KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Медицина » Прасковья Мошенцева - Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди

Прасковья Мошенцева - Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Прасковья Мошенцева, "Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди" бесплатно, без регистрации.
Прасковья Мошенцева - Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди
Название:
Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди
Издательство:
-
ISBN:
-
Год:
-
Дата добавления:
15 февраль 2019
Количество просмотров:
111
Возрастные ограничения:
Обратите внимание! Книга может включать контент, предназначенный только для лиц старше 18 лет.
Читать онлайн

Обзор книги Прасковья Мошенцева - Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди

«В истории Кремлевской больницы много неизвестного, загадочного и даже трагичного», — так пишет в своей книге врач Прасковья Мошенцева, более тридцати лет проработавшая в больнице, где лечились высшие руководители СССР, а также знаменитые полководцы, писатели, артисты.Прасковье Мошенцевой, в частности, приходилось лечить Сталина, Хрущева, Брежнева, Громыко; ее пациентами были маршалы Жуков, Рокоссовский, Василевский, композитор Шостакович, певцы Лемешев и Рейзен, писатели Шолохов и Твардовский, многочисленные «кремлевские жены и дочери».В этой больнице готовились медицинские заключения о болезни и причинах смерти всех советских руководителей и крупнейших деятелей культуры. Автор книги приоткрывает завесу тайны над тем, как это делалось, и что скрывалось за строчками официальных медицинских документов.
Назад 1 2 3 4 5 ... 43 Вперед
Перейти на страницу:

Прасковья Николаевна Мошенцева

Тайны Кремлевской больницы

Вместо предисловия., или шутка классика

На склоне лет сон пропадает и никакие таблетки не могут помочь. Ищу в памяти что-нибудь хорошее, чтобы забыться хотя бы часа на два, на три… То детство вспоминаю, то привычную дорогу в свою бывшую больницу.

На работу я всегда ходила пешком из дома, что в Лаврушинском. Его еще называли «писательским». Шла по Большому Каменному мосту, по Малому Каменному, по Александровскому саду. Потом ныряла в проход и оказывалась на улице, где и стояла наша больница. Одной стороной она выходила на Новый Арбат, тогда это был проспект Калинина. А второй стороной — на улицу Грановского. Больницу так и называли: больница на Грановском или «кремлевка», хотя никакой вывески на здании не было. Очень любила я эти утренние прогулки.

А во сне почему-то всегда вижу другое: молодые лица и умоляющие глаза моих больных во время войны… И снова слышу эти тяжелые слова: «газовая гангрена… столбняк… ампутация…» И снова беру скальпель и режу, режу живую ткань…

Кремлевские больные снятся мне редко… Разве что нога из-за занавески с огромным нарывом на большом пальце, которая тычется мне прямо в лицо. В этот момент я всегда просыпаюсь и уже наяву начинаю вспоминать, как было на самом деле.

Однажды незнакомый человек позвонил в мою дверь и сказал, что подана машина, уже готовы все инструменты и стерильные материалы, а мне надо срочно собраться. Нам никогда не говорили, куда и к кому нас везут. Не сказали и в этот раз. Задавать вопросы было запрещено. Приехавший сообщил только, что, возможно, придется прибегнуть к небольшому оперативному вмешательству. А в общем — ничего необычного.

И действительно, выезжаем с медсестрой на специальной машине, оборудованной всем необходимым, включая стерильные хирургические инструменты. Стекло у машины такое, что изнутри ничего не видно.

Приехали куда-то за город. Привели нас на второй этаж дома дачного типа. Входим в спальню. В ней почти никакой мебели. Кровать, догадываюсь, за занавеской. Сопровождающий показывает, где мне расположиться.

Огромная и пустая комната и мрачные тяжелые занавески. Еще по пути сопровождающее лицо, человек неопределенной внешности, словно в маске, вежливо сказал:

— Вы должны делать все молча, никаких вопросов и разговоров.

Занавеска раздвинулась, и я увидела ногу. На большом пальце был огромный нарыв. Я стала делать все, что в таких случаях полагается, — обезболила, вскрыла, промыла. Сестра подавала инструменты. Тоже молча. За все время я произнесла самые необходимые слова, чтобы все-таки больной за занавеской услышал:

— Придется часть ногтя удалить.

За занавескою молчали. Ответил сопровождающий:

— Делайте все, что считаете нужным.

Операция длилась около двух часов. Невидимый мужчина лишь иногда судорожно вздыхал — какую-то боль он, конечно, испытывал.

Под конец я сказала, что завтра необходимо приехать еще раз: посмотреть палец, перевязать. Сопровождающий кивнул, поблагодарил меня, и мы уехали.

На следующий день я узнала, что к невидимому пациенту поехал заведующий нашим хирургическим отделением.

Прошло несколько лет. По случаю какого-то праздника в ординаторской устроили чаепитие. Собрались всем отделением. Сидим, разговариваем. Заведующий, Иван Васильевич Дьячков, вдруг меня и спрашивает:

— Вы всех своих пациентов знаете?

Я удивилась.

— Теперь, конечно же, всех.

А это были уже хрущевские времена.

— А вот и нет! — говорит Иван Васильевич, хитро улыбаясь. — Одного не знаете! Помните, вы ездили на вызов вместо меня? По поводу большого пальца на ноге? Знаете, кто это был? Сталин.

