Энн Стюарт - Под покровом ночи
И ещё она знала, что не должна говорить с ним об этом. Шон хотел сохранить свою болезнь в тайне; по крайней мере — от тех, кто его любил. А почему — одному Богу известно. Возможно, ему приятно было считать себя всемогущим и несокрушимым. Либо — привычно проявлять мальчишескую удаль и позерство.
Нет, не могла она бросить отца. Не могла даже переселиться в какой-нибудь отель, чтобы отгородиться от посягательств Ричарда Тьернана. Шон устроит скандал — понять причину её бегства он не сможет, а сама она объяснить её не посмеет. Да и не захочет — не то настроение. Нет, что бы ни случилось, она останется с Шоном до конца. Даже, приставь ей Ричард нож к горлу, она больного отца не бросит. Да, она обустроила собственную жизнь, сделала её спокойной и независимой, но перед лицом надвигающейся смерти Шона все это меркло и отходило на второй план. Как ни пыталась в свое время Кэссиди, ей не удалось спасти родительский брак, как не удалось и сделать из Шона человека, которым она хотела бы его видеть. Вот и сейчас ей не удастся спасти его от неминуемой смерти, однако она хотя бы сделает все от неё зависящее, чтобы конец его был возможно более мирным. Да и свою совесть заодно облегчит.
Но все это станет возможным только в том случае, если Ричард
Тьернан перестанет её преследовать.
Кэссиди выбралась из постели и зажгла свет, слишком тусклый, чтобы можно было читать. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она оделась, натянув на себя белье, слишком свободную тенниску, спортивные брюки, рубашку навыпуск, а поверх всего ещё и громоздкий свитер. Ей сразу стало жарко, к тому же многослойная, как у капустного кочана одежда делала пропорции её и без того пышной фигуры совсем уже рубенсовскими, но Кэссиди это ничуть не волновало. Раз уж она приняла твердое решение не бросать отца в беде, а при этом ещё и самой остаться в живых, необходимо было раз и навсегда объясниться с Ричардом Тьернаном. Кое-что ему втолковать. И, как бы глупо и нелепо это сейчас ни выглядело, но терять времени Кэссиди не собиралась.
Босиком она бесшумно прокралась в самый конец длинного коридора, где располагалась бывшая спальня её брата. Шла она быстро и решительно, понимая, что в противном случае неминуемо струсит и повернет вспять. Если она не объяснится с Ричардом Тьернаном сейчас, то потом уже никогда не решится на этот шаг. У всякого в жизни бывают, наверное, минуты, когда под покровом ночи обнажаются нервы, отметается всякая напускная мишура и наступает озарение. Кэссиди показалось, что её час пробил, и она не удосужилась утруждать себя попытками хоть как-то обмозговать происходящее.
Стучать в дверь она не стала. Шон — вопреки, а, возможно, и благодаря огромному количеству поглощаемого виски — спал очень чутко, и мог легко пробудиться от малейшего шума. Кэссиди прикоснулась к ручке с опасением — а вдруг Ричард запирался на ночь. Однако ручка легко опустилась, и дверь распахнулась.
Кэссиди и сама не знала, чего ей ожидать. После возвращения в Нью-Йорк она ещё ни разу не была в комнате брата, и поэтому воображение рисовало ей картины то ли сатанинских ритуалов, то ли интерьера тюремной камеры.
Однако при лунном свете, проникающем через незашторенное окно, спальня казалась такой же, как и прежде. Южный стиль, узкие кровати, чистое белье. Обе кровати, составленные рядом, пустовали — одна была застлана, а вторая разобрана и постель смята. Кэссиди оглянулась по сторонам и увидела его.
Тьернан стоял у окна, силуэт его четко вырисовывался в лунном свете. Хотя лицо его было в тени, Кэссиди видела, как поблескивают его глаза.
Войдя в комнату, она прикрыла за собой дверь.
— Только не делайте поспешных выводов, — строгим голосом предупредила она.
Тьернан не шелохнулся. Кэссиди задыхалась в своем многослойном одеянии, а вот ему, судя по всему, было прохладно. Он был облачен в одни лишь джинсы, а из раскрытого окна тянуло ночной прохладой. Свежий ветерок ерошил черные волосы Тьернана, а потом приятно, почти игриво задувал в лицо Кэссиди.
— Я и не помышлял, — ответил Тьернан. — Я давно уже привык, что действительность крайне редко соответствует ожиданиям. И уж никогда — моим.
Кэссиди не собиралась оспаривать его утверждение.
— Мой отец умирает, — с места в карьер заявила она.
— Знаю.
— Откуда?
— Он сказал мне.
При всем желании, Тьернан не мог бы ударить её больнее. Причем он наверняка это знал.
— Я вам не верю.
— Верите. Это ведь совершенно в духе вашего отца. Держать в неведении собственную семью, но проболтаться незнакомцу. Собственно говоря, я и не согласился бы работать с ним над книгой, если бы не знал наперед, что это его последний шанс. Я сразу понял: запороть эту книгу он себе позволить не может.
Кэссиди еле слышно всхлипнула, и Тьернан начал приближаться к ней в темноте.
— Ведь не думали же вы, что он признается в своей хвори вам или Мабри? — спросил он. — Не такой человек Шон. Он не из тех, кто просит о помощи, и уж тем более — женщин из собственной семьи. В особенности тех, перед кем более всего виноват.
— Да, к моей матери он бы за помощью никогда не обратился, — вздохнула Кэссиди.
— Я имею в виду вас, Кэссиди. Он прекрасно понимает, что обошелся с вами дурно, в этом сомнений быть не может. Чувство вины перед вами грызет и гложет его душу, как рак, который сейчас вгрызается в его тело. Причем в обоих случаях Шон совершенно бессилен что-либо сделать. Он таков, каков есть, и бесполезно даже пытаться изменить его.
— Я его не брошу, — упрямо заявила Кэссиди.
Даже в темноте она различила его улыбку.
— Вот, значит, что вас заботит? Вас так и подмывает сбежать от меня, но бросить отца вы не способны. Да, мы тут сейчас повязаны друг с другом, как карточная колода. Главный вопрос звучит так: кто умрет первым?
— И вы со свойственной вам добротой решили пощадить мои тонкие чувства, — съязвила Кэссиди.
— У вас железный характер, Кэссиди, — сказал Тьернан. — Это и слепому видно. Бог знает, сколько вам пришлось вынести от вашего папаши, но в решающий миг вы вновь готовы пожертвовать собой ради него. Даже мне не удалось вас запугать. — Он шагнул вперед и оказался в полосе лунного света — теперь Кэссиди ясно видела его лицо. Вдоль щеки от самого глаза протянулась багровая царапина, и Кэссиди с трудом подавила в себе желание прикоснуться к ней.
— Что с вами случилось? — хрипло прошептала она, даже не заметив, как её пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
Тьернан протянул руку и взял Кэссиди за запястье, но не попытался разжать её кулачок. Вместо этого он просто медленно провел кончиками пальцев по тыльной стороне её ладони, а затем прикоснулся к перстеньку.
