Анхела Бесерра - Любовь-нелюбовь
Мужчина медленно приближался к Фьямме. В глазах его застыло удивление и недоверие. Он разглядывал Фьямму, словно она была статуя, которую он только что изваял: анфас, в профиль, со спины. Его поражало, насколько совершенным был овал ее лица. Особенно его привлекала одна линия — от подбородка до мочки уха. Он ласкал эту линию взглядом, представляя себе, как будет воссоздавать ее в глине. Фьямма почувствовала себя неловко и вопросительно посмотрела незнакомцу в глаза. Тот выдержал ее взгляд и спросил, нравится ли ей выставка. Фьямма рассыпалась в похвалах. Заметила, что женщина, которая создала все эти статуи, должно быть, очень женственна и хорошо знает, что такое одиночество. Он не стал ее разочаровывать и не сказал, что автор на самом деле — мужчина, и уж тем более не признался, что это он сам и есть. Он был потрясен происходящим. Его восхищал спокойный голос незнакомки, ее манера жестикулировать при разговоре, пылкость и в то же время взвешенность суждений.
Описывая ему его же собственные работы, она не упустила ни одной детали. Отметила каждый жест каждой скульптуры. Он не встречал никого, кто так понимал бы все, что он хотел воплотить в камне. Ему казалось, что они знакомы уже целую вечность. Это было очень приятное и до сих пор незнакомое ему чувство. А Фьямма не могла объяснить себе, почему она так откровенна с этим человеком, почему открывает ему душу, говорит с ним о глубоко личном — об одиночестве, об изменах, о тоске и тревоге. Она рас-сказала ему даже о том, что у нее нет детей и что ей от этого очень тяжело. Она не знала, почему с такой охо-той рассказывает обо всем этом. Возможно, именно потому, что они не были знакомы и ему не было ника-кого дела до ее печалей. Иногда к откровенности рас-полагает именно безразличие слушателя — Фьямма, как никто другой, знала это, множество раз находила подтверждение этому в своей практике — чем короче было ее знакомство с пациентом, тем откровеннее он был.
Мужчина, с которым она встретилась на выставке, не только умел молчать, он умел еще и слушать, и Фьямма, у которой на самом деле никогда не было настоящего заинтересованного слушателя, говорила и говорила, получая от этого большое удовольствие.
Так прошло несколько часов. Они не замечали, что давно остались в галерее одни. Было уже два часа ночи, а Фьямма, опьяненная ароматом курений и молчаливым вниманием своего собеседника, никак не могла остановиться. Когда она сообразила, который час, ей стало стыдно, что за все это время не дала своему новому знакомому сказать и двух слов. Он представился ей, она назвала свое имя. Он настойчиво предлагал проводить ее до дому (главным образом для того, чтобы выяснить, где живет эта поразившая его женщина). Фьямма, чтобы поставить все на свои места, сказала, что она "замужем и в браке счастлива", в ответ на это он признался, что "холостяк и этим счастлив".
Фьямма позволила Давиду Пьедре проводить ее, не задумываясь особо над тем, что делает.
Они шли по пустынным улицам, над которыми парили балконы, утопающие в папоротниках и геранях. В свете луны их фигуры отбрасывали длинные тени, которые, сливаясь, образовывали что-то вроде конической скульптуры с двумя головами (это заметил Давид и показал Фьямме). Возле башни с часами он предложил ей взглянуть на небо, а потом научил, как оказаться на луне: взбираться глазами по стене башни до самой высокой ее точки, на которую луна "насажена", как звезда на рождественскую елку. Они шли под арками и фонарями. Задержались у старой стены, чтобы полюбоваться сквозь узкий проем, как качается на волнах лунная дорожка. Фьямма чувствовала себя молодой и счастливой. Ночной ветерок бросал пряди ее волос на лицо Давида, но ему это, казалось, было даже приятно, словно локоны ласкали его. Так они добрались до улицы, где жила Фьямма.
На прощание она поцеловала его в щеку.
Радость Фьяммы начала утихать, когда она поднималась по лестнице. Она думала о Мартине. Он не звонил ей, что могло означать лишь одно: или он уже спит, или по какой-то причине задержался в редакции. Фьямма проверила мобильный телефон — никаких звонков. Войдя в квартиру, она первым делом направилась на кухню — она умирала от жажды. Тело наполняла приятная усталость. Фьямма скинула сандалии, чтобы ноги отдохнули, потом вышла на балкон и долго стояла там в ночной тишине, думая о человеке, с которым только что рассталась. Ей хотелось бы еще встретиться с ним. Она снова вспомнила о Мартине и пошла в спальню. Постель была не разобрана: Мартин еще не вернулся. Фьямма бросилась к телефону и набрала номер мужа, но услышала лишь автоответчик — в центре города, где находилась редакция газеты "Вердад", связь работала очень плохо — мешали высокие новые здания. Поэтому Фьямма не стала беспокоиться. Она решила принять душ, чтобы смыть усталость этой необычной ночи, но, стоя под струей воды, вдруг очень отчетливо представила себе Давида Пьедру. Она резко закрыла кран. Потом легла в постель, понимая, что этой ночью ей не удастся уснуть.
Идеализация
Идеализировать — представлять кого-то или что-то лучшим, чем есть в действительности, наделять идеальными свойствами.
Толковый словарь
Мартин перелистывал газету, прихлебывая без всякого удовольствия кофе. Он встал с тяжелой головой — так и не смог заснуть мосле произошедшего накануне. И думать ни о чем другом он тоже не мог. Он пролежал в постели ровно столько, сколько, по его мнению, нужно было, чтобы все выглядело так, будто он провел всю ночь дома. Потом встал и почти побежал в ванную. Принимая душ, он отчаянно тер себя губкой и истратил целый кусок мыла, опасаясь, что Фьямма почувствует запах чужого пота. Все утро он был необыкновенно молчалив, избегал любых разговоров: боялся, что его выдаст голос — даже ему Мартин теперь не мог доверять. Он не умел лгать. К тому же, как всякий влюбленный, он стал безрассуден. И потому решил как можно скорее отправиться в редакцию, погрузиться в подготовку колонки новостей и на время забыть обо всем остальном.
Фьямму не могло не интересовать, где провел ночь Мартин, но гораздо больше ее мысли были заняты другим: она вспоминала переулок Полумесяца. Думала о каменных женщинах. Строила предположения о том, где сейчас может находиться та замечательная скульпторша, что создала их. Фьямме очень хотелось познакомиться с ней, спросить, отчего ее работы именно такие, разобраться, откуда у нее в душе эта опустошенность. А вместо этого она заговорила о своих проблемах с незнакомцем. Фьямма снова вспомнила ночную прогулку. Снова зашагала по пустынным улицам, повторяя в памяти тот путь, что проделала накануне, когда услышала голос мужа — он хотел показать ей статью, которая, как ему казалось, должна была заинтересовать Фьямму: речь в ней шла о той самой выставке, на открытии которой Фьямма побывала накануне (Мартин помнил, что они с женой об этой выставке говорили и он даже обещал принести пригласительные билеты, а потому оставил ей эту страницу, а сам углубился в чтение экономических новостей ), и называлась она "Женщины Давида Пьедры: равнодушных не было".
