Маргарет Роум - Холодная страсть
Когда в конце концов они остановились перед домом, Стелла вышла из автомобиля и огляделась, после чего вздрогнув в наигранной манере дала понять, как она не одобряет все это.
— Боже мой! — выпалила она, мало заботясь о хороших манерах, — как можно провести жизнь в таком мавзолее. Ставлю тысячу долларов, что здесь нет даже центрального отопления…
Лайэн не ответил, озабоченный другим, но, когда он направился к дому, Джорджина, как бы оправдываясь, прошептала Стелле:
— Пожалуйста, мама, успокойся, все не так, как представляется…
Однако Стелла умышленно сделала вид, что не слышит, и прошла в дом, выказывая враждебность каждой чертой своей выпрямленной фигуры.
Дидра, сохранявшая любезное молчание, предложила приготовить кофе и оставила их наедине в малой гостиной, где уютно горевший камин создавал приятное тепло. Взглядом Джорджина проводила ее изящную фигуру до двери и увидела, как та остановилась и оглянулась на собравшихся с удовлетворенной улыбкой, прежде чем выйти.
— А теперь, — Стелла вставила сигарету в преувеличенно длинный мундштук и многозначительно сделала знак в сторону Уэйли: — Я хочу услышать все, и я предупреждаю вас обоих, что лучше бы все было хорошо!
Когда Уэйли послушно двинулся к ее матери с зажигалкой в напряженной руке, Джорджина бросила взгляд на Лайэна. Он наблюдал за Уэйли, его губы были слегка искривлены, но он смутил ее, неожиданно обратив взор на нее, причем его вздернутые брови и вопрошающий взгляд требовали ответа, который ей не хотелось бы давать.
— Ну, — скрипучим голосом сказала Стелла, откинувшись на спинку кресла, — я жду.
Лайэн облокотился на мраморную полку камина и насупленно смотрел на нее некоторое время, прежде чем сдержанно начал:
— Я полагаю, что вопрос, на который вы хотите получить ответ в первую очередь, — почему я целовал вашу дочь на глазах… — он немного поколебался, затем слегка улыбнулся перед тем, как повторить слова Стеллы, — на глазах половины населения Керри?
Когда жесткий взгляд Стеллы подтвердил это, он продолжил:
— Ваша дочь просто проявила любезность, спасая меня от необходимости объяснять моим арендаторам, что обручение, ради которого они собрались и которое, по их мнению, неизбежно должно было состояться, на самом деле невозможно. Объявление об обручении было сделано по доброй воле вашим деверем Майклом, однако и Джорджина, и я знали, что оно продлится только одну ночь, а после того, как прекратятся всевозможные пересуды, это обручение умрет естественной смертью.
Он поднял руку, призывая к молчанию Стеллу, пытавшуюся прервать его, и удивление заставило ее подчиниться и дать ему возможность продолжить.
— Вам может показаться глупым то, что произошло, однако наши мотивы были самыми благородными. Мои арендаторы задумали этот вечер как празднество, и ни Джорджина, ни я не хотели лишить их одной из очень немногих радостей, выпадающих на их долю. Не так ли, Джина?
Теплота его голоса и то, что он воспользовался этим уменьшительным именем — Джина — привели ее в такое замешательство, что она мучительно покраснела, прежде чем произнесла с запинкой:
— Да… да, это так.
Уэйли открыл было рот, однако Стелла приморозила его взглядом, вынудив молчать, и вопросительно взглянула на Джорджину:
— А как относительно Уэйли, ответь, пожалуйста, не чувствовала ли ты никакого вероломства по отношению к нему, когда согласилась на этот идиотский план?
Джорджина буквально физически ощутила, как напрягся Лайэн в ожидании ответа с гораздо большей заинтересованностью, чем все остальные.
— Я… я, собственно, не думала, — пробормотала она, с пылающим от румянца лицом. Однако затем ее характер восстал против такого цензорского поведения матери и обиженного выражения лица Уэйли. — Поскольку Уэйли и я официально не обручены, я чувствовала себя вправе делать все, что пожелаю.
Уголком глаз она заметила, что напряжение спало с Лайэна, однако у нее не было времени для того, чтобы сосредоточить внимание на этом. Стелла тотчас обернулась, обратившись к ней со всей той резкостью, которой она обычно пользовалась, чтобы подавить сопротивление.
— Значит, наступило время для официального обручения, дочь моя! Может быть, после этого ты все же возьмешься со всей решительностью за ту работу, для которой и была послана в Англию и которой предпочла развлекательную прогулку, оставив важные документы неподписанными и дорогостоящие проекты незавершенными. Если бы не инициатива Уэйли, которому удалось найти меня, наши дела в Англии потерпели бы крах, понимаешь ли ты это? — с настойчивостью спросила она.
Джорджина была изумлена. Никогда еще ей не доводилось видеть свою мать настолько разгневанной, особенно по отношению к ней. Создается впечатление, что она перепугана невероятно, думала Джорджина, потому что ей должно было бы быть совершенно ясно, что дела их фирмы в Англии отнюдь не требуют такой спешки. Прежде чем она собралась ответить матери в том же тоне, раздался холодный голос Лайэна, обращавшийся к Стелле:
— Возможно, вам неизвестно, что состояние здоровья вашей дочери было под угрозой и что она действовала в соответствии с указаниями врача, когда позволила себе такой отпуск?
Стелла порозовела, почувствовав критику в свой адрес в этих словах, но, следуя проверенной временем тактике, которая поддерживала ее в превосходной форме на поприще бизнеса, ответила атакой на атаку:
— Какая нелепица! — напала она на Лайэна, и твердый взгляд ее голубых глаз пресекал любые возражения. — Что значит легкая головная боль и слабое головокружение в сравнении с предприятием, которое стоит нам тысячи долларов? Мы, американки, не балуем себя, старейшина Ардьюлин, и мы не ждем, чтобы баловали нас. Если бы я обращала внимание на каждую свою головную боль, которыми я страдаю уже годы, не было бы никакой «Электроник Интернэшнл»! Действительно, — она коротко рассмеялась невеселым смешком, — это спасло бы мою дочь от того, что я гналась за ней сюда, в ту страну, где моей ноги не было бы никогда по моей воле. Я вышла замуж за лже-ирландца, к моему величайшему сожалению, однако я не допущу, чтобы Джорджину ждала такая же судьба, по крайней мере до тех пор, пока у меня есть силы и воля бороться с этим!
Лайэн выпрямился и напрягся как струна перед Стеллой, сжав челюсти и кулаки так, что косточки побелели, пережидая это обдуманное нападение. Джорджина в смятении ждала, что вот-вот буря разразится над головой ее матери, и, кажется, впервые даже Стелла поняла, что она зашла слишком далеко. Все высокомерие и все благородство, унаследованные от поколений гордых ирландских военачальников, отразились на лице Лайэна, когда он старался преодолеть оскорбление, нанесенное ему этими словами, и в эти несколько секунд Джорджина разглядела, как вся чванливая, показная храбрость слетела с ее матери, оставив ее маленькой и беззащитной, как напуганного воробья в тени расправленных крыльев орла.
