Аманда БРАУНИНГ - ЗАСЛУЖИТЬ ЛЮБОВЬ
При одном только упоминании об этой сцене печаль болезненной волной прокатилась сквозь нее, до предела натянув нервы. Она вздрогнула. Это был самый страшный день ее жизни.
– Ты был в бешенстве, – согласилась она слабым голосом и попыталась отмахнуться от ужасных воспоминаний, но они упорно стояли перед глазами. Притупившиеся было эмоции вдруг стали остры как лезвие ножа: чувства вернулись к ней. Она хотела умолять Чейза прекратить, не заставлять ее снова пережить это. Слишком было больно. Но слова будто застряли в горле.
Следя за ее лицом, Чейз поморщился и возненавидел себя за то, что так мучает ее.
– Сейчас я хорошо представляю себе, что ты тогда почувствовала. В тот момент я знал только одно: женщина, которой я так доверял, оказалась лгуньей.
У Таши перехватило дыхание, дрожь будто ушла в глубину ее существа, разрывая ее изнутри. Она поставила едва тронутую чашку кофе и, защищаясь, скрестила руки.
– Я хотела сразу же рассказать тебе все, но боялась, – еле слышно прошептала она сквозь стон Чейз понял ее и кивнул.
– И я доказал, что ты не зря боялась, ведь так? – произнес он с отвращением к себе.
Дрожь нарастала в ней, и ей потребовалось напрячь все силы, чтобы скрыть свое состояние.
– Ты вправе был злиться.
– А ты вправе была ожидать, что я захочу выслушать твои объяснения и пойму их. Это же сущий пустяк! Ведь я никогда, ни на одну секунду не переставал любить тебя, – сказал он, и Таша закрыла глаза. – Я люблю тебя, Таша.
Это признание уничтожило остатки защитного кокона, в который она заключила себя, распахнуло дверцу в глубину ее сердца и выпустило наружу запертую там боль. И те чувства, которые она подавляла в себе, вернулись – она помнила все.
– Но ты ведь не хочешь любить меня, да? – выдавила она через силу, в горле комом стояли сдерживаемые слезы.
Белый как смерть, Чейз поставил кружку на каминную полку и опустился возле нее на колени.
– Посмотри на меня, Таша, – попросил он хрипло, и она подняла голову.
– Только не лги мне! – крикнула она, и его губы сжались с горечью.
– Солнышко, я и не собираюсь. И надеюсь, что ты поверишь мне. Я всегда любил тебя. Я люблю тебя. Просто не хотел, чтобы ты узнала это, – признался он.
Таша смотрела ему в глаза, ища подтверждения этим словам, и прочла его в самоуничижении, которое ни с чем не спутаешь. Она вздрогнула, когда поняла это. Он всегда ее любил. Просто не хотел, чтобы она знала!
Приступ слепого гнева охватил ее, и она чуть было не ударила его.
– Черт тебя побери, зачем?! Чейз нахмурился от этого взрыва злости, но принял его как должное.
– Чтобы наказать тебя. Но, Бог свидетель, я не понимал, что делаю, пока не столкнулся лицом к лицу с вероятностью потерять тебя. Когда я сидел возле тебя в больнице, то взглянул как бы со стороны на все, что натворил, и ужаснулся.
Грудь ее готова была разорваться от скопившихся там боли и злости.
– И что же ты увидел, Чейз? – бросила она вызывающе.
Чейз сжал зубы, твердо решив быть искренним до конца:
– Я увидел мужчину, который пользовался тем, что жена слишком его любит и потому никогда не бросит и не поставит перед необходимостью умолять ее вернуться. Одной рукой я отталкивал тебя, а другой – крепко держал при себе. Я отказывал тебе в своей любви, будучи уверен, что не лишусь тебя.
Таша откинулась на подушки, не сводя с него глаз. Когда ее гнев стал остывать, она осознала, чего стоило ему признать правду, которая причинила ей такую боль. И еще поняла, почему он решился рассказать ей правду.
Не только потому, что она заслуживала узнать ее; он видел в этом еще и единственную возможность встряхнуть ее и вернуть к жизни. Все без утайки открыл ей, хотя знал, что это оборачивается против него. Не хотел потерять ее и поставил ее интересы выше своих. Для такого поступка нужна была смелость.
– Ничего себе.., история, – растерянно сказала она, не понимая, как два разумных существа могли так обойтись друг с другом.
– Ты должна была все узнать. Таша тяжело вздохнула.
– А теперь, когда ты все рассказал, скажи, чего ты хочешь от меня? – спросила она устало, и это был один из немногих вопросов, способных поставить его в тупик.
Однако он ответил:
– Я хочу, чтобы ты простила меня, хотя знаю, что не заслуживаю этого. Поверь, я вовсе не горжусь тем, как вел себя. Мне нужно, чтобы ты простила меня, Таша, как я должен был простить тебя.
Ее громкий смех был полон нестерпимой боли.
– Не слишком ли многого ты просишь?
– Это слишком много? – спросил он хрипло.
Печаль охватила ее.
– Не знаю, – со слезами прошептала она. – Ты так меня обидел. Я нехорошо поступила, но сделала это из любви. А ты… – У нее пересохло в горле, и она не смогла выдавить из себя ни слова.
– Можешь не говорить, – продолжил Чейз вместо нее. – По моей вине погиб наш ребенок, и я никогда не прощу себе этого! – Его голос был полон горечи и стыда.
Внезапно он поднялся на ноги и подошел к окну.
– Оказалось, что я не знаю самого себя, Таша, – заговорил он тихо. – Я не знал, что могу быть таким жестоким и эгоистичным. Да как я могу просить тебя о прощении? Как могу надеяться, что ты будешь любить меня, когда такое натворил! Убил нашего ребенка, о Боже мой!
Таша в ужасе увидела, как опустилась его голова и поникли плечи, не в силах выдержать груз лежавшей на них вины. Но она вовсе не обвиняла его в гибели ребенка! Ее собственная печаль все нарастала и нарастала. Он во всем обвиняет себя, но она не допустит этого, потому что это не так. Они оба совершили ошибку, как обыкновенные слабые люди.
– Чейз… – позвала она его сквозь слезы, и он поднял голову, но не обернулся. – Я прощаю тебя.
– Но как?..
– Просто я люблю тебя, – прошептала она, и тогда он взглянул на нее глазами, полными слез.
Не медля больше, она встала, подошла к нему и обняла его за талию.
– Не надо, Таша, – попросил он, но она лишь покачала головой.
– Я так не могу. Я не допущу, чтобы ты во всем винил одного себя. Мы оба наделали ошибок. Оба виноваты, а наш ребенок… Наверное, ему не судьба родиться. – Ее сердце разрывалось, и не в силах больше сдерживаться, она зарыдала.
Чейз со стоном обхватил ее, крепко прижимая к себе; слезы ее смывали всю боль и страдание.
Много времени спустя в комнате вновь воцарилась тишина. Таша стояла в объятиях Чейза, чувствуя покой в своем сердце. Она надеялась, что слезы облегчили и его боль.
Чейз глубоко вздохнул.
– Я и не представлял, что может быть так больно. Сначала при мысли, что потеряю тебя, потом зная, что мы потеряли ребенка. Я плакал тогда у твоей постели, как в детстве. Видел, как все рушится вокруг, и виной всему – только моя гордость.
