Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера
Однажды родители взбунтовались и призвали его «на правеж». Он приехал. Мама плакала, отец пытался изображать строгость. Сам Николай старательно отмалчивался.
— Зачем ты губишь себя, сынок? — напрямую спросила Наталья Львовна.
Николай не ответил.
Ты скажи, скажи мне, вишня…
— Вот что, Николаша, — решительно начал Александр Николаевич, называя его старым детским именем, — завязывай с этим делом. С театром не вышло — давай возвращайся в МАИ. Ничего страшного, нагонишь, ты ж четыре курса прошел. Я сам тебя поднатаскаю. Со времен Жуковского note 5 в расчете подъемной силы крыла особых изменений не произошло, — добавил он с безрадостной усмешкой.
— Нет, — покачал головой Николай, — поздно уже. Вы не волнуйтесь, — добавил он, — у меня все в порядке. Извините, мне работать надо. Мне светит государственный заказ.
Николай не солгал. Обретя имя в рекламном бизнесе, он обратил на себя внимание «крупной рыбы». На дворе стоял уже двадцать первый век, в России сменился президент, нефть повысилась в цене. Вернули старый советский гимн, опять вошли в моду старые песни о государственности, державности и патриотизме. Так Николай и оказался втянутым в авантюру с постановкой сцен из русской классики на телевидении. Телепродюсер Леонид Звягинцев страшно увлекся этим проектом и пригласил Николая. Тот отказался. Идея с самого начала показалась ему никчемной, к тому же ему не нравился Звягинцев. При каждой смене ветра этот человек с завидной легкостью поворачивался то правым, то левым галсом, причем любой ветер оказывался ему попутным. Но вскоре с Николаем произошел один неприятный случай.
Как-то раз он поздно вечером остался один в монтажной. Его любимый монтажер — Клавдия Ивановна, правда, не Шульженко, а Коноваленко, которую все звали просто Кла, хотя ей было уже под шестьдесят, — почему-то задерживалась. Это было на нее не похоже. Николай нервничал. Монтажное время дефицитно, они могли и не успеть. Вдруг в монтажной появился некто в костюме от Армани и представился помощником депутата. Какого — не уточнил.
Этот человек уже дважды попадался ему в тот день — в коридоре и в кафетерии, куда Николай заскочил перехватить бутерброд перед работой в монтажной. Незнакомца он запомнил. Внешность у него была очень уж характерная: довольно молодой, хотя и постарше Николая, коренастый крепыш с короткой стрижкой, бычий затылок без шеи, плавно переходящий прямо в ягодицы… Николай удивился, но значения не придал. Раз уж этого качка пропустили в останкинский комплекс, значит, пришел он по делу и документы у него в порядке.
Помощник депутата сразу перешел на «ты».
— Мне тебя рекомендовали как хорошего клипмейкера.
— Я политикой не занимаюсь, — неприязненно откликнулся Николай. — С депутатами не работаю.
И злорадно пропел:
Эх, выборы, выборы,
Кандидаты — пидоры…
— Да нет, ты не понял. — Помощник депутата держался как приблатненный и гнусавил при разговоре. — Что нам надо, так это классное порево. Никакого примитива, никаких туда-сюда…
— Расслабон для харизматиков? — догадался Николай. — А что, порно-двигательный аппарат заедает?
Собеседник не уловил иронии.
— Сечешь фишку! — радостно осклабился он. — Полный карт-бланш в смысле бабок, все условия, шикардосные девахи, прикольные на все штуки…
— Я понял, — перебил его Николай. — Это не моя тема.
— Да ладно, не корчи из себя святошу…
— Святого, — машинально поправил Николай.
— Чего?..
— Нет смысла корчить святошу. «Святоша» значит притворщик, прикидывающийся святым.
— Слушай, только давай вот без этих дешевых понтов, — разозлился помощник слуги народа. — Твое дело жесть снимать. Эксклюзив для узкого круга. Сечешь?
— Жесть стала лучше, жесть стала веселей, — автоматически скинул фразу Николай. — Нет.
— Чего «нет»?
— Не буду я снимать порево. Не моя тема.
— Ты че, баклан, не въехал? — Ходатай по депутатским делам гнусавил все сильнее и сильнее. — Такие бабки…
— Нет, это ты не въехал, — потерял терпение Николай. — Читай по губам: мне в реале по фигу. Точка.
— Хрена с два! Считай, ты уже погорел, теперь не отмажешься.
— Это в каком смысле? — Николай сделал вид, что удивился, хотя прекрасно понял, что имеет в виду его визави.
— А в прямом. Ты уже знаешь мою фамилию…
— А у тебя есть фамилия? Кстати, — продолжал Николай, не давая ему ответить, — я хотел бы знать, кто меня слил на такую прикольную работенку.
— Да так, одна чува.
Догадка молнией пронзила мозг Николая.
— Лора.
— Ну да, а тебе-то что?
— Ну как же! Должен же я знать, кому обязан таким счастьем. Только она тебя обманула. Наколола, — Николай перешел на доступный помощнику депутата язык. — На понт взяла. Никакого порева я снимать не могу, не хочу, не умею и не буду. Так и передай.
Помощник депутата оскалил в ухмылке ненатурально белые, вурдалачьи зубы. «Металлокерамика», — машинально отметил про себя Николай.
— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — он как бы невзначай отвел в сторону полу арманистого пиджака, чтобы Николай увидел оружие в плечевой кобуре.
Николай увидел. И это взбесило его окончательно. Помощник депутата чертовски неудачно выбрал момент, чтобы пристать к нему со своим прикольным предложением. Николай все равно не стал бы делать порнуху, но как раз в этот день он случайно услышал утром по радио, что два его бывших однокурсника по МАИ купили в США разорившуюся авиастроительную фирму и собираются производить сверхлегкую модель реактивного самолета. Настроение было жуткое. Не ощущая ни малейшего страха, Николай всем корпусом решительно попер на братка с «корочками».
— Катись-ка ты отсюда, пока цел. Думаешь, я пукалки твоей испугался? Или твоих «корочек»? Да я такие «корочки» в любом переходе куплю.
Поскольку Николай буквально теснил качка к двери, тот потянулся к кобуре.
— Прямо здесь палить будешь? — глумился Николай. — Так ведь услышат. В «Останкино» всегда народу полно, и днем, и ночью. «Пушка» зарегистрирована, это как пить дать. И что ты потом скажешь? Что я тебе угрожал? Чем? Монтажным пультом?
Не дотрагиваясь руками, он плечом вытолкнул посетителя из монтажной. Тот сделал было попытку вернуться, но вдруг в кармане у него запел сотовый. Достав и прижав к уху трубку, он молча выслушал, что ему сказали, захлопнул «раскладушку» и поплелся прочь, бормоча на ходу какие-то невнятные угрозы. А навстречу ему по коридору уже неслась на всех парусах огромная, распаренная, багроволицая Кла. Она тоже что-то бормотала на ходу.
