Алиса Ферней - Речи любовные
— Я далек от этого идеала.
— Ты — хранитель свободы своей жены, — продолжал Марк.
— А если я ревнив?
— Не женись! Да, именно так: ревнуешь, так не люби. Не будь шляпой! Если ты ревнуешь, то начинаешь задумываться над тем, в чем смысл твоей любви к жене, и обнаруживаешь, что не в сексуальных отношениях. Даже если они отражают накал твоего чувства.
— А если иные образы становятся невыносимы?
— Покончи с ними, перестань смотреть на них, переключи внимание. Эти образы, или картины, — не причина твоей ревности, а ее результат, порождение твоего ревнивого ума. Ну конечно же! Как у нас вообще зашел об этом разговор? Какая связь с Жилем и Бланш? А вот какая: если бы неверность была приемлема для нее, Бланш подыскала бы себе любовника, пока Жиль утешается с другими, и их пара была бы спасена. Жиль всегда говорит, что любит жену.
— Словом, ты провозвестник спасительной неверности? И при этом у тебя самая непорочная и неприступная жена.
Жан с Томом стали разливать красное вино. Закуски — хлеб, копчености — уже давно дожидались их.
— Лично я все более легко отношусь к женщинам, — заявил Том. — Мне нужно все больше женщин, и не важно, чем они занимаются в жизни. У меня нет ни малейшего желания знать, кто они или кем себя считают, у меня одно на уме — уложить их в постель, стянуть с них трусики и ласкать их нежные ноги, после чего, как вор, проникнуть в них, развратить и скрыться.
— А Сара? — спросил Жан.
— А что Сара?
Жан отказался продолжать дискуссию.
— Какой ты примитивный, — не удержался Макс.
— Почему ты это ему говоришь? — спросил Жан.
— А почему тебя так задевает, что я ему это говорю? — удивился Макс.
— Меня не задевает, но я не понимаю, почему ты его поддерживаешь, заставляя его уверовать, что все такие, как он.
— Но я всего лишь говорю то, что думаю! — воскликнул Макс, вставая. — Что он, как все, движим желанием, которое толкает его к новым победам, и что он стремится соблазнить всех, кто ему нравится. Что ему хочется ласкать их, видеть их лица, когда он доставляет им радость, упиваться их скрытыми красотами и метаморфозами, происходящими в них в минуты страсти. И что он страдает, поскольку ему мешают все кому не лень, ставят ему палки в колеса, принижают его чувства, смеются над его пылом.
— Ты закончил? — спросил Гийом. — У меня тоже есть что сказать.
— И что же?
— Скажу, когда ты закончишь.
Макс снова пустился в разглагольствования:
— Почему нельзя провести ночь или часть ночи с какой-нибудь женщиной без того, чтобы жена закатила вам сцену? Или без того, чтобы лгать ей? Я желаю видеться с кем хочу, когда хочу и как хочу, получать признания, утешать, ласкать, существовать в чьем-то сердце или чьих-то сердцах — и не могу. А что взамен?
Гийом воспользовался паузой и взял слово:
— А я счастлив возвращаться домой, где меня ждет жена, знать, что она только моя и что я люблю ее одну.
— Напомни, сколько раз ты был женат? — спросил Том и сам же ответил: — Четыре. Раз в пять лет ты менял жен! Ты и понятия не имеешь, что такое брак. А Том, — Том стукнул себя в грудь, — вот уже двенадцать лет живет с одной женщиной!
— Которую он заставляет страдать! — вмешался в разговор Жан.
— Нет, — возразил Том, — Том стремится продлить свою страсть к Саре.
— А вы заметили, кое-кто из нас еще слова не проронил за весь вечер? — спросил Макс.
Они повернули головы к Анри, который все это время слушал их, ощущая себя человеком другой эпохи, размышляющим над их словами с печальным изумлением, словно завидуя их порывам, но не их желаниям.
— Я удивлен, это все, что я могу сказать.
— Как это удивлен? — спросил Том.
— Удивлен, что вы такие неопытные, — проговорил Анри.
Они не понимали, ждали объяснений. Марк приглушил звук телевизора: все еще шла реклама.
— С новой женщиной удовольствие не обязательно будет большим, чем с той, что каждый вечер раздевается в твоей ванной комнате, — проговорил Анри.
Том и Макс посмеивались, Жан одобрительно качал головой, Марк и Гийом ждали, что еще скажет Анри.
— И все? — поинтересовался Том.
Да, — ответил Анри. — Люди считают более заманчивым быть неверными, потому что хранят верность или потому что верность тяготит их до такой степени, что они забывают, что она им дает. Новизна, конечно, имеет значение, повышая градус отношений, но не обязательно умножает удовольствие. Тот или та, от кого вы устали, лучше других знает, что вам нравится, а что нет. Я не говорю о случае, когда вы встречаете прекрасную незнакомку и ведете ее в гостиницу. Даже если это знакомство не носит романтического характера, оно действенно. Меня удивляет, что вы с вашими обширными потребностями в любви не дошли до всего этого. Привычка дает нам больше наслаждения, чем новизна.
— Начинается! — указывая на экран, призвал всех закончить разговоры Том. — Взгляните на этого молодца. До чего хорош!
Среди клубов белого сигаретного дыма и воплей зрителей к рингу двигался боксер-негр. Затем он легко скользнул меж веревок. Мужская компания расселась по местам перед телевизором.
— Анри, ты неподражаем! Но у меня появились кое-какие возражения.
— Тихо! — зашипели на Тома остальные.
4
— Ну, что ваша рыба? Вкусная?
— Сказочная.
Официант подал им меню десертов.
— Десерт?
— Спасибо, я ничего не хочу.
— Ну же! — принялся уговаривать Жиль. — Я обожаю женщин, которые заказывают десерт. Лично я выбираю мороженое с малиной.
Полина заказала то же самое.
— Ну вот и славно! Будьте хоть чуточку паинькой! У меня складывается ощущение, что вы делаете только то, что взбредет вам в голову…
Она подтвердила это с улыбкой и гордым видом.
— Не понимаю, почему женщинам доставляет неслыханное удовольствие подчинить себе мужчину, а затем ускользнуть от него, — проговорил он. — У вас потребность сделать из нас ваших обожателей и управлять нами! Но почему?
Она никак не могла это объяснить и только смеялась.
— В вас столько прелести, когда вы смеетесь. Она сделала вид, что сомневается в этом.
— Вы себя не видите и не можете знать. Доверьтесь же мне. Вы такая красивая. — Он собирался добавить «и очень нравитесь мне», но вместо этого произнес другое: — Вы мне больше нравитесь, когда смеетесь.
Он взял ее руки в свои, но, почувствовав, что она их отбирает, не вымолвил ни слова. Она знала, что он хотел сказать. Он подумал: «Она знает все сама».
— О, Полина… — прошептал он, словно целый мир рождался в нем вместе с этим именем.
