Ирина Быстрова - Шуточки жизни
– Да, действительно, – все еще задумчиво тянула Жаннета в телефонной трубке, – она ничегошеньки не знает… Но все-таки как она?
Я воскресила в памяти утреннюю Галку и уверенно ответила:
– Отлично. В отличие от нас с тобой.
– Это хорошо, – вздохнула Жаннета.
Не поняла, что именно она считает хорошим, поэтому промолчала.
– Что будем делать? – опять возник в эфире волнующий голос Жаннеты.
– Не знаю.
Но делать что-то надо было. Для начала хотя бы принять решение: говорить или не говорить Галке о происшествии. Увидев ее утром, я почувствовала, что мое подвешенное состояние на этот счет не сможет продлиться долго. Раздвоенность – вообще не мой конек, а в отношении Галки тем более. Но одна я ничего не придумаю. Потому что главная у нас в этой ситуации – Жаннета. Ей решать.
– От тебя зависит, – говорю я вслух, – что решишь с ребенком?
– Ольк, – тихо отвечает Жаннета, – я в раздрае. В полном. Ребенок ведь на всю жизнь…
– Ты только что узнала об этом? – перебиваю я ее. – А чем ты думала, когда предпринимала чертову тучу попыток забеременеть? – Я верчусь на стуле, ловя в поле зрения дверь в кабинет, чтобы удостовериться, что никто не может подслушать мои слова.
– Подожди, подожди, – торопливо откликается Жаннета. – Не об этом речь. Я просто боюсь, что у меня будет слишком много времени, чтобы хотя бы раз проболтаться. Все-таки, согласись, одно дело, когда ребенок от незнакомых людей, а совсем другое – от Галкиного мужа.
Согласна. Жутко представить себе, как малыш будет подрастать, а мы с Жаннетой будем вглядываться в него и искать Николашины черты. И насчет «проболтаться» она права – не намеренно, разумеется, а так, к слову. Я ежусь:
– Да уж…
Дверь кабинета внезапно распахивается, и наш с Жаннетой тет-а-тет летит к черту.
– Эй! – приветствует меня с порога Лина. – К тебе можно?
Правильный ответ – «да». Лина наотрез отказывается понимать, когда ей в ответ говорят «нет». А сейчас у нее такой таинственный вид, что мне и не хочется выгонять ее, ссылаясь на занятость.
– Заходи, – машу я ей свободной рукой.
– Все, прощаюсь, – шепчет в трубку понятливая Жаннета. – Созвонимся.
– Ага, – говорю я, кладу трубку на аппарат и поворачиваюсь к Лине: – Ну что, дорогая, рассказывай.
– Я? – притворно удивляется Лина, с комфортом располагаясь в кресле для посетителей. – С чего ты решила, что мне есть что рассказывать? Это ведь ты у нас путешествовала. Вот тебе и карты в руки.
– Да брось ты. – Я морщу нос. – Что там может быть интересного в московском офисе? А вот здесь-то, наверное, что-то да произошло, верно?
Лина – великая сплетница. Номер три после Вики и Галки. У Вики сегодня отгул, с Галкой – сами понимаете… А у великой сплетницы Лины налицо явный зуд под названием «хочу-рассказать-не-знаю-кому».
– Лина, – я делаю умоляющее лицо, – не мучь меня. Сжалься над несчастной девушкой, которой пришлось ездить в гостинице на девятый этаж на лифте и толкаться в кошмарном московском метро.
– Беднушка, – принимается причитать Лина, наслышанная о моей нелюбви к лифтам и прочим замкнутым пространствам, – что ж тебя, никто на машине в офис не доставил?
– Да все сволочи, ты же знаешь, – утомленно закатываю я глаза.
Ни к чему трепаться о М.А. А «все сволочи» – это Линина излюбленная тема. Кто «все» – я до сих пор не имею четкого представления, что не мешает мне, пользуясь этим маневром, частенько ловко перебрасывать Линино внимание с одной темы на другую.
