверху, над головой. Норман вошел в комнату и приготовился ждать. Это была небольшая, заставленная мебелью кухня, но очень чистая. Стол и полы, очевидно, были недавно выскоблены, и листы свежей газеты прикрывали пол возле плиты. Только он собрался сесть, как позади него послышалось какое-то движение и из-под кресла выкарабкался маленький мальчик.
— Я игжаю в поезда, — сказал мальчик с достоинством, но с трудом выговаривая «р», — я въехал в туннель.
Норман улыбнулся и сел на стул. Ребенок прислонился к его ногам. Ему могло быть не больше пяти лет. Это был симпатичный маленький мальчик в чистом джемпере и темно-синих шортах с заплатами в нескольких местах.
— Мама больна, — сказал он, — и я должен вести себя очень тихо.
— Молодец, — похвалил его Норман.
— Когда папа пжидет домой, — продолжал ребенок, — он покатает меня на своем велосипеде. Он обещал мне.
Норман почувствовал, как его сердце дрогнуло от жалости. Из того, что сказала сестра, он понял, что жизнь женщины наверху в опасности.
— Кто еще здесь живет, кроме папы и мамы?
— Только я, — ответил мальчик.
— А как тебя зовут? — спросил Норман.
— Билли. Мое настоящее имя Уильям, но все зовут меня Билли.
— Билли, а у тебя есть тетя или бабушка, которые приходят иногда навестить тебя?
Билли покачал головой.
— Моя бабушка на небе, так сказала мама.
— А тетя или дядя? — продолжал расспрашивать Норман.
— Тети нет, — упрямо сказал Билли. Он говорил так, как если бы не очень-то знал, что это такое.
Норман был в затруднительном положении и думал, что бы еще спросить, когда раздался звук подъехавшей машины. Секундой позже дверь распахнулась, и невысокий человек с седыми усами и волосами поспешно вошел в комнату. В руках он держал неизменный врачебный чемоданчик. Норман узнал доктора Мэтьюса.
Доктор был, очевидно, удивлен, встретив здесь Нормана.
— Великий Боже! Мелтон, это вы? — воскликнул он.
— Да, — ответил Норман, — но не теряйте времени на разговоры со мной. Там наверху несчастье. Сестра ожидает вас.
Врач не нуждался в дальнейших объяснениях, он поспешил наверх по шаткой лестнице.
— Как ты думаешь, мама скоро поправится? — робко спросил Билли. — Я хочу чаю.
— Ты еще не пил чай?
Ребенок отрицательно покачал головой.
— Молоко пжинесли, — сказал он, указывая на кувшин, — но сестжа не велела его тжогать.
Норман встал, взял молоко и налил в чашку.
— Я дам тебе молоко, — весело сказал он, — а сестре мы потом все объясним. А как насчет кусочка хлеба с маслом? Ты знаешь, где лежит хлеб?
По указанию Билли Норман нашел в буфете полбуханки хлеба и небольшой кусочек маргарина. Он отрезал немного для мальчика, который уселся за стол с довольным видом.
— Ты тоже поешь, — гостеприимно сказал он.
Норман отказался:
— Я не хочу.
— А я всегда хочу есть. Папа говожит, что я слишком много ем, — сказал ребенок.
Норман посмотрел на часы и подумал, сколько придется еще ждать известия о состоянии матери Билли.
Положив часы в карман, он услышал звук шагов по лестнице, и доктор Мэтьюс вошел в комнату с мрачным выражением лица. Норман понял, что мать Билли умерла.
— Выйдем, Мэтьюс, я хочу поговорить с вами, — сказал он.
Выходя, доктор погладил Билли по головке и ласково спросил:
— Нравится чай, старина?
— Он мне дал, — сказал Билли, показав пальцем на Нормана.
Доктор Мэтьюс посмотрел на Нормана.
— Вы еще не сказали мне, что вы здесь делаете.
Мужчины вышли на улицу, закрыв за собой дверь.
— Уолкер сегодня попал в аварию. Он умер в больнице, — сказал Норман.
— Великий Боже! — воскликнул Мэтьюс.
— А как его жена? — спросил Норман.
— Умерла, — ответил врач. — Кровотечение. Если бы сестра сообщила мне вовремя, я, может, и сделал бы что-нибудь, хотя сомневаюсь.
Норман помолчал.
— Что будет с ребенком? — спросил он.
Доктор Мэтьюс пожал плечами.
— Вероятно, его отправят в приют, — сказал он. — Насколько я знаю, у него нет родственников. Конечно, мы можем поспрашивать, но Уолкер не из Мелчестера. Он приехал из Бирмингема пятнадцать лет тому назад. Его жена местная, но ее родители умерли. Я хорошо знал их. Она единственный ребенок.
— Меня беспокоит мальчик, — сказал Норман.
— Бедный маленький чертенок, — заметил доктор. — Он хороший мальчик, любит своих родителей, а они обожали его. Мать мечтала иметь еще ребенка, пришла ко мне сразу, как забеременела. Она казалась чересчур хрупкой, но я надеялся, что все обойдется.
Они походили по улице и вернулись к дому.
