Александра Поттер - Мечтай осторожнее
— Само напрашивается «ну и молодежь пошла», верно? — подкалывает он.
Пока я сосредоточенно тру салфеткой колени, Гейб снова зарывается в газету, вынимает развлекательное приложение и сразу утыкается в самый конец. Что выдает в нем заядлого любителя гороскопов.
— Астрологический прогноз зачитать? — жизнерадостно предлагает он.
— Еще чего. Бредятина! — Я швыряю на столик мокрую салфетку в бурых разводах.
— Не хочешь — как хочешь.
Я смотрю, как он изучает труды нашего мэтра астрологии Джонатана Кейнера, и меня разбирает любопытство. Вывернув шею, пытаюсь читать вверх ногами. Интересно, есть ли в моем гороскопе что-нибудь про новую любовь? Ни черта не видно…
— Ладно, уговорил, — произношу с таким видом, словно он все это время меня умолял. Через секунду соображаю добавить: — Между прочим, я Рыба.
— Значит, Рыба? — Гейб поднимает брови, будто это о чем-то ему говорит. Нет, не буду спрашивать. В конце концов, это же все ерунда, верно?
— «Сейчас, когда планеты выстроились в одну линию, настал важный этап для вашей карьеры, семейных отношений и личной жизни. Впереди серьезные перемены. Это удачный период, так что очень возможны неожиданные подарки судьбы». Bay! Хизер, да тебе светит крупный выигрыш.
— Ну что ты. Я никогда ничего не выигрываю.
Смеясь, вдруг вспоминаю про лотерейный билет. Сердце начинает стучать быстро-быстро.
— Гейб, ну-ка передай мне газету. Хочу кое-что проверить.
— Дальше не хочешь послушать?
— Секунду.
Лихорадочно проглядываю страницы. Ага, вот… Нет, не здесь. Вглядываюсь в строчки. Нашла. Результаты вчерашнего розыгрыша.
Что-то в этих числах знакомое…
Я даже дышать позабыла. 30 — мой возраст. 14 — номер дома, 6 — столько лет я проработала у Брайана. Спокойно, Хизер, спокойно, дальше… 27 — мамин день рождения, 27 апреля. А те два номера, которые я выбрала в спешке? Почти уверена, что один из них — 13… Вот же он, черным по белому! Последний — 41. Совпадает? Ну же, Хизер, вспоминай…
— Хизер?
Подпрыгиваю от неожиданности. Совсем забыла про Гейба.
— Ты в порядке?
— Ничего, ничего…
Мама родная, неужели я выиграла в лотерею?
— Вид у тебя… уж больно серьезный. — Гейб разглядывает меня, как экспонат в музее.
— Правда? — выдавливаю улыбку.
Вчера разыгрывали джекпот.
— И побледнела здорово.
— Да все нормально, честное слово.
Я стану миллионершей.
— Может, пойдем домой? Я попрошу счет. — И он машет официанту.
— Погоди. Надо сверить лотерейный билет.
— Ага, так, значит, гороскопы — бредятина? — хохочет Гейб, продолжая махать рукой.
Я лихорадочно шарю по спинке стула в поисках сумки. Какое чудо, подумать только! Интересно, что народ скажет? Или лучше сохранять инкогнито, избегать широкой огласки? Как-то не тянет получать мешки писем от разных халявщиков и дразнить охотников за выкупом.
Стойте, стойте… Ощупываю спинку стула, но кожаный ремешок мне не попадается. Где-то глубоко внутри зарождается паника. Обернувшись, смотрю на то место, где раньше висела сумка.
Ее нет.
— Украли… — шепчу я, не в силах пошевелиться.
— Чего?
Сначала до меня доходит голос Гейба и только потом — смысл вопроса.
— Ее нет! — Я наконец осознаю это в полной мере и подскакиваю. Под столом нет… возле стола тоже нет… под стульями пусто, на тротуаре…
— Да в чем дело-то?
— Сумка! — всхлипываю я.
Господи, как это могло случиться? А-а! Шпана, которая в меня врезалась! Все встает на свои места, и меня охватывает злость. На них, на себя… Боже мой, Хизер, ты попалась на элементарный трюк.
— Мальчишки сперли… — выжимаю из себя, продолжая оглядывать тротуар, будто в надежде, что коричневая кожаная сумочка выпрыгнет откуда-нибудь из-за угла. — Меня ограбили.
— Да ты что! — Гейб присоединяется к поискам. — Ценное что-то было?
К глазам подступают слезы.
— Телефон, ключи, кошелек…
— Денег много?
Даже в такой плачевной ситуации мысль о том, что у меня может быть много денег, кажется забавной.
— Нет… Десятка, может быть… — В отчаянии падаю обратно на стул. — Не в этом дело.
— Понимаю, сумочка была тебе дорога.
— Даже не это…
Зареветь бы в голос, но нельзя. Не могу же я рассказать всю правду про билет. Иначе придется выложить и остальное: цыганка, счастливый вереск, исполнение желаний… Да он решит, что поселился у девицы, которая совсем ку-ку.
Гейб сжимает мою ладонь.
— Переживаешь?
Тупо киваю. Какое там «переживаешь». Я раздавлена, уничтожена.
Только что мыслями я была в своем уютном особнячке в Холланд-парке, счастливая обладательница «астон мартина» и виллы в Италии, и вдруг — пуф! — все это растворилось в воздухе. Равно как и мой кошелек, ключи, мобильник, ежедневник… кстати, с моим адресом, а значит, нужно срочно менять замки. Хорош выигрышный билетик. Влетит мне в целое состояние.
— Да-а, беда, — вздыхает Гейб. — Но ничего не поделаешь. Надо вернуться домой, заявить в полицию…
— Лучше я сразу пойду прямо в участок. — Эх, а так хотелось прогуляться по Хэмпстедской пустоши с Гейбом. Обидно, что планы пошли прахом. — Но тебе незачем идти со мной.
— Я пойду!
— Нет, правда, все нормально. Лучше погуляй, запусти воздушного змея… — вяло поддразниваю его, кивая в сторону Хэмпстедской пустоши.
— Точно?
— Абсолютно. Банку понадобятся данные из полиции, так что надо поскорее составить заявление. Чем быстрее разделаюсь со всей этой бюрократией, тем лучше.
Супер. Именно так я и мечтала провести воскресенье.
— Ладно… — Помолчав, он добавляет, явно смущаясь: — Боюсь, тебе неинтересно, но сегодня мы с дядей встречаемся в одном клубешнике… Там вечер открытого микрофона, а мне надо потренироваться… был бы рад, если бы и ты пришла.
Мне, конечно, лестно, но от слов «открытый микрофон» меня начинает бить дрожь. К счастью, у меня есть отличный предлог, чтобы отвертеться.
— Спасибо, но у меня же свидание с Джеймсом.
— А, ну да, я и забыл…
Клянусь, на секунду в его глазах блеснуло разочарование, но вот он уже опять улыбается.
— Ладно, тогда в другой раз.
— Непременно!
Понятия не имею, как буду выпутываться, когда этот самый «другой раз» настанет.
— До скорого.
Гейб наклоняется ко мне — чмокнуть, догадываюсь я и подставляю щеку. Как выясняется, не ту. Мы сталкиваемся носами, на мгновение наши губы соприкасаются, и мы отпрыгиваем друг от друга как ужаленные.
— Ой, прости. — Я стесненно хихикаю.
