Венера. Переплетая обрывки жизни (СИ) - verdes De ojos

Я содрогнулась, вспомнив эти минуты. Господи, смогу ли я когда — нибудь забыть? Смогу ли я искренне простить это? Любое воспоминание отдаётся болью.

— Я не знал, что ты из себя представляешь, да и не хотел знать — как уже сказал, я боялся, что ты окажешься глубже. Когда нас поженили, я тебя ненавидел настолько сильно, что не мог находиться даже в метре. Мне пришлось напиться на свадьбе, чтобы не придушить тебя при гостях. Но и ты не особо старалась опровергнуть мнение о себе. И это самое глупое, что я когда — либо видел в своей жизни. Ты поступила жестоко. Позволила мне наделать кучу ошибок и причинить столько тебе столько мучений. А когда я узнал, что это всё незаслуженно…мне снесло голову. Венера, клянусь тебе всеми моими сестрами, я тебя и пальцем не тронул бы, знай, кто ты, кто твой отец… Ты, моя дорогая, своим поведением обрекла мою скверную душу на терзания, отчего все самое плохое в моем характере вылезло наружу. Я думал, мы разойдемся через месяц. Думал, выкину тебя из своей жизни и заставлю жалеть о том, что очаровала моего отца. А тут — на тебе. Всё с точностью, да наоборот.

— Феликс, я никогда не хотела вызвать в тебе интерес. Я хотела молча делать свою работу. Мне нужны были деньги, — вставила я немного обиженно, остро реагируя на события прошлого.

— Теперь я это знаю, Венера, — заверил он и осторожно взял мою ладонь в свою в знак примирения.

Я опустила голову и посмотрела на наши сплетенные руки. До этого момента мне казалось, что я отпустила всё ради малыша, простила всех и вся, но теперь понимаю, что врала себе. Надо будет работать и работать над собой, чтобы сказать прошлому полноценное «прощай».

— Мне тоже следует извиниться. Прости, что с самого начала не послала тебя к черту так, как ты того заслуживал. Сначала дело было в гордости, а потом уже было поздно. Я испугалась. И ненавидела себя за эту трусость. Было легче обвинять только тебя…найти того, на кого можно свалить свои собственные ошибки. Прости.

Феликс медленно притянул меня к себе очередной раз за это время. Мы вновь лежали практически в обнимку. Нам понадобилось больше 2 лет, чтобы спокойно поговорить и понять друг друга. Вот так жестокая абсурдность.

— Венера, давай мы забудем о прошлом хотя бы на какое — то время. Я знаю, что ты до сих пор меня не простила. Но у нас есть веская причина дать друг другу шанс. И, быть может, когда — нибудь мы поймем корни этой химической привязанности друг к другу.

Да, ты прав, хотела я сказать ему, но вместо этого прикрыла глаза и попыталась найти в себе какие — то ответы. Мне следовало поблагодарить его за всё, что он для меня сделал в течение этих последних месяцев. За то, что не отверг меня. Это же так важно. Его признания сегодня позволили взглянуть на нашу историю под другим ракурсом. Это не значит, что моя боль стала меньше. Но теперь я хотя бы могла понять логику его действий. Ну, откуда, черт возьми, я могла разбираться в мужской психологии? Откуда могла знать, что чистосердечное признание в самом начале помогло бы избежать всего этого?.. Да и потом, кто его знает — что правильно, а что нет? Может, этот путь был нам необходим…

Обязательно скажу ему спасибо… А еще нам следует дать друг другу обещание быть терпимее… Возможно, мы нуждаемся оба в прощении…и любви?.. Я подумаю об этом потом…

Мне вдруг так захотелось спать… Да и Феликс рядом, от него так хорошо пахнет, так легко дышится…

Когда я проснулась, подушка рядом со мной была холодной. Стало неприятно, внутри появилось какое — то странное ощущение обманутых надежд. Мне казалось, что после ночного разговора между нами что — то прояснилось, и мы впервые позавтракаем вместе… Но его не было. Настроение было безвозвратно испорчено. Умом я понимала, что он ушел на работу, но для меня это не было основанием. Хотелось другого исхода. В конце концов, он говорил, что отвезет меня к врачу.

