Шеннон Уэверли - Счастье приходит летом
Столкнувшись с очередной волной отчуждения, Джоанна держалась мужественно.
— По сравнению с вашей помощью это просто мелочь.
Джойс самодовольно улыбнулась в ответ.
— Доброй ночи, — сказал Нейтан. — Еще раз спасибо, что пригласили.
Джоанна отвернулась и пошла прочь, в горле у нее беззвучно клокотали рыдания.
* * *Простившись с Нейтаном, Джоанна вышла на крыльцо. Сегодня Кэйси ночует у Мэг, и дом полностью принадлежит ей. Майкл наверняка явится очень поздно, если вообще явится.
В небе сияла огромная луна, освещая дорожку, посыпанную битыми ракушками. Джоанна села на верхнюю ступеньку и аккуратно обернула лодыжки шелковым подолом. Все излучало какое-то неземное свечение — отсюда и до самого моря. Жужжание насекомых и то казалось посеребренным луной.
Джоанна прислонилась к перилам и вздохнула.
Ей все еще было больно оттого, что Майкл ее игнорировал. Неужели она не вписалась в общество? Или Джойс настолько овладела его вниманием, что он больше никого не замечал? А может, за стенами этого дома она вообще для него ничего не значит? Возможно, их отношения всегда ограничивались только летним коттеджем.
Джоанна сморгнула накатившие было слезы. Она так любит Майкла, и ей хочется, чтобы он тоже ее любил. Она хочет быть частью его жизни и остаться здесь, вместе с ним — навсегда. А сознание того, что она не может этого сделать, что она не нужна ему, так мучительно…
Она прислушалась к тихому гулу океана, все сильнее чувствуя, будто ее лишили чего-то самого важного. Гипнотический ритм волн уносил ее вдаль, на шесть лет назад, когда Майкл не был таким неприступным. Та ночь очень походила на эту — тихая и знойная, и воздух окутывал их кожу, словно бархат. Они спустились на пляж после ужина и лежали на плотном одеяле, глядя, словно завороженные, друг другу в глаза…
— Джоанна, — прошептал он тогда.
— Что?
— Ничего. Просто мне захотелось произнести твое имя. Оно так чудесно звучит.
А она рассмеялась и возразила: у нее ужасное имя — такое простое и старомодное. Но Майкл покачал головой.
— Для меня это самое прекрасное имя на свете. Джоанна! Эти маленькие три слога сводят меня с ума…
У Джоанны по щеке скатилась слеза — она вспомнила пьянящую глубину его взгляда, когда он посмотрел на нее, вспомнила, как крепко они сжали друг друга в объятиях, как сплелись их ноги… Даже теперь она ощущала его сильное мужественное тело всем своим существом…
— Джо, ты понимаешь, как сильно я тебя люблю? — прошептал он. — Я никогда ничего подобного не чувствовал. Мы так близки, и мне кажется… кажется, что мы с тобой муж и жена.
— Я люблю тебя, Майкл, я всегда буду тебя любить.
— И я буду любить тебя вечно, — поклялся он. — Джо, мы связаны гораздо более крепкими узами, чем официальный брак. В некоем таинственном, духовном смысле мы с тобой — супруги.
— Ох, Майкл! Если бы это было правдой. Он нежно улыбнулся и поднялся на ноги.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Вот, это как раз подойдет. — Он держал в руках комок водорослей.
— Что?
— Ваши цветы, мадам, — с изящным поклоном ответил он. — Ты же хочешь, чтобы мы поженились…
Она смотрела на него во все глаза, а он притянул ее к себе и вручил хрупкий «букет», а потом набросил ей на плечи усыпанное песком одеяло вместо свадебного наряда.
— Майкл, иногда я готова биться об заклад, что ты сумасшедший!
Но Майкл был непоколебим. Он с ходу начал декламировать стихи, сопровождая их комической жестикуляцией.
— «И шепот моря будет нам отрадой, моя любовь, а пляж священный — нашим храмом».
— А как же священник? — спросила она. Джоанна помнила, какое серьезное выражение приняло его лицо, как взгляд его устремился к морю, залитому лунным светом, и к звездам.
— Он здесь. Он нас слушает.
Майкл взял ее руку в свои и прижал к сердцу.
— Джоанна, я не знаю, какими словами это можно выразить, но сводится все к одному: я люблю тебя. Ты моя душа, мое дыхание, радость моей жизни. С этого дня я принадлежу тебе — целиком и навсегда.
Его взгляд был таким глубоким, искренним и любящим, что она едва смогла ответить:
— А я — тебе, Майкл, целиком и навсегда. Куда бы мы ни пошли, что бы мы ни делали, вместе или порознь — отныне и навечно мы будем единым целым.
В ту жаркую, томную ночь Майкл нежностью и любовью открыл новый этап в ее жизни. Она была на волне такого душевного и физического экстаза, о котором даже не мечтала. А потом Джоанна безвольно покоилась в его объятиях и тихо всхлипывала, чувствуя себя самой счастливой женщиной на свете, зная, что принадлежит ему окончательно, что он навсегда оставил в ней неизгладимый след. Своей любовью Майкл будто сформировал ее заново…
И вот теперь Джоанна сидела и смотрела на освещенный луной пейзаж, а по ее пылающему лицу безмолвно текли слезы. И зачем только она вспомнила эту идиотскую брачную церемонию, эти цветистые, но стандартные клятвы, весь этот псевдоромантический вздор? Для него это ничего не значило — уже через несколько недель он цинично нарушил свои обеты. А может, он их постоянно нарушал.
Тогда почему в ее памяти так живы все подробности той ночи? И почему после всего, что случилось, она до сих пор ощущает прочность этих уз?
Из задумчивости Джоанну вывел свет фар подъезжающего автомобиля. Узнав звук мотора, она поспешно вытерла слезы.
«Вольво» резко затормозил, из машины выскочил Майкл и захлопнул дверцу. Сделав пару быстрых шагов, он заметил съежившуюся на ступеньке Джоанну.
— Ты одна?
— Одна. — Ее внезапно пронзило волнение и тревога.
Он медленно ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
— Вот и хорошо. Нам надо поговорить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Майкл опустился на ступеньку рядом с ней. От сознания того, что он рядом, у Джоанны необыкновенно обострились все чувства.
— О чем ты хочешь поговорить?
— О вас с Нейтаном.
— Ты примчался домой, только чтобы еще раз прочитать мне лекцию о том, как должна себя вести уважаемая вдова?
— Да… нет! Нет, конечно! Послушай, я очень злюсь, что ты суешься в мои дела — во всяком случае, так было раньше, — а я не имею права соваться в твои, но… Черт побери, Джоанна! — Он резко отбросил волосы со лба. — Я просто хочу предупредить, чтобы ты была поосторожнее. В твоей жизни сейчас переходный период, ты сейчас так уязвима… я очень не хочу, чтобы тебе было больно.
Преодолевая смятение, Джоанна нарочито спокойно взглянула на него.
— Да что ты? А откуда у тебя такая уверенность, что мне будет больно?
