Эльмира Нетесова - Любимые не умирают
Силантий, вернувшись из сарая, увидел пустой стол и плачущую жену. Та записку дала:
— Читай...
Человек руками развел:
— Ну, что тут мусолить? Остынет, одумается, сама прибегит. Ни характер, кипяток. А притом мозгов нету ни на щепотку. И ты об ней не переживай, слышь, Олюшка? Погоди, какая-нибудь нужда тюкнет в сраку, Катька и объявится. Я ей этой запиской всю наличность побью,— обещал Силантий жене.
— Я ей в прошлом месяце на телевизор деньги дала,— созналась Ольга тихо.
— А я на стиральную машину. С каким-то автоматом, прости меня Господи! Так и не понял, к чему стиралке ружье? Для кого и зачем? Катька брехала, что та машина не токмо стирает и полощет, а даже выкручивает белье досуха, да так что враз под утюг можно забирать. Сказывала, особо удобно с детским! Вот и дал денег. Довольна была, когда купила. А теперь жир в жопе завелся. Ненужными поделались своей дочке. Ну и ладно, зато мы друг у друга есть и трое внуков. Этих у нас не заберут и не отнимут.
— Ох, Силантий! Миленький ты мой! Не успеешь оглянуться, как в армию их заберут. А вот вернутся ли они в деревню, то неведомо никому.
— Ладно тебе сетовать, солнышко мое! — подсел к накрытому столу и продолжил:
— Нынче пошел за комбикормом, покуда его выписал, в правленье участковый приехал. За Нюркой Валовой, ее старая бочка и вовсе с ума сошла.
— Ты это о ком? — не поняла Ольга.
— Про Нинку Валову сказываю. Может, помнишь, она с пчеловодами работала. Опосля сын забрал ее в город. Она там у него спилась. Сколько лечили, не помогло. Даже в больнице держали, где забулдыги лечатся от глюков. Нинка сбегла оттуда к бомжам и сделалась этой — наркоманкой. Насовсем втянулась и, чтоб ты думала, свою дочку продала за ту гадость.
— Не поняла! — уронила ложку Ольга и спросила:
— Зачем наркоманам Нюрка?
— Видать и этому говну когда-то баба требуется. Вот Нинка и продала ее. А участковый предупредил, если мать позовет в город приехать, из деревни ни ногой. А Нинка уже сколько раз звонила, говорила что болеет, звала проститься. Анька уже на выходной собралась поехать. Но участковый предупредил, мол, коли появишься в городе, за последствия не ручаюсь. Сыну Нинка рассказала, тот в милицию позвонил. А в прошлом годе своему внуку грозила, мол, продам за наркоту. Вот тогда и выперли ее из дома. А участковый так и сказал, что Нинка Валова своей смертью не сдохнет. Ей помогут многие...
— Видно всех достала! — согласилась Ольга. И сказала устало:
— Наша Катька, видно, не скоро приедет.
— Ой, уж так присохнет она в городе. Еще когда Димку привезла, мылилась подле меня. На пылесос клянчила. Он ей дозарезу нужным сделался. Так что готовься Никитична! Нет нам с тобой покоя. С нашими не соскучишься и про отдых не помечтаешь, кроме как в сказке.
— Силантий! Как же быть? Невестке сапоги купить надо. Не будет же в валенках ходить. Ведь не хуже других,— вспомнила баба.
— Сама в чем ходишь? Не иначе, как в валенках! — рассмеялся Силантий.
— Я старая, мне другой обуви не нужно.
— Ты мне закинь, вначале тебя обуем. А детки нехай сами про себя заботятся.
— Куда мне сапоги надевать, в свинарник что ли? К чему деньги изводить? Давай невестку обуем, не то перед людьми станет совестно.
— Почему она не видит, в чем ты?
— Да будет ворчать, придет и ее время бабкой стать. Пока молодая, пусть жизни радуется. Годы, как вода, незаметно уходят. Кажется, только вчера с тобой поженились, а уже четверо внуков. И не заметили, как сами состарились. Болячки одолевать начали,— взгрустнула Ольга.
— Делай, как хочешь. Но и мне обидно бывает, когда детей жалеешь, а они вот эдакое пишут нам.
— Прощать надо, так моя бабка говорила. А уж она знала жизнь...
— Сколько ж их прощать-то? Все ждем, когда поумнеют? Оне никак не дозревают! Уж сами детей народили, да вот безмозглые так и живут.
— Это у Катьки погано. У Васьки дома и на работе все путем, везде ладится,— говорила Никитична.
— Кой там? Невестка жалилась мне, говорила, что Васька погуливает. Домой приходит поздно и выпимший...
— Ну, я его прихвачу на шкоде, всю душу с него вытряхну. Только этого нам недостает, чтоб его деревня козлом ославила. Он думает, барбос, что трое Мальцев у него растут? — вскипела Никитична. Ей стало обидно, что ее сын так и остался холодным к своим сыновьям. Ведь вот каждый год она с Силантием собирает в школу всех троих внуков, их родители даже тетрадок не покупают. А ведь деньги к школе Федотовы начинали копить с зимы. А и дни рожденья каждого забыть нельзя. Вот только их даты никто не помнил и не отмечал.
Да и в прошлом году вспомнили уже под конец дня, что сегодня у них юбилей, тридцать пять лет прожито вместе. А они вдвоем. Дети не поздравили, не навестили. У них свои праздники. О родителях вспоминают, когда заботы одолевают и нужна срочная помощь.
— А может, все так живут? Наши хоть нормальные люди, не воруют, не пьют, не колятся, меж собой как-то ладят, не разбегаются,— вздыхала Ольга Никитична.
— Мам! А Генке мать с отцом машину купили! — обронил как-то Васька, многозначительно глянув на Ольгу.
— Генкины не собирают внуков в школу, не покупают холодильников и музыкальных центров, не дарили видеокамер и дубленок, я уж не говорю о мелочах. Чего ж не накопить? И мы так сумели б! Но не получилось. Нет у нас на машину. Случись что, и на похороны не сыщется. А вам все мало! Отцу на день рожденья даже носового платка не купили, о себе молчу, не жду и поздравленья. Но когда у тебя совесть проснется? — обиделась женщина и отвернулась от сына.
— Прости, мам! Я не прошу ничего. Просто вспомнил, поделился,— краснел Василий, изыскивая повод, как поскорее уйти.
Чего хочешь? Где прижало, говори,— глянула на сына. Вася забыл, зачем пришел. Неловко стало. И вдруг вспомнил:
Теща сала просила. Свое закончилось.
— Возьми в кладовке сколько надо,— вздохнула с облегченьем, когда сын вышел во двор. Она знала, Васька неделю назад зарезал своего кабана, внуки похвалились. Но ни матери, ни теще не дал свежины. Не любил делиться и отдавать свое...
Ольга Никитична не могла забыть последний промах сына. Он зашел совсем ненадолго, с полной сумкой мандаринов. Поставил ее у порога, дал детям по два мандарина и тут же выскочил из дома, схватив сумку с мандаринами. Василий даже не оглянулся на мать, а внуки тут же отделили от себя и дали деду с бабкой по мандарину, им, еще детям, было неловко за своего отца. Внуки даже притихли от стыда. И только к вечеру, самый старший спросил:
