Измена. Право на любовь (СИ) - Арская Арина

— Мы не хотели, — пищит его жена.

— Хотели, — скрещиваю руки на груди.

Семен Юрьевич оглядывается на “девочек”:

— Я жду, мои хорошие.

Алина и ее мать нехотя выходят вперед, поднимают глаза и поджимают губы. Если они и сожалеют о чем так это о том, что “папуля” решил их повоспитывать. И как же они между собой похожи. И я стою и недоумеваю, как за их тонкой красотой может скрываться подлость и презрение к окружающим.

— Мне жаль, — глухо говорит Алина.

— Почему тебе жаль? — вскидываю бровь.

— Потому что мы были не правы, — недовольно отзывается мама Алины.

Мы с Артуром переглядываемся, и он терпеливо уточняет:

— А почему вы были не правы?

— Пап, — Алина оборачивается на Семена Юрьевича.

— А что? Закономерный вопрос, доча, — хмыкает тот. — Отвечайте. Почему вы были не правы?

— Почему ты меня не послушал, когда я тебе говорила, что с Кабанами вообще не надо вести никаких дел?! — истерично взвизгивает его жена.

— Люба, я клянусь, я с тобой разведусь, — рычит Семен Юрьевич и повышает голос. — Ты меня достала! Быть тупой в молодости простительно! Но не сейчас! И уж не у тебя мне брать совет, с кем вести дела, а с кем нет! Вот когда мне понадобится сумочка, вот тогда я тебя и послушаю!

— Меня тоже унизили! — Алина всхлипывает. — Я уже платье выбирала! Все подруги знали! А после родной отец не предпринял ничего против Кабаньего семейства! Нет! Он решил, что деньги важнее дочери!

— А я-то тут при чем? — приподнимаю брови. — Ты-то на меня за что вывалила кучу фекалий?

— А что я должна была делать? Надо мной подруги смеются! А папа, который должен стоять за меня горой, просто взял и уехал!

Я перевожу усталый взгляд на Семена Юрьевича, который сжимает переносицу. Молчит, поглаживает ладонью дряблую и смотрит на меня с тихим отчаяньем:

— Я приношу свои извинения, Вита, за жену и дочь. Это моя вина и упущение, как мужа и отца. Я ознакомился со всем собранными материалами, и да, они отвратительны. О примирении больше не буду поднимать вопрос. Также, — переводит мрачный взгляд с дочери на жену, — что-то адвокаты жрут много денег, а раз я такой плохой отец, то, девочки, я их отзываю, и, давайте-ка, вы сами со всем этим разбирайтесь.

— Папа!

— А теперь в машину. Вы подставили меня, девочки, ясно?

Уныло плетутся к внедорожнику, заползают в него, и Семен Юрьевич обращается к Артуру:

— Попытался воззвать к их совести, но, видимо, тут только через перекрытие денежного потока можно воспитывать. Буду над этим работать. И от своего имени, — переводит взгляд на меня, — принесу извинения на личной странице. И я буду рад сделать взнос в ваш фонд.

— Вы меня подкупаете?

— Ну, не совсем подкупаю, — Семен Юрьевич улыбается. — Пытаюсь обелить себя.

— Так ты с извинениями еще и заявишь, что делаешь взнос в фонд? — усмехается Артур.

— Да, план такой, — кивает и пожимает плечами. — Разве плохо? Мои деньги кому-то помогут.

— С удовольствием почитаю ваш пост, — недобро щурюсь. — И фонд деньги примет, но на безвозмездной основе. Никто кланяться вам в ноги за вашу щедрость не станет.

— Благотворительность с острыми зубками, — скалится в улыбке. — Мне нравится. Одобряю.

Разворачивается и шагает к машине под нашими с Артуром хмурыми взглядами. Когда внедорожник выезжает из кармана, я вздыхаю:

— Это он виноват, что Алина такая придурочная. Скинул, похоже, воспитание дочери на жену, а сейчас удивляется.

— Думаешь, уже поздно? — тихо спрашивает Артур.

— Не знаю, — приглаживаю волосы. — Может, еще жизнь воспитает и чему-нибудь научит. Тут два варианта. Первый, Алина через годы что-нибудь да поймет через ошибки. Второй, все усугубиться. Люди меняются. Другой вопрос, в какую сторону.

Глава 56. Мы взрослые люди и сбегать не будем

Это странно сейчас въезжать в ворота дома родителей Артура. Я не думала, что мы вновь вместе посетим их, когда настаивала на разводе. Я-то верила, что рву отношения раз и навсегда, но в жизни никогда не бывает простых решений.

