Двенадцать дней лета (СИ) - Джолос Анна

– Без меня справишься.

– Не могу! Ле-ра! Спасай! Спасай! – верещит на всю округу. – Ааа!

– У вас чрезмерно крикливый ребёнок, – делает замечание недовольная женщина, занимающая соседний лежак.

– Может и крикливый, – пожимаю плечом, – зато радостный и счастливый. Чего не скажешь о вашем, – выдаю невозмутимо, бросая взгляд на тощего очкарика, закутанного в огромное махровое полотенце.

Всё то время, что мы находимся тут, его не отпускают на горки. Ему не разрешают пить газировку, потому что это вредно. Есть мороженое, поскольку от него непременно заболит горло. Стоять под солнцем, ведь можно обгореть. Снимать с себя дурацкий оранжевый круг и долго плавать в хлорке.

Этому очкарику ничего нельзя. Неудивительно, что он приуныл, глядя на нашу Ксюху, которой можно всё.

– Ле-ра! Дуй к нам! – продолжает вопить она.

– Мой Витенька спокойный и воспитанный мальчик, – сквозь зубы цедит женщина. – Не то, что ваша крикуха. Вседозволенность, как видно, ни к чему хорошему не приводит. На ушах стоять – позор какой! Во всём нужна мера, дорогуша! Запомни на будущее: воспитание и строгая дисциплина – основа основ.

– Может и так, но ребёнок не солдат и мы не в казарме. Это же аквапарк. Место, где детям хочется веселиться.

– От вашего веселья не должны страдать другие люди. Невозможно сосредоточиться, – нахмурившись, расправляет газету, на страницах которой разгадывает кроссворды.

– Ма, можно пойти купаться? – подаёт голос ребёнок.

– Вот ещё! Сиди сохни. Губы вон синие до сих пор.

– Но я хочу…

– Хотеть не вредно, Виктор. Сядь повтори таблицу умножения. Буду спрашивать через пять минут.

– Вы серьёзно? – выгибаю бровь.

– Представь себе, милочка! – чиркает что-то в газете карандашом. – Мы постоянно развиваем интеллектуальные способности. Витя – не простой мальчик. Он у нас одарённый.

– Мм, – киваю.

Хочется уточнить, с каких пор знание таблицы умножения – показатель одарённости, но я молчу.

– Вашей тоже не помешало бы, – даёт непрошеную рекомендацию. – Кем вырастет? Избалованная донельзя. Кроме развлечений и потакания что видит? Родители-то, если нормальные, куда смотрят?

– А если нет у неё нормальных родителей, – разозлившись, выпаливаю я. – Мать и отчим – алкоголики. Брат вон есть. Пытается радовать сестру, как может. Преступление разве?

Смурная тётка отрывается от своей газеты, и по-моему, впервые за всю беседу ей совсем нечего мне сказать.

Повисшую паузу, нарушает истошный вопль Белки:

– Валера! Аааа! Он меня щекотит. Щекотит! Ой, спасите-помогите! Волны ещё!

Встаю с лежака. Снимаю очки, оставляю их там и направляюсь к ребятам.

Иду вызволять маленькую фурию из плена. Визг стоит невероятный.

Сиганув в воду, через несколько секунд выныриваю на поверхность и тут же слышу угрожающее:

– Щас она тебе сделает!

– Она тебе не поможет, Белка.

– Чё эт? Ещё как поможет. Лерка, нападай на него! Фас!

И я нападаю.

Запрыгиваю на спину. Руками хватаюсь за крепкую шею.

– Топи чудище! – подначивает Ксюша.

– Э, вы чё, девчонки, обалдели? Двое против одного. Алё! – смеётся парень.

– Топи! Топи!

Виснем на нём.

Как придурки втроём плещемся в бассейне.

В какой-то момент Демьян, которому досталось вдвойне, уходит под воду.

– Мы его победили! Мы победили морское чудище! Ура! Дай пять!

Хлопаю её по ладони.

Отдышавшись, приглаживаю волосы.

– Где он? – озадаченно кусает губу Ксюха.

– Не знаю, – осматриваюсь растерянно.

Парня нигде нет. Чуть поодаль справа плещутся подростки. Слева на матрасе плавает дед в широкополой шляпе.

– Мы че, утопили его по-настоящему? – спрашивает, широко распахнув глазища.

– Да нет.

Вода-то голубая, почти прозрачная.

Внизу, вроде как, никого нет.

– Дёма! – кричит девочка испуганно. – Дёма, ты где? – крутит головой, едва не плача. – Мы его утопили, Валера!

