Хелен Филдинг - Дневник Бриджит Джонс
– Там чайник, наверно, закипел, – неожиданно сказал Дэниел, застегнув мою молнию и в утешение похлопав меня по спине – что совсем не в его духе. Обычно, если уж он берется за дело, то доводит его до логического завершения, грянь хоть землетрясение, хоть цунами, хоть голая Маргарет Тэтчер по телевизору.
– Да-да, завари чайку, – поддакнула я, поняв, что у меня появляется возможность как следует осмотреть спальню и порыскать в кабинете.
– Прошу! – позвал Дэниел, открывая дверь и проталкивая меня вперед. Пришлось мне под его присмотром идти снова на кухню. И вдруг мне в глаза бросилась дверь, за которой находится лестница на крышу.
– Ну что, присядем? – предложил Дэниел.
Так вот где она. На крыше, черт побери.
– Что с тобой? – спросил он, заметив, что я с подозрением гляжу на дверь.
– Ни-че-го! – весело пропела я и протопала в гостиную. – Немного утомилась на празднике.
Я с беззаботным видом плюхнулась на диван, размышляя, что лучше: со скоростью света метнуться в кабинет или очертя голову вломиться на крышу. Я рассчитала, что если она не на крыше, то, значит, в кабинете либо в спальне: в шкафу или под кроватью. Если мы пойдем на крышу, она сможет скрыться. Но в таком случае Дэниел уже давно предложил бы посидеть на крыше.
Дэниел принес мне чай и уселся к ноутбуку. Он был раскрыт и включен. Только тут мне пришло в голову, что, возможно, никакой женщины в доме и нет. На экране был открыт какой-то файл – может, он и вправду работал, может, и впрямь из Америки был звонок? А я выставила себя полной дурой, суматошно бегая по всей квартире.
– Бридж, с тобой точно все нормально?
– Да, конечно, а что?
– Ну, ты приходишь без предупреждения, одетая кроликом, замаскированным под подружку невесты, чуть не норы роешь во всех комнатах. Не подумай, что у меня какие-то претензии, просто, скорее всего, этому есть причина?
Я почувствовала себя абсолютной идиоткой. Это все чертов Марк Дарси со своими гадкими намеками! Хотел разрушить наши отношения, посеяв сомнения в моей душе! Бедный Дэниел, как нехорошо с моей стороны было в нем сомневаться – и все из-за слов какого-то наглого, озлобленного крупного адвоката, занимающегося правами человека. Тут с крыши донесся тихий скрип.
– Мне просто жарковато, – произнесла я, внимательно наблюдая за Дэниелом. – Пойду проветрюсь немного на крыше.
– Господи-боже, да посидишь ты спокойно хоть пару минут! – воскликнул он и попытался перерезать мне путь, но я оказалась проворнее. Увернувшись от него, я распахнула дверь, взбежала по ступенькам и выскочила на освещенную солнцем крышу.
Там стоял шезлонг, в котором полулежала загорелая длинноногая светловолосая и совершенно голая женщина. Я словно приросла к месту, похожая в своем платье на огромный свадебный торт. Женщина подняла голову, сдвинула на лоб солнечные очки и посмотрела на меня, зажмурив один глаз. Дэниел поднялся по лестнице и встал у меня за спиной.
– Ну вот, милый, – с американским акцентом произнесла женщина, глядя на него поверх моей головы, – а ты говорил, она худая.
Август
Продукт распада
Вторник, 1 августа
56 кг, алкоголь: 3 порц., сигареты: 40 (но я теперь не затягиваюсь – чтобы больше курить), калории: 450 (аппетита нет), звонки в «1471»: 14, мгновенная лотерея: 7.
5.00. Мир рушится. Мой мужчина спит с бронзовой великаншей. Моя мать спит с португальцем. Джереми спит с отвратительной оборванкой, принц Чарльз спит с Камиллой Паркер-Боулз. Мне больше некому доверять и не на что опереться. Хочется позвонить Дэниелу: вдруг он отвергнет все обвинения и даст правдоподобное объяснение, почему у него на крыше оказалась валькирия без одежды (младшая сестра, соседка, пострадавшая от наводнения), – и все встанет на свои места. Но к моему телефону Том прикрепил бумажку с надписью: «Не звони Дэниелу, иначе пожалеешь».
Надо было пойти ночевать к Тому, как он предлагал. Нет ничего хуже, чем посреди ночи маяться в квартире одной, куря одну сигарету за другой и сморкаясь как ненормальная. Вдруг Дэн внизу услышит и позвонит в психушку? Господи, почему я так несчастна? Почему у меня все всегда не так? Потому, что я толстая. Подумываю, не позвонить ли еще раз Тому, но я ведь только сорок пять минут назад с ним разговаривала. И представить не могу, как приду на работу.
После сцены на крыше я не обмолвилась с Дэниелом ни словом: гордо подняла голову, прошествовала мимо него, вышла на улицу, села в машину и укатила. Поехала прямиком к Тому. Он влил мне в рот водки прямо из бутылки, а уже потом добавил томатный сок и вустерский соус. Придя домой, обнаружила три сообщения от Дэниела с просьбой перезвонить. Этого я делать не стала, следуя совету Тома, напомнившего мне, что покорить мужчину можно только самым отвратительным с ним обращением. Раньше я думала, что такая позиция неверна и цинична, но вот, пожалуйста: я была искренна с Дэниелом и что из этого вышло?
Боже, птицы запели. Через три с половиной часа мне на работу. Нет, я не в состоянии. Помогите, кто-нибудь, спасите. Тут меня осенило: надо позвонить маме.
10.00. Мама – просто чудо.
– Доченька, – сказала мне она, – я давным-давно на ногах, не беспокойся. Собираюсь на студию. Поверить не могу, что ты дошла до такого состояния из-за какого-то жалкого мужчины! Все они – эгоистичные, сексуально невоздержанные животные, и толку от них никакого! Да-да, Жулиу, это и к тебе относится. Хватит, дочуша. Выше нос. Иди поспи немного. А потом заявись на работу такой красоткой, чтобы все попадали. И пусть ни у кого – особенно у Дэниела – не останется сомнений, что ты выбросила его, будто ненужный хлам, и только теперь обнаружила, как чудесно и великолепно жить без него – самовлюбленного, распущенного негодяя, который крутил тобой и так и этак. И все будет отлично!
– А у тебя-то все в порядке, мама? – спросила я, вспомнив, как папа ехал на Юнин праздник с вдовицей Хазбендз-Босворт.
– Доченька, какая ты у меня заботливая. Мне сейчас очень нелегко.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Вообще-то, да, – ответила она просветлевшим голосом. – У кого-нибудь из твоих знакомых есть номер Лизы Лисон – ну, знаешь, жены Ника Лисона[5]? Я уже несколько дней пытаюсь ее найти. Она бы прекрасно подошла для «Женской доли».
– Я, вообще-то, папу имела в виду, а не «Женскую долю», – понизив голос, произнесла я.
– Папу? Мне тяжело не из-за папы. Придумаешь тоже, доченька.