И хоть с настроением было плохо, зато моё самочувствие меня удивило. Я ни разу не содрогнулась от приступов тошноты. И даже поела мороженое. Прокручивая слова Феликса, я в течение дня ловила себя на мысли, что мне безумно приятно его отношение ко мне…

А потом мне сообщили, что у моей свекрови ночью был инсульт…

23

— Как уже однажды сказал — ты спишь исключительно в этой комнате. И никто не должен знать о том, как мы поженились в действительности. И, Венера, навсегда забудь о своих танцах. И ещё… Жаль, что ты обрезала свои волосы из — за меня.

После той непонятной ночи, когда он вновь пришел пьяный, прошло несколько дней. И как — то утром, надевая свой рабочий пиджак, господин прокурор решил мне вновь напомнить, «что» я такое и как себя должна вести.

— Посмотрим, что из этого всего выйдет.

Звучало достаточно зловеще.

А когда он ушел, я вздохнула с облегчением.

Естественно, что я даже и не думала возобновить танцы, по крайней мере, до тех самых пор, когда мы разойдемся. Быть с ним в одном помещении — тяжкое испытание, но я подчинилась этому требованию. И хоть на том спасибо — он больше не пытался приставать ко мне в дальнейшем. Какое — то время я жила вполне размеренно. Свекровь несколько раз намекнула мне, что неплохо бы сменить гардероб, но, как говорится, я притворялась «шлангом» и отказывалась. Мне от них ничего не нужно. Даже еда и крыша над головой — это уже слишком. А если ещё и деньги на меня начнут тратить…

Я свою жизнь оставила течению. Часами, даже днями могла сидеть в комнате, если мне не нужно было к Розе. Мир мой ограничивался телефоном и книгами, которые мне давала подруга. В этом доме, я даже не знала, есть ли библиотека? И не была уверена, смогу ли найти спальню своей свекрови при надобности. Я старалась не делать ни одного лишнего движения. А когда Феликс приходил домой ночевать, всегда прикидывалась спящей на том же диване, подальше от кровати. Я никогда не расслаблялась. В напряжении ждала нападения. Часто даже не засыпала, прислушиваясь к его дыханию. Лишь когда он покидал помещение, я могла легко дышать. Завтракать старалась одна. Впрочем, как и обедать, и ужинать. Персонал в доме (язык не поворачивался назвать их «обслугой») был ко мне приветливее, чем хозяева. Я как — то раз застенчиво попыталась объяснить, что люблю поглощать пищу в одиночестве. И после этого, если я не спускалась к трапезе, они без всяких напоминаний приносили мне еду на подносах. Даже в течение дня интересовались, не нужно ли мне чего.

Тикин Мэри не работала. Насколько знаю, ни одного дня в своей жизни. Шикарную жизнь ей обеспечивало семейное финансовое состояние. Её отец, дед Феликса, уже давно завещал свои богатства внуку, который в свою очередь бразды правления передал матери. У них были весомые вклады в различных сферах, которые приносили огромную прибыль ежемесячно, это мне Роза рассказала. А еще она сказала, что мадам после развода не взяла у мужа ни копейки. Даже подарки не принимала от него. Хотя с сыном разрешала обходиться так, как дяде Дживану угодно. При условии, что он будет жить исключительно с ней. Подруга поведала мне немало историй из своего детства. И с таким трепетом говорила о брате, что становилось невыносимо.

Ну как — то не получалось у меня представить Феликса добрым и любящим. Мне казалось, что при любой возможности он должен был пытаться скормить Розу крокодилам. А потом и Мариам. А потом и Рипсиме. Но нет, все его обожали…

Жизнь протекала обыденно. По мере того, как рос животик Розы, мы стали видеться реже и реже в силу её новых привычек — поспать, понежиться в кровати и посмотреть драмы в обнимку с ящиками сладостей. Она часто звала меня в гости, но я слишком стеснялась Арама, чтобы позволять себе такое удовольствие.

Да и потом, спустя какое — то время со мной стало происходить нечто странное. Сначала пропал аппетит, потом я заметила, что очень быстро устаю. Мне становилось холодно даже в теплой комнате. Я была уверена, что это связано с нестабильным циклом. Всё отгоняла от себя мысли о том, что может случиться что — то серьёзное. Ох, как же я ошибалась…