— Готова? — спрашивает Артур.

На крыльцо выходит Татьяна Михайловна и улыбается. Все она уже знает о моем положении, но мы должны вслух обрисовать сложившуюся ситуацию.

— Нет, не готова, — вздыхаю я. — Если честно, я хочу сбежать и сделать вид, что вовсе не беременная.

— Они и так все знают, — Артур смеется.

— Но разговор должен быть, — я серьезно смотрю на него. — Как без него? Это будет странно, если мы официально не подтвердим, что я жду их внука.

— Я согласен, но если ты не готова…

— Мы уже в ворота въехали и стоим у крыльца, на котором ждет твоя мама, — шепчу я. — Это же глупость несусветная будет, если мы сейчас развернемся и уедем.

— Да, — кивает Артур.

— Но уехать мы можем?

— Можем, — переводит на меня взгляд.

— Тогда я буду какой-то нелогичной истеричкой.

— Нет, — Артур ласково улыбается. — Нам всем сейчас очень неловко, непонятно и сложно. И да, радостная новость для моих родителей будет преподнесена в довольно непростой ситуации, в которой никто не знает, как себя вести. Я тоже не знаю, Вита.

— Говорим, как есть, да? — вглядываюсь в его глаза. — Ничего такого страшного не случилось. Это же обычное дело, когда женщины с бывшими мужьями вступают в связь… — сглатываю и шепчу, — вот не может быть у нас все, как у нормальных людей…

— А как оно у нормальных людей? — Артур улыбается уголками губ.

— Я не знаю, — честно отвечаю я.

— Может, нормально и обычно не применимо к людям? — убирает локон за мое ухо.

— Может, — тихо соглашаюсь я и выползаю из машины.

— Я думала, вы сейчас развернетесь и уедите, — Татьяна Михайловна со смехом спускается.

— Мы хотели, — слабо улыбаюсь я.

— Уехали, чтобы потом все равно вернуться, — подплывает ко мне и раскрывает руки для объятий, — иди сюда. Дай я тебя обниму!

Душит в объятиях, как делала и в другие наши встречи в прошлом. Кажется, для нее мы с Артуром и не в разводе. Официально мы друг другу никто, но материнское сердце считает иначе. Невестка я, и всё тут.

— Как ты себя чувствуешь? — заглядывает в глаза, обхватив лицо теплыми ладонями.

В сторонке своей порции родительской ласки дожидается Артур.

— Я в порядке, — отвечаю Татьяне Михайловне, которая подходит к сыну.

Придирчиво его оглядывает, поднимает глаза и фыркает:

— А ты как всегда недовольный.

— Что? — недоумевает Артур. — Ма, серьезно, что за внезапный наезд?

— Не знаю, — она хмурится. — Лицо у тебя мрачное. Мне не нравится. Ты у отца научился?

Артур расплывается в улыбке, и Татьяна Михайловна закатывает глаза:

— Что же ты такой вредный?

— Ма, серьезно, прекращай.

— Волнуешься, да? — Татьяна Михайловна смеется и обнимает Артура, который в каком-то отчаянии смотрит на меня. — Твой папка тоже весь извелся с вами. Ночами не спит и мне не дает.

— Злится, наверное, что мы так задержались? — тихо спрашиваю я.

— Ему полезно, — Татьяна Михайловна отстраняется и подмигивает, — мужчин надо заставлять ждать и нервничать. Да и по делу же задержались?

— Тортик искали, — неловко улыбаюсь я. — Найти хороший тортик оказалось серьезной проблемой.

— На сладкое тянет? — Татьяна Михайловна округляет глаза и правдоподобно играет удивление. — Ты же сладкое не любила?

— Ма…

— Все, пойдемте в дом, а то я замерзла, — спешно семенит к крыльцу. — И очень надеюсь, что там наш папка не лопнул… а вот и он…

На крыльцо выходит Борис Витальевич, отец Артура, и тут-то я хочу спрятаться в машину и уехать. Если это на его лице волнение и тревога, то я ничего не понимаю в мужчинах. Он бледный, нахмуренный и весь напряженный, будто вот-вот бросится в драку.

— Привет, па…

Кстати, и Артур недалеко от него ушел. Лицо тоже походит на маску. Пожимает отцу руку, и я кидаю беглый жалобный взгляд на Татьяну Михайловну, которая шепчет:

— Копия отца, да?