Джудит Майкл - Паутина
Пенни хихикнула, но Сабрина уже разошлась вовсю и почти не обратила на это внимания.
— Причем собраны они еще не полностью, я говорю о том, что у них в сердце и в голове, об их чувствах, об их понимании самих себя и мира; они не знают о том, какую ценность представляют собой их тела. Они двигаются взад-вперед, полагая, что все классно, но понятия не имеют о том, как превратить половой акт в нечто такое, что доставляет любовь, радость и наслаждение. А я не допущу, чтобы ты добровольно отказалась от радостей секса и всего того, что у тебя еще впереди, только потому, что горстка юнцов корчит из себя взрослых и смеется над тобой. Они могут строить из себя взрослых, но на самом деле они еще дети. Вообще говоря, я готова побиться об заклад, что они смеются лишь потому, что напуганы так же, как ты, но слишком далеко зашли, чтобы открыто признать это.
Рот у Пенни приоткрылся, она не сводила глаз с лица Сабрины.
— Так вот, если я узнаю, что ты пошла к кому-нибудь домой, даже домой к подругам, без моего разрешения, если узнаю, что ты употребляешь наркотики, пьешь спиртное или занимаешься сексом, — а мне будет нетрудно догадаться, как дела обстоят на самом деле, Пенни, ты это знаешь, — то я буду держать тебя взаперти дома целый год. Не неделю или месяц, а год. Никаких больше уроков по искусству или покупок рисовальных принадлежностей, никаких подруг, которые могли бы остаться у нас ночевать, никаких походов в кино по субботам после обеда, никаких экскурсий в музей изящных искусств, планетарий, аквариум или музей военного искусства с папой, Клиффом и со мной. Понятно?
— Это несправедливо, — воскликнула Пенни, но голос у нее прозвучал как-то слабо: в этом возгласе чувствовался не вызов, а обычная жалоба, столь свойственная юности, что молодые люди могут пробормотать ее даже во сне. Напряженные черты лица Пенни внезапно разгладились, заметила Сабрина, и она уже больше не дрожала.
— По-моему, это справедливо, потому что, по-моему, я права. И мне кажется, это важно для того, чтобы ты стала взрослее. Когда ты будешь готова уйти из дома, ты станешь сама принимать решения насчет того, что справедливо, верно или важно, и нас с отцом это касаться не будет, до тех пор…
— Я не хочу уходить из дома! — Пенни бросилась к Сабрине на колени. — Я хочу остаться здесь навсегда, вместе с тобой, папой и Клиффом, и чтобы наш дом и все остальное оставалось таким же, как сейчас!
Сабрина прижалась щекой к волосам Пенни.
— Пенни, хорошая моя, ты вырастешь, и у тебя будет своя жизнь. Ты будешь верить в себя и в те решения, которые станешь принимать, будешь знать, кем хочешь стать и как собираешься этого добиться. Но пока все мы здесь, вместе живем в одной семье, в одном доме, и так будет еще долго. Это я тебе обещаю.
Она подняла голову. Стоя в дверях и держа в руках плащ и портфель, Гарт пристально смотрел на нее. Он вопросительно вскинул брови, и Сабрина отрицательно покачала головой.
— Нет, ты нам не помешал, мы хорошо поговорили и почти все обсудили. Не правда ли, Пенни?
Выпрямившись, Пенни села на диване.
— По-моему, да.
— Но?
— Я не знаю, что говорить, если они… ну, знаешь…
— Скажи, что твоя мать обещала не выпускать тебя из дому целый год, если ты с ними пойдешь. Прошлой осенью я поставила так вопрос с Клиффом, и все прошло на удивление хорошо.
— С Клиффом? Правда? Почему? А что он сделал?
— Ну, это останется нашей с Клиффом тайной. Но такой подход оправдал себя в случае с ним, и я уверена, что и с тобой тоже. По правде сказать, теперь, размышляя об этом, я просто диву даюсь тому, как всего несколько простых мыслей, словно дозы отдельных продуктов в кулинарных рецептах, можно применять в десятках разных жизненных ситуаций. Оттого родителям живется легче, чем можно себе представить.
У Гарта вырвался короткий смешок.
— Верно, но лишь в том случае, если ты достаточно смышлен, чтобы разобраться, как именно использовать эти дозы. Пенни, я видел сегодня двух твоих кукол, выставленных в витрине универмага «Крок». А ты нам ничего не сказала о том, что они там будут.
Пенни вскочила, позабыв про все на свете.
— В витрине? Мои куклы? Как они туда попали?
— Там была возведена, правда, довольно шатко, целая башня из книг по искусству и ремеслам, спереди были выставлены две очень красивые куклы, а рядом стояла табличка, на которой написано, что они сделаны Пенни Андерсен. Всем, кто проходил мимо, я говорил, что это моя дочь. На них это произвело большое впечатление.
Пенни принялась скакать то на одной ноге, то на другой.
— А можно нам сейчас пойти и посмотреть? Наверное, миссис Кейси решила их взять, а мне ничего не сказала. Можно пойти? Пожалуйста! Прямо сейчас? Ну, пожалуйста!
Гарт с Сабриной быстро переглянулись. Пять часов, это было их время, час, когда можно спокойно посидеть, выпить бокал вина и поговорить о том, как прошел день.
— О'кей, — ответил Гарт, — давай быстренько сходим в «Крок», а потом нам с мамой нужно немного побыть вдвоем.
— О'кей, а мы можем пойти прямо сейчас?
Сабрина проводила их взглядом: Гарт, такой высокий, худощавый, волосы у него немного отросли, на локтях пиджака — заплаты, ботинки поизносились. У нас достаточно денег, чтобы купить ему все новое, мелькнула у нее мысль, но мы не делаем этого, потому что он до сих пор опасается, как бы товарищи по работе чего не сказали. Давление со стороны коллег по работе. Невелика разница по сравнению с тем, с чем сталкивается Пенни. Пожалуй, никуда нам от этого не деться: так мы и будем терзаться, думая, что бросается в глаза окружающим, когда они смотрят на нас, что они хотят видеть, что мы сами хотим им показать. Бедная Пенни, каково ей столкнуться со всем этим в ее возрасте. Но когда Гарт и Пенни вернулись, Пенни только и говорила, что о выставленных в витрине куклах, и об их руководителе, с похвалой отозвавшемся об ее артистических наклонностях.
— Я стала знаменитой! Мой портрет собираются напечатать в газете! Нужно Клиффу сказать!
Она бросилась вверх по лестнице, а Гарт уселся вместе с Сабриной на диван. В комнату вошла миссис Тиркелл и поставила на столик перед ними бутылку вина, бокалы и блюдо с золотистым узором по краям, на котором лежали закуски.
— Моя госпожа, за день было несколько телефонных звонков, я записала, кто звонил и что просили передать, и положила все вам на письменный стол. Я сказала бы вам и раньше, но не хотела прерывать вашу беседу с Пенни.
— Спасибо, миссис Тиркелл. Пожалуйста, соберите нам поужинать в половине восьмого, а то мы немного запаздываем. Да, и не могли бы вы проследить, чтобы Клифф на самом деле вымыл руки? А то, похоже, он никак не может избавиться от привычки приносить в дом часть грязи, которую они месят на футбольном поле.
