Анна Берсенева - Рената Флори
Когда женщина была уложена на скамейку, Рената легонько похлопала ее по щекам. Щеки были бледные и отечные. И не только щеки – все ее лицо было одутловатым; природа такой одутловатости была Ренате понятна. На всякий случай она пощупала ее колени, лодыжки – все это тоже отекло сильнейшим образом.
– Вы ее муж? Она что, беременна? – спросила Рената. – Сколько ей лет?
Женщина была маленькая и худая, точнее, тонкая и явно не молоденькая. Впрочем, точный возраст определить при ее бессознательном состоянии было затруднительно.
– Сорок, – растерянно пробормотал мужчина. – Сорок ей. Ну да, муж. Беременная, да. А как вы догадались? Еще же не видно.
– К сожалению, видно, – вздохнула Рената. – Гестоз у нее не диагностировали, не знаете?
– Не знаю… – так же растерянно произнес мужчина. И с отчаянием добавил: – Ничего у нее не диагностировали! Она и у врача ни разу не была!
Обычно сорокалетние женщины относились к своей беременности более трепетно. Но и примеров абсолютной безответственности Рената тоже повидала достаточно. Поэтому она не стала пенять незнакомым людям на неправильность их поведения. Тем более что один из этих людей вообще лежал без чувств.
Впрочем, как раз в эту минуту ресницы у женщины дрогнули. Глаза приоткрылись – они были черные, как ночь.
«Как две ночи», – ни с того ни с сего подумала Рената.
Видимо, собственная беременность повлияла на нее неожиданным образом: она стала склонна к банальным определениям. Это была единственная примета беременности, которая ее не радовала.
Взгляд женщины быстро становился осмысленным. И сразу же в нем начала плескаться тревога.
– Вам лучше? – спросила Рената. – Головокружения часто бывают?
– Часто, – ответил вместо нее муж. – В любую минуту обморок. Я ее одну никуда не отпускаю.
– Головные боли?
– Да, – тихо ответила женщина. – Все время голова болит.
– Давление повышенное?
Женщина молчала.
– Не меряет она давление, – уныло проговорил муж.
Рената взяла женщину за руку. Пульс был частый, тоже тревожный, но это еще ничего не значило. А вот если на фоне отеков повышено давление…
– Вам срочно надо в больницу, – сказала Рената. – Вы можете потерять ребенка.
На самом деле можно было потерять не только ребенка, но и жизнь, но говорить об этом она не стала.
– Нет! – с неожиданной страстью воскликнула женщина.
И тут же сникла, словно этим восклицанием исчерпала все свои силы.
– Это необязательно случится, – успокаивающим тоном сказала Рената. – Но если вы не ляжете в стационар, то с большой вероятностью. Не буду утомлять вас терминами, – обернулась она к мужу, – но поверьте, откладывать госпитализацию нельзя.
Что у женщины гестоз, а в перспективе возможна и преэклампсия, было для Ренаты так же очевидно, как и то, что вне больницы ее с такими показаниями оставлять нельзя.
Женщина снова закрыла глаза, как будто взгляд на этот мир был для нее тягостным.
– Не хочет она в больницу, – так же уныло произнес муж. – Хоть режь ее. К врачу даже не хочет обратиться, понимаете?
– Понимаю, – серьезно кивнула Рената. В действительности подобное поведение за все годы ее работы так и не стало ей понятно, но сталкивалась она с ним в последнее время все чаще. – В воду собирается рожать? – понизив голос, спросила она у мужа.
– А как вы догадались? – удивился он. – Ну да. Наставника завела. Если бы хоть в ванну! Я бы дистиллированную воду налил, реанимобиль под окно вызвал – хоть как-то бы… А то ведь в море собирается, представляете? Наставник, сволочь, убить его мало, научил ее, что в Крыму чего-то там есть сакральное, и рожать поэтому надо в Черное море. А что там есть, в Крыму этом, кроме заразы?
– Скажите еще спасибо, что ее в священную реку Ганг рожать не отправляют. Вот там действительно зараза, причем экзотическая.
Несмотря на серьезность ситуации, Рената улыбнулась. Ее улыбка явно приободрила собеседника.
– Поговорите с ней, а? – попросил он. – Вы же врач, правильно? И, знаете, вы такое доверие вызываете… Поговорите, очень вас прошу! Я тут рядышком постою.
Он поспешно вышел из ротонды. Никакого желания беседовать с его женой Рената не испытывала. Она не ошиблась, вспомнив, что подобное отношение женщин к своей беременности встречается ей, как врачу, в последнее время все чаще.
Необходимость рожать в воду или в домашней постели, вокруг которой непременно следует расставить церковные свечи, или сидя на корточках, потому что так рожали наши мудрые предки, – всего этого она слышала от своих пациенток немало, и когда она это слышала, то думала только об одном: что у всех этих женщин словно бы вынули изнутри какой-то стержень, на котором держится здравость ума, живая ясность взгляда на жизнь, да и сама способность жить на этом свете. Переубеждать их было ей неинтересно, но делать это приходилось все же часто.
Женщина тем временем села. Лицо ее чуть-чуть порозовело.
– Прекратилось головокружение? – спросила Рената, садясь рядом с ней.
– Кажется, да, – неуверенно ответила та. – У меня не так уж часто обмороки бывают, зря Виталик говорит!
Виталиком, по всей видимости, звали ее мужа. Рената чуть заметно улыбнулась: горячность и извиняющиеся интонации, с которыми женщина пыталась объяснить свое возмутительное поведение, звучали обнадеживающе.
– А ваше имя можно узнать? – поинтересовалась она. – Иначе неловко разговаривать. Я Рената Кирилловна.
– Алевтина Иннокентьевна. Но лучше просто Тина.
Она была такая хрупкая, такая трепетная, что тяжеловесное имя и отчество ей в самом деле не подходили.
– Тина, ведь это у вас первая удачная беременность? – спросила Рената. Та молча кивнула. – И вы наверняка очень ее хотели?
Тина поспешно отвернулась. Можно было не сомневаться, что на глазах у нее выступили слезы. Точно так же можно было не сомневаться и в том, что беременности этой она не просто хотела, а мечтала о ней, как о самом большом счастье.
– Я… очень… – наконец проговорила она, снова поворачиваясь к Ренате.
Сквозь линзы слез ее глаза, и так огромные, казались еще больше.
– Тогда в чем же дело?
– В каком смысле – в чем? – недоуменно спросила Тина.
– Почему вы не хотите ее сохранить?
– Я не хочу?! – воскликнула она. – Да я же!.. Я ничего другого!.. Господи, да я только про ребенка и думаю!
– Не обольщайтесь на свой счет, – пожала плечами Рената. – Вы думаете не столько о ребенке, сколько о себе.
– Ну что вы такое говорите… – ошеломленно произнесла Тина.
– Что есть, то и говорю, – жестко отрезала Рената. – Вы, судя по всему, человек увлекающийся. Причем увлечения у вас определенного толка. И все эти возвышенные игры – роды в сакральную воду и прочее в том же духе – ваше очередное увлечение. Но одно дело – расставить у себя в квартире тарелочки с благовониями, и совсем другое – рисковать ради подобных увлечений жизнью своего ребенка. Это уже, извините, просто непорядочно.
