Елена Веснина - Тернистый путь
Римма наконец догадалась:
— С ним — это с Лешей, да?
Маша удивленно посмотрела на нее сквозь слезы и всхлипнула:
— Откуда вы знаете? Римма свысока улыбнулась:
— Ну я же все-таки ясновидящая. Значит, у него есть девушка?
Маша кивнула:
— У него — невеста. Но только я чувствую, что она его совсем не любит. Она уже предала его один раз. И опять предаст, если с Лешей что-нибудь случится.
— А ты, значит, любишь его совершенно бескорыстно? — внимательно посмотрела на нее Римма.
Маша еле сдержала слезы:
— Да. Мне ничего не надо, лишь бы он был счастлив… Но теперь все кончено. Ничего больше не будет. Никогда.
Не выдержав, она вновь разрыдалась. Римма пыталась ее утешить.
— Не плачь, все у тебя еще будет. Ты такая молодая, симпатичная. Не Леша, так другой. У тебя еще от женихов отбоя не будет.
Маша всхлипнула:
— Мне не нужен другой. Мы с Лешей словно одно целое. Я его чувствую… как себя. Если у него болит, то и мне больно. Мы как будто на одну волну с ним настроены. А теперь он не захочет меня видеть! Будет думать, что я действительно хотела его убить!
Римма пораженно смотрела на нее:
— Постой. Так это ты на Лешу покушалась? Его свадьбе хотела помешать? — Римма даже присвистнула. — Ну тогда, подруга, дело гиблое! Если ты его любишь, значит, у тебя мотив был!
— Но вы же верите мне, что я ни при чем?! — взмолилась Маша.
— Я-то верю. А вот следователь… — многозначительно покачала головой Римма.
— А мне все равно, что думает следователь! Мне важно, чтобы Леша в это не поверил! Если он решит, что я на него покушалась, мне и жить тогда незачем! — горячо сказала Маша и расплакалась еще сильнее.
Римма задумчиво смотрела на плачущую Машу. И у ведьмы иногда бывают нештатные ситуации, в которых трудно разобраться.
Зинаида собирала вещи Сан Саныча и беседовала с забежавшей на минутку Анфисой.
— Ох, не знаю, Анфиса… Боюсь я Саню из больницы забирать… Не долечился он… А там все же врачи рядом.
Анфиса сочувственно закивала:
— Да. Сотрясение мозга — не шутка. Мало ли что может дома случиться…
— Да я понимаю! А он уперся: домой — и все! Упрямый, — сетовала Зинаида, расстилая на гладильной доске пиджак. — Но, с другой стороны, дома все-таки спокойнее. Там столько людей в больнице, шум, гам… А ему тишина нужна. Да и мне легче, что он на глазах будет.
— Вот это верно. Ты ему лучший уход обеспечишь. А то уже извелась вся: то к Маше в тюрьму бежишь, то к нему в больницу… — поддержала ее Анфиса.
Зинаида вздохнула:
— Не хватает мне его, Анфиса. Он и пожалеет, и посоветует… А одна я просто не знаю порой, что делать…
— Вот видишь, получается, что правильно ты Саныча забираешь. Всем так лучше будет. — Неожиданно она спохватилась: — Ой, Господи! Заболталась я с тобой! Ведь на минутку заскочила. У меня ж там каша на плите! Побегу я.
— Беги. Я тоже сейчас пиджак доглажу и в больницу пойду, — кивнула ей Зинаида и принялась гладить пиджак.
* * *Рабочий день выдался напряженным, и Буравин не заметил, как на него постепенно навалилась усталость. Встав, он принялся разминать затекшую спину, массировать шею. Самойлов, который просматривал бумаги, поднял голову и усмехнулся:
— Что, неудобно спалось, Витя? Диванчик у нас тут короткий.
Буравин ответил со смущенной улыбкой:
— Да. Я уже подумал: может, купить побольше, раскладной… Как думаешь?
— Ты хозяин, ты и решай. Если ты собрался каждую ночь теперь в офисе ночевать, то покупай, — пожал плечами Борис.
— Ну… эту, пожалуй, еще переночую. А потом квартиру сниму.
Самойлов укоризненно смотрел на него:
— Зря ты ушел от жены, Витя. Мой тебе совет: не майся дурью. Вернись домой.
— Нет, — помрачнел Виктор.
— Поздно в нашем возрасте что-то менять. Да и смешно. Оба седые уже, а туда же… все отношения выясняете. Вам внуков пора нянчить, а не сходиться-расходиться… — начал увещевать Борис, но Буравин с досадой повернулся к нему:
— Ну как ты не понимаешь?! Я не могу больше. Не могу! Чувствую, что еще чуть-чуть — и сорвусь.
— Что у вас произошло? — удивился Борис.
— Ничего особенного… просто Таисия меня раздражает. Каждым жестом, каждым словом… Только сейчас увидел, как она непроходимо глупа…
Самойлов неодобрительно нахмурился:
— А тебе не кажется, Витя, что это просто непорядочно? Неужели мне надо тебе объяснять, что настоящий мужчина не имеет права так поступать?
— Как? И что, по-твоему; непорядочно? — недоуменно посмотрел на него Виктор.
— Мы с тобой тоже не молодеем, Витя… И стыдно бросать стареющих жен. Они же не виноваты, что теперь уже не те длинноногие девочки, по которым мы раньше сходили с ума, — вздохнул Борис.
— Но… Тасин возраст здесь ни при чем. Дело в ее характере… в ее натуре… в ее мышлении. Мы с ней совершенно разные люди! — пытался объяснить Виктор.
Но Борис прервал его с мрачной иронией:
— И тебе понадобилось всего-навсего двадцать лет, чтобы это понять? А разве в молодости она была умнее? Или характер был лучше?
Буравин слушал его, опустив голову.
— Так что мой тебе совет, Витя: вернись домой. Таисия уже извелась вся. А как страдает от твоих фокусов Катя, я тебе вообще передать не могу. Больно смотреть, — и Борис с дружеским участием положил Буравину руку на плечо. — Вернись. Погулял, пошумел — и хватит. Всем так будет лучше. Семья, Витя, — это святое.
Буравин поднял глаза и посмотрел на Самойлова в упор:
— Я знаю, почему ты так печешься о моей семье. Потому что боишься, что рухнет твоя.
Самойлов резко убрал руку с его плеча:
— Вот ты и выдал себя, Виктор! Признайся, ты хочешь увести у меня жену. Свою семью разрушил, теперь тебе моя покоя не дает?! Имей в виду, я тебе этого не позволю!
— Интересно, как? Неужели ты думаешь, что сможешь нам помешать, если мы с Полиной решим быть вместе? Не сможешь! — в запале выкрикнул Виктор.
Борис с угрозой придвинулся к нему:
— Только попробуй! Если я узнаю, что ты… Что вы с Полиной…
Буравин спокойно выдержал его взгляд:
— Успокойся, Боря. Честно скажу, я был бы счастлив, если бы Полина выбрала меня… Но она хочет сохранить семью. И я уважаю ее решение. Так что тебе нечего опасаться.
— Я не опасаюсь. Я просто предупредил тебя, что все знаю. Вы у меня оба на виду, и если что… — предупредил Борис, но уже спокойнее.
— По себе всех судишь, Боря? Ты Полину подозреваешь, потому что у самого рыльце в пушку? Что ж, я тебя прекрасно понимаю. Лучший способ защиты — нападение.
Самойлов был сбит с толку, он растерянно смотрел на Буравина.
— Не понял. Это ты на что намекаешь?