Тогда я подумала, что мало кто из нас, врачей, знал Сталина как своего пациента. Здоровым его назвать было нельзя, но и лечиться он не любил: никому не доверял, и, наверное, более всего — врачам.

Сталин был единственным больным-невидимкой. Всех остальных я, конечно, знала в лицо и до сих пор помню. Кого только не приходилось оперировать и лечить за тридцать лет работы в «кремлевке»! Жукова и Рокоссовского, Королева и Шостаковича, Хрущева и Брежнева… А еще Утесова, Лемешева, Яблочкину, Шолохова…

Так и звенит в ушах голос главного врача больницы Беззубика Владимира Григорьевича:

— Прасковья Николаевна, прошу принять одного пациента. Я знаю, больных у вас много, но это особый случай. Только, пожалуйста, сначала познакомьтесь с историей болезни. Медицинская сестра уже несет ее вам.

А я уже собралась идти домой после суточного дежурства и бесконечной двойной смены. А тут на тебе — снова работа! Конечно, про себя чертыхнулась: «вот эксплуататоры!» Но делать нечего: больной — прежде всего.

Читаю историю болезни: «Шолохов Михаил Александрович…» — и далее на трех последующих страницах расписан диагноз и настойчивая рекомендация врача о немедленной госпитализации. Но, по-видимому, Михаил Александрович не внял совету местного доктора. Далее неровным почерком записано: «Больной категорически отказался от госпитализации и выпроводил врача (это мягко сказано). И так повторялось три дня».

«Ну и ну! — подумала я. — Теперь мне предстоит нелегкий бой со знаменитым писателем. Судя по всему, человек он своевольный, капризный. Да и время на лечение терять не хочет. Вот почему главный врач попросил меня его принять: надеется, что я-то справлюсь с таким пациентом».

Только попыталась собраться с мыслями, как вдали в коридоре показалась каталка с Михаилом Александровичем. Я пошла навстречу, представилась:

— Здравствуйте, Михаил Александрович. Я — ваш лечащий врач, зовут меня Прасковья Николаевна. Что беспокоит в данный момент, как самочувствие?

Шолохов мой вопрос пропустил мимо ушей и авторитетно заявил, что он поступил в больницу только на несколько часов, и приказным тоном добавил:

— Посмотрите меня и сразу же выпишите!

Откровенно сказать, первый раз в моей практике больной ставил врачу подобный ультиматум.

Я решила попробовать его переиграть. А что поделаешь? Шолохов есть Шолохов.

Времени было мало. Сразу же отдала распоряжение сестре:

— Быстро больного в перевязочную!

В перевязочной я осмотрела Михаила Александровича и согласилась с диагнозом поликлиники. У больного был острейший геморрагический артрит коленных суставов. Шолохову я строго сказала:

— Необходима пункция.

Сделав хорошенько обезболивание, приступила к манипуляции. Большие шприцы быстро наполнялись кровянистым содержимым. Я выливала эту жидкость в таз, при этом показывала больному и сокрушенно приговаривала:

— До чего же вы себя довели, Михаил Александрович!

Больной притих. Воспользовавшись паузой, я моргнула сестре, которая догадалась, что ей следует делать. Больного быстро повернули на живот, наложили гипсовые лангеты, хорошо забинтовали и отвезли в палату. Только в палате Шолохов понял — это надолго.

Но, безусловно, ему стало легче. Хитро улыбаясь, вдруг спросил:

— Скажите, пожалуйста, откуда вы такая?

— Какая? — удивилась я в ответ.

— А такая… Как волчица, набросились на меня, не дав опомниться, превратив меня в гипсовую статую… И вот я оказался в плену, да у кого? У женщины, хоть милой, но женщины. — Посмотрел на меня внимательно и повторил: — Настоящая волчица!

Тут уж я не выдержала и рассмеялась.

— Михаил Александрович, вы угадали. Я же тамбовская.

Шолохов совсем развеселился, прямо аж залился смехом.

— Вот совпадение — тамбовская волчица…

В общем, лед между нами растаял. Мы быстро нашли общий язык и даже подружились. Михаил Александрович оказался добрейшим человеком. Любил пошутить, держался доступно и просто. Глаза у него были хитроватые, веселые. Когда во время обхода, утреннего или вечернего, я заходила к нему в палату, всегда говорил:

— Прасковья Николаевна! Ну что вы все ходите да ходите… Присели бы на минутку, рассказали бы что-нибудь о себе. Кто вы? Что вы? Как вы? Кое-что я о вас слышал. Но сами-то расскажите что-нибудь. Сядьте.

Как-то во время дежурства я присела возле его кровати.

— Вы же назвали меня волчицей… Так вот, расскажу вам про волков. Недаром существует выражение «тамбовский волк».

Шолохов слушал очень внимательно, ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Потом сказал:

— Знаете что… Вы интересно рассказываете… Но не только сам случай интересный. Вы и писать можете. Пишите!

Я удивилась:

— Как писать?

Он сказал:

— Да вы так рассказали, что я даже запятую нигде бы не переставил.

Я опять спрашиваю:

— Что? Прямо так взять и писать?

Он говорит:

— А что? Вы, наверное, свое настоящее призвание поменяли на профессию доктора.

Назад 1 2 3 4 5 ... 43 Вперед
Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*