Собираюсь в очередной раз оспорить эту версию, но внезапно меня хватают сзади.

– Попалась, предательница! – щекочут ухо горячие губы.

Глава 23

Вечером идём гулять по набережной.

Там шумно и весело. Многочисленные кафе-рестораны переполнены курортниками. Парк аттракционов сияет разноцветными огнями. Музыканты поют известные хиты, собирая вокруг себя толпы зевак.

С моря дует лёгкий ветерок. Ксюха постоянно хохочет. Демьян улыбается.

Всё хорошо и знаете, мне на душе так невероятно легко! Проснувшись утром, я представить себе не могла, сколько эмоций и новых впечатлений подарит мне этот день…

– Слушай, Лерка, помнишь ты хотела, чтобы у тебя были свои деньги? – останавливает меня парень вдруг.

Вопросительно выгибаю бровь.

– Всё ещё хочешь?

Хитрый прищур напротив всерьёз озадачивает.

– Ну допустим.

– Так и думал. Идём сюда! Белка, не отставай!

Его пальцы уверенно цепляют мои. Крепко сжимают. И пока мы быстрым шагом направляемся неизвестно куда, я зачем-то думаю о том, какая большая и тёплая у него ладонь.

– Захар Ильич, доброго вечера! – Демьян здоровается с пожилым седовласым художником.

– Привет, дорогой.

– Вот. Привёл, как обещал.

Дед отрывается от своей работы.

– Здравствуйте, барышня, – смотрит на меня сквозь очки с толстой оправой.

– Добрый вечер, – растерянно возвращаю приветствие.

– Немного терпения, молодежь. Пару минут – и я уступлю вам место.

– Дём, – нахмурившись, взглядом посылаю немой вопрос.

– Я видел твой рисунок, Лер. Ты очень круто рисуешь людей.

Мои щёки заливаются краской, когда понимаю, о каком именно рисунке идёт речь.

– Ты рылся в моих вещах?

– Нет конечно. Сеструха показала.

Недовольно поджимаю губы.

– Она сказала, что ты набросала это минут за двадцать.

– Тоже мне достижение.

– Достижение! Мы с Ксюхой там как настоящие.

– Скетч получился довольно посредственным.

– Ни фига. Он классный, – качает головой, выражая несогласие. – Короче слушай, надо поработать художником. Выручить Захара Ильича.

– Чего? – смотрю на него во все глаза. – В смысле?

Разъяснить не успевает.

– Готово, – объявляет дед и отдаёт портрет парню девушки, которую рисовал.

– Спасибо, держите, – рассчитывается наличкой её ухажёр.

– На здоровье. Любуйтесь. Ну всё, ребятки, – седовласый художник поднимается со складного стула. – Отчаливаю к жене на день рождения. Надеюсь успеть до того момента, как она выставит мои вещи за порог, – хохотнув, хлопает парня по плечу. – Бывай. Развлекайтесь, коллега, – а это уже адресовано мне. – Держите инструменты, – передаёт пенал с заточенными карандашами и грифелями. – Женечке занесите всё потом в кафе.

– Не волнуйтесь, Захар Ильич. Сделаем.

– Удачи, – прихватив с собой пиджак, дед уходит. Оставляя меня в состоянии полной растерянности.

– Садись, Лерка, вон уже первые желающие.

– Демьян, да ты что! Я не могу!

– Можешь, ещё как можешь, – кладёт руки мне на плечо, вынуждая присесть.

– Но я не профессионал.

– Неважно. Ты прекрасно рисуешь – это главное.

– Подскажите, ребёнка можно…

– Ну вот что! В очередь, милочка! – раздаётся суровым тоном. – Девушка изобразите-ка нас с мужем. Мы уже минут пятнадцать как ждём, – на лавочку опускается полная рыжая дама в ярком полосатом платье. – Толя, садись, что ты стоишь столбом, – тянет тощего усатого мужчину к себе. – Всё. Мы готовы, – поправляет ворот его рубашки. – Только это, дорогуша, без ненужных деталей обойдёмся. Второй подбородок мне там не нужен. Брыли и кольца венеры тоже ни к чему. Прычёску покрасивше можно. И усы Анатолию прям такие, почернее, да погуще. Чтоб как в двадцать пять!

– Ещё какие-нибудь пожелания? – едва сдерживаю улыбку.

– Вроде нет.

Закусываю губу.

– Всё, Толя, замри. Держи спину ровно.

– Жанночка, но мой остеохондроз…