– Это точно, – энергично кивает Лина. – Наши не лучше. Представляешь…
Так, уже теплее. Лина выкладывает новости, а я тихо прихожу в ужас. Реорганизация. Так я и знала. Недаром в московском офисе такое оживление.
– То есть ты толком ничего не знаешь, – наконец удается мне вклиниться в Линии монолог.
– Не знаю, – со вздохом подтверждает она. – И никто не знает.
– Что, даже Вика? – усмехаюсь я.
– Даже Вика. – Лина поникает. – Только руководство. Ты же слышала – если бы не случайность, то…
Да, случайность – дама, без которой на этой планете ничего не происходит. В том числе и в нашей конторе. Хотя я к слову «случайность» добавила бы в этом случае еще и «хороший Линии слух», поскольку благодаря ему ей стало кое-что известно. Пара фраз из случайно подслушанного случайно телефонного разговора Юрика с неизвестным лицом. Фразы на самом деле ни о чем. Неужели она строит свои догадки только на них? Или чего-то не договаривает?
– И все? – Я внимательно смотрю на Лину. – Это все, что ты знаешь?
– Ну да. – Ясный Линии взор служит мне ответом.
– Маловато, – пренебрежительно кривлюсь я. – Может, ты ошибаешься?
– Ольга, – Лина смотрит на меня, как на тяжелобольную, – не будь дурой. Все это давно витает в воздухе.
Витает, не спорю. Но витает все шесть лет, которые я здесь работаю. К. этому «витанию» вес настолько привыкли, что даже исключили тему реорганизации из числа обеденных шуточек. Но кто его знает, может, в этот раз все действительно серьезно?
– Черт, черт, черт, – бормочу я. – Ненавижу всякие реорганизации и пертурбации.
– Тебе-то что беспокоиться? – удивляется Лина. – Ты в своем бюджетировании одна-одинешенька. Тебя никто не тронет. А вот нас могут перетасовать как угодно.
У нее звонит мобильник.
– Ой, – восторженно верещит она в трубку, – ты уже пришел? Счас спущусь. Сори, Ольга, – она вскакивает с кресла, подтягивает брюки, сползшие с мощных бедер до неприличного положения, и направляется к двери, – ко мне пришли. Попозже загляну. О'кей?
– О'кей, о'кей, – бормочу я, – попозже так попозже.
«Тебя никто не тронет»!.. Ее бы слова да богу в уши. А еще лучше – в приказ. Конечно, меня никто не уволит, но вот запихнуть кому-нибудь в подчинение – это запросто. А как было хорошо! Надо мной – только Юрик да финансовый директор. Юрику вообще все было безразлично, он только подписывал мои бумаги. Иногда, правда, для проформы задавал какие-нибудь вопросы, но не чаще одного раза в две недели. А финдир – Никита. С тем у нас классные отношения. «Так, может, – вдруг приходит мне в голову, – аккуратно провентилировать с ним вопрос о грядущих – если они действительно грядут – переменах?»
Даже если он не выложит все, что знает, все равно чем-нибудь выдаст себя. Да и потом, мне неинтересен весь план целиком, знать бы о своей судьбе – и достаточно. «Нет, – я усмехнулась своему отражению в экране компьютера, – кого я хочу обмануть?» Мне интересно. Наверное, я непроходимая дура, но я не умею работать где-нибудь и отстраненно взирать на то, что происходит вокруг. «Лелька, – укоряет меня всегда Галка, – это устаревший совдеповский подход к проблеме. Нельзя растворяться в работе». Я и не растворяюсь в работе, слава богу, уже нет, хотя лет в двадцать пять это за мной водилось. Я давно уже научилась отделять мух от всего прочего. Но компания, в которой я работаю, это для меня единый живой организм. И – уверена – когда выжму из Никитка все, что касается конкретно моей персоны в свете грядущего переустройства нашей жизни, не удержусь, чтобы не попробовать выпытать весь план переустройства. Такая натура. Что тут поделаешь? А кстати, на месте ли сегодня Никиток? Я тянусь к телефону в тот момент, когда дверь моего кабинета в очередной раз отворяется. Уппс!
