Мой друг (СИ) - Лоран Оливия

Не хочу возвращаться в таком состоянии, но и под сочувственными взглядами подруги находиться невыносимо.

Хочу запрятаться в укромном уголке, но… Иронично усмехаюсь тому, что не знаю мест в этом городе, где бы не была с Артёмом. А туда мне никак нельзя. Воспоминания накрывают.

Сворачиваю во двор незнакомых многоэтажек и падаю на свободную лавочку на детской площадке. Вокруг снуют дети разных возрастов, оживленно общаются мамочки, приглядывая за своими малышами. И я невольно вспоминаю свое детство. Когда не знала что такое проблемы, душевные переживания и щемящая резь в груди.

Ближе к ночи площадка пустеет, и я какое-то время сижу на ней одна. Доносящийся из-за спины вкрадчивый мужской голос заставляет встрепенуться. А следом льется заливистый девичий смех.

Парень с девушкой на вид лишь на год-два младше меня занимают место на качелях напротив и, кажется, совсем не замечают меня. Что совсем неудивительно.

Когда я так проводила время с Артёмом, для меня тоже остальной мир не существовал.

Парень отжимает у девчонки телефон, и они носятся по площадке словно дети. В какой-то момент он ей заметно поддается, позволяя себя поймать. А затем выторговывает поцелуй за телефон.

Подозреваю, что и мы с Артёмом так же выглядели со стороны. И от этого на душе становится только тяжелее.

Даже отсюда вижу, как пылают щеки девчонки и как светятся ее глаза. Парень натягивает капюшон ей на лицо и крепко сжимает в объятиях, заставляя искренне смеяться. А потом быстро чмокает в губы, пока она его не видит. Свое смущение перекрывает банальным смехом и тянет подружку на качели, приземляя к себе на колени и медленно раскачивая над землей.

А у меня также медленно наполняются мокротой глаза. Суматошно растираю ладонями лицо, но слез нет. В глазах слово стекла режут, что никак не высыпятся влагой, отчего мне бы стало легче. Ведь стало бы? Не зря же говорят «поплачь и все пройдет». Или это очередной утешающий бред для утопающих?

Поднимаюсь с лавки и плетусь на ближайшую остановку. Только добравшись до нее, осознаю, что транспорт уже не ходит.

Удивительно, как я не заметила пролетевшее время, ведь мне казалось, что каждая секунда пропитана нестерпимой болью.

Пока еду в такси, смотрю на часы, отмечая, что подсознательно возвращаюсь к привычному времени. Мама даже не успеет начать поиски. Надеюсь прошмыгнуть в комнату незамеченной и попытаться уснуть, сил совсем не осталось.

Но едва мы сворачиваем на нашу улицу, сердце пускается вскачь. Впиваюсь взглядом в знакомую фигуру, и меня натуральным образом охватывает паника.

Он здесь.

Стоит, прислонившись спиной к машине около моего двора. Руки в карманах, на опущенной вниз голове накинут капюшон. Он не видит меня, даже не поднимает глаз, когда подъезжаю к дому.

Никак не ожидала увидеть его здесь сегодня. Так быстро вернулся? Или никуда и не уезжал? Впрочем это сейчас совсем неважно.

До этой минуты думала, что все степени боли уже прожила, но как оказалось, она может достигать еще больших размеров.

Кусаю губы, раздумывая, может не выходить из машины, развернуть ее назад? Ведь я не готова в данный момент к встрече с ним! Но в любом случае этой встречи рано или поздно не избежать… Может успею проскочить незамеченной?

Собираю остатки храбрости, выпрыгиваю из такси и быстро несусь домой. Успеваю лишь вскользь пройтись пальцами по ручке на калитке, как Артём резко перехватывает меня рукой поперек ребер, прижимая к своей груди и оттягивая назад.

— Пусти! Я сейчас закричу! — бью его по рукам, пытаясь вырваться. — Я же сказала не приближаться! Отпусти меня, пусти!

— Тише, Ми, — второй рукой ловит мои ладони. — Не отпущу, ты же знаешь… — хрипит в затылок.

Затихаю, усиленно сжимая веки. Заглушить судорожные всхлипы даже не стараюсь. Его тяжелое, частое дыхание синхронно моему собственному, бешеный стук сердца отдает в лопатки.

И меня прорывает.

Разворачиваюсь к нему лицом, осыпая градом лихорадочных ударов. Казалось бы, что пытаюсь вырваться, но в действительности выпускаю всю свою боль, что уже не вмешается в груди.

