Галина Лифшиц - Блудная дочь
– Это вы мне вчера сообщение посылали? – поинтересовался Михаил. – Это вам я должен помочь?
– Нет, не я посылала. И помочь – не мне. Но вы этого человека хорошо знаете. Мне кажется, надо помочь. Я просто не справлюсь одна, – пояснила Зудина Валентина.
Голос ее почему-то внушал доверие. Молодой настойчивый голос без оттенков стеба или гламурности.
– Хорошо, – согласился Миша. – Где вы находитесь? Я подъеду.
– На Ленинградском вокзале. Давайте в центре зала, у памятника. Вы когда сможете?
– Да минут через пятнадцать. Если место для парковки сразу найду.
– Я буду вас там ждать через пятнадцать минут, – пообещала девушка.
– А как я вас узнаю?
– Сразу узнаете, – вздохнула почему-то она. – Не сомневайтесь.
Так. Значит, планы меняются. Едем на вокзал.
Миша сунул в ухо наушник и набрал номер Алексея Зимина. Надо попутно выяснить, что там у них с Верой происходит.
Пока Алексей не поднес трубку к уху, слышно было, как он злобно обещает кому-то устроить сладкую жизнь, если сроки затянутся.
– Привет, Миш! – наконец произнес он человеческим голосом в ухо Михаилу.
– Привет, Леш! Я на секунду. Что там у вас с Верой? Все в порядке?
– У нас с Верой? Интересный вопрос. Я ей со вчерашнего утра звоню – телефон отключен. Может, поперли у нее телефон? А туда звонить… Не могу.
– Веры нет дома, Леш. С позавчерашнего вечера. Она на ночь глядя убежала, мать думала, к тебе. Спала сутки со снотворным. Сегодня случайно узнали: Любка позвонила Веру позвать на щенка посмотреть, а мать говорит: «Она здесь больше не живет». Ну, Любка встревожилась. И мы тоже.
– Где ж ее искать? – упавшим голосом спросил Алексей, словно не у Миши, а у самого себя совета просил.
– Давай вместе думать. Ты где сейчас?
– На объекте.
– Подъехать сможешь? Я тут на Ленинградский вокзал заскочить должен, а потом к себе, в редакцию.
– Я раньше чем через час до тебя не доберусь. Хорошо, если через час смогу… По пробкам… Но ты мне пропуск закажи, ладно? Поеду.
– Леш, если Вера вдруг объявится, отзвони. Чтоб зря не думалось.
– Конечно. И ты, если что, – дай знать.
Дело принимало нехороший оборот. Веру действительно надо было искать. Она пропала. И уже больше суток находится неизвестно где. И с чего начать, непонятно. Друзей обзванивать? Так вот они, друзья: Люба, Женя. Они первые и тревогу забили. Миша прикинул круг поиска: позвонить в школу. Это раз. Потом узнать у Любки, не влюблена ли в кого Верочка. Мать могла как-то плохо об объекте любви отозваться, вот девчонка и убежала. Возраст. Это же учитывать надо. А Поля вообще привыкла сплеча рубить. Маленькая да удаленькая. Это два. И даже, может быть, с этого и начнем. Что в школе знают? Хотя там может находиться этот самый любимый… Может, она к нему и рванула. И отсиживается у него. А что, если на дачу поехала? Села на электричку, от станции пешком два километра – ерунда. Надо будет деду позвонить, чтоб к Зиминым на участок заехал. Вдруг она там? И это – три.
То, что варианты нашлись, очень взбодрило.
– Найдем! – убеждал себя Миша, хотя сердце сжималось тревогой.
3. Побег первый. Море
Он мальчишкой пару раз тоже сбегал. Первый раз именно десяти лет от роду. Аня как раз в десять лет влюбилась в Печорина, а он влюбился не в девочку и не в мечту о девочке.
Миша влюбился в горы и море. Они с родителями поехали на каникулы в Гурзуф, тут-то все и произошло. У него даже от воспоминаний ёкало сердце. Даже сейчас, спустя столько лет.
Как вышли они к морю. Послеполуденный крымский зной раскалил камни. Босиком идти было нестерпимо больно: ступни жгло. Обуваться все равно не хотелось. Они бегом помчались к синей воде с белыми барашками: море слегка волновалось, шумело, отбегало и возвращалось к ногам с шелестом. Казалось, оно что-то говорило.
Мишка был уверен, что сможет понять его язык. Надо только подольше побыть и привыкнуть. Он вообще тогда считал, что все вокруг разговаривает, и уверял взрослых, что, когда вырастет, обязательно научится понимать язык птиц, рыб в их аквариуме, собак, кошек и всех остальных живущих на свете ребят-животных. Мало того: он был убежден, что и деревья шумят не просто так. В их шепоте, поскрипывании, шорохе было слишком много осознанной жизни. Следовало только разобраться в системе. Этому не жалко посвятить всю жизнь. Так он планировал.
А сейчас шелестело море. Этот звук его загипнотизировал сразу. И первое слово моря было: «Усссспокойсссся!» Не послушаться и мысли не возникло. Покой в каждую клеточку проник. Потом отец задумчиво сказал стих:
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим шумной чередою
С любовью лечь к ее ногам!.. [5]
…
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слушать буду
Твой гул в вечерние часы. [6]
Все в стихах говорило о том, что сочинивший их человек понимал язык моря. И еще – что море вечно и переживет их всех. И что главное счастье: жить рядом с ним и понять его совсем-совсем. В том, что оно, море, живое и понимает абсолютно все, у мальчика сомнений не было. «Шумной чередою» – так бежали волны давным-давно, так колыхались они сейчас, так будет, когда их след на земле простынет.
И страшной грустью, болью отозвались слова: «Прощай же, море!»
Мишка понял, что ведь и ему придется с морем распрощаться. Всего через три недели придется.
Он отогнал эту мысль: все ведь только начинается. Он еще и «здравствуй» не успел сказать.
А слово «прощай» возвращалось и возвращалось.
– Оссссстаньсссся! – уговаривало море.
И Мишка понял, что пришла пора принимать мужское решение.
Он пообещал морю остаться и честно готовился выполнить свое обещание. Запасался продуктами на первое время. Их санаторий располагался у подножия довольно высокой горы. Мальчик нашел там, высоко, вдали от общей тропы, большое солидное доброе дерево с хорошим сухим дуплом. Он там свободно помещался весь. Значит, это дупло и станет теперь его новым домом. В жару в нем было прохладно. Невообразимо прекрасно пахло травами, стрекотали кузнечики, «гул в вечерние часы» доносился снизу вполне внятно.
Определив себе дом, он вполне успокоился и радовался морю, как самый счастливый и беззаботный человек на свете. Он почему-то совсем не думал тогда о родителях, о том, что они разволнуются, станут его искать. У них была своя собственная жизнь. А он свою личную дорогу выбрал. Они в конце концов поймут.