Осознаю, что слезы все же нашли выход, когда касается губами моих мокрых щек. Шиплю, словно обжигаюсь от этих прикосновений.

— Не целуй меня! Не целуй! Я не разрешаю…

— Хорошо… Ладно, ладно, — отстраняется, но из объятий не выпускает.

Разворачивает нас и прислоняет меня спиной к машине, жмется вплотную. А затем обхватывает мое лицо руками, и вытирает слезы уже пальцами. — Не плачь зай, успокойся, — сталкивает нас лбами.

А я не могу успокоиться. Кажется вся влага, что копилась годами, выливаться разом.

— Не называй меня так… — сиплю сорванным голосом. — Никогда… Никогда больше так не называй.

Он молчит, принимая мои содрогания на себя. Мне кажется, что и его трясет. Ощущаю его руки, что успокаивающе растирают мою спину. Я не в силах их скинуть.

— Не нужно, Ми… Нет повода для слез, ничего не случилось. Это старое фото, ничего не значащее от слова совсем.

— Не ври мне!

— Я не вру, — говорит тише, но тверже. — Я хочу рассказать, как всё было. Правду, Ми.

Качаю головой, не желая слушать. Хочу, чтобы отпустил меня наконец, и в то же время боюсь этого больше всего на свете. Разве так бывает?

— Мне неинтересно, — теперь уже вру я. — Не хочу ничего знать.

— Ты? — смотрит пристально, обезоруживая одним своим взглядом. — Не может быть. Ты же всегда за правду, а сейчас что?

Решаюсь посмотреть в его воспаленные глаза. Всего на мгновение — больше не выдерживаю. Ему так же плохо, как и мне. И от этого еще мучительнее. Но я продолжаю стоять на своем.

— Уже не хочу. Отпусти и дай мне уйти.

— Нет, Ми. Я скорее рук лишусь, чем когда-либо отпущу тебя, — говорит так, словно не шутит. — Поехали со мной, покажу кое-что.

— С ума сошел? Да никуда я с тобой не поеду!

— Поедешь. Покажу и все объясню, — продолжает он. — Ми…. Я не спал с ней в тот день. Да, блядь! Я никогда с ней не спал!

— Зачем ты все это говоришь? Зачем врешь? Сколько можно? Может еще скажешь, что и не целовался?

Молчит. А затем тяжело вздыхает.

— Такого не скажу. Но как мы с тобой начали, так ни с кем! Поехали, зай, — пытается снова поймать мой взгляд, наклоняясь ниже. — Пожалуйста… Едем со мной?

— Мне домой надо, — говорю правду, но это ничего не меняет, я в любом случае никуда бы не поехала.

— Не надо, я тебя отпросил. На всю ночь.

— Что? Ты совсем обнаглел? Я никуда с тобой не поеду! — дергаюсь, приходя в бешенство.

— Прошу, Ми… Ну не упрямься ты. Что хочешь сделаю, только едем.

Цепляюсь за это обещание, сама тому не рада. Но меня переполняет обида.

— Хорошо.

— Хорошо? — настораживается, словно сам не верит тому, что слышит.

— Ты сказал сделаешь, что захочу. У меня есть условие, — смотрю пристально. Все силы вкладываю, чтобы не отвести взгляд. — Когда я скажу, чтобы ты меня отпустил, ты так и сделаешь. Навсегда, Артём. Навсегда.

— Ты так не скажешь, когда всё узнаешь.

— Обещай мне.

Артём задумчиво рассматривает меня, не спеша с ответом. А я чувствую, что его одолевают сомнения.

— Обещаю, — все же выпускает меня из объятий.

Игнорируя холод, что окутывает в момент, когда лишаюсь его рук, огибаю машину и послушно сажусь на пассажирское кресло.

Всю дорогу держим напряженное молчание. Лишь под конец дороги я зачем-то задаю ему вопрос.

— Ты ведь никуда не уезжал, верно?

Хмурится и бросает на меня быстрый взгляд.

— Уезжал конечно. Первым рейсом прилетел обратно.

— Дела прям в раз завершились? — не могу сдержать ехидную усмешку. — Как удачно…

— Нет, не завершились. Но вынужден был отложить.

Ничего больше не говорю и отворачиваюсь к окну. Пытаюсь дышать ртом, чтобы наружу не вырвались глухие рыдания, таким образом снижая в легких концентрат его запахов, которыми пропитан салон.

Мне тяжело. Обычно в его объятиях я привыкла успокаиваться и расслабляться, а сейчас в них просто задыхаюсь.