Мистик (СИ) - Ростова Татьяна

Ей безмерно было жаль Чёрного, мужчина не заслуживал такого, и Зоя тоже, сейчас ей совершенно ни к чему такие переживания, даже если всё закончится хорошо. А Вика была уверена в этом, её же врачи вытянули с того света с большой потерей крови. Но дело было не в этом, а в поведении любимого.

С той минуты, как он зашёл в квартиру и сообщил страшную новость, прошло сорок минут, и за это время он не то что не подошёл к ней, но даже не взглянул в её сторону, будто Вики не было в комнате. Миша настолько волновался за Зою и её слёзы, что готов был вывернуться наизнанку, только бы она не плакала и немного расслабилась.

Вика несколько раз садилась рядом с подругой и принималась её успокаивать, но все слова в такой ситуации были настолько шаблонными и глупыми, что она умолкала, напряжённо глядя на Мишу, а он старался изо всех сил. Вике даже показалось, что чересчур. Нет, он был искренним, но видел бы его Чёрный и наверняка спросил бы, почему Мистик до сих пор лоб не расшиб возле ног его жены при таком усердии.

Расстроенная всем происходящим, Вика несколько раз ходила к детям, чтобы посмотреть, что они делают в гостиной, и чтобы как-то отвлечь себя. Потом позвонили в домофон, и Миша впустил Хирурга с двумя «волками».

Высокий, крепкий мужчина, уже в годах, но не потерявший до сих пор свой шарм, властное обаяние и твёрдость, был строг, отчего его лик казался похожим на тех доблестных воинов, которых изображали на старинных иконах. Суровые, жёсткие, сильные люди.

Уверенными шагами пройдя к плачущей Зое, он одним порывистым движением придвинул стул с высокой деревянной спинкой и сел напротив неё, склонившись прямо к лицу женщины.

Она встретилась с его голубыми глазами и невольно прекратила плакать, глубоко дыша. Зрачки её расширились, как будто впитывая то, что видели.

— Зоя, ты знаешь, что всё с твоим мужем будет в порядке, — тихо и звучно произнёс он. Сзади стояли мужчины из мотоклуба — Штат и Лис, и молчали с таким же выражением на лице, как и у Хирурга. — Ты возьми себя в руки, пожалуйста, никогда не была размазнёй. А сейчас подумай о его ребёнке, тебе нельзя, слышишь, так плакать!

Он вдруг нежно погладил её по лицу, улыбнувшись, и ясные лучики побежали по красивому лицу мужчины.

— Ты всегда нравилась мне, девочка. Разреши мне быть крёстным вашего сына, а потом ещё и третьего, ладно?

Зоя просветлела лицом и кивнула.

— Я всё сделаю, чтобы отомстить за всех, и за то, что Чёрный пострадал…

Неожиданно Зоя разлепила непослушные отёкшие губы и произнесла хриплым голосом:

— Они ведь этого и хотят.

Хирург не привык, чтобы его перебивали женщины, но терпеливо выслушал её мысль, как заговорщик, придвинувшись прямо к губам.

— И получат, — заявил он. — Мы не трусы и можем ответить.

— Тогда это война, и она кровава.

— Да, иначе нельзя, ты сама понимаешь. Чёрный остался один живой в мастерской. Через полчаса совет, мы с Мистиком должны быть там. Если что-то вдруг понадобиться тебе, звони в любое время. Ты остаёшься одна?

— Я буду с Викой, — ответила она.

Мистик, всё это время молчащий и стоявший у окна, опершись о подоконник, покачал головой и сказал: — Вика сейчас уезжает в ростовское отделение и пробудет там, пока не уляжется всё. Я бы и тебя отправил, но не могу, ты родишь по дороге. Хочешь, я заберу и Машу, она будет с Викой в Ростове.

Зоя, выглядевшая совсем растерянной, покачала головой: — Я отдам её бабушке, Елене Петровне, матери Славы.

— Но одну Зою нельзя оставлять, ты это понимаешь? — раздражённо спросил Хирург у Мистика.

— Я сам буду здесь. А на время совета пусть побудет Лис, Зоя его отлично знает. Потом я приеду.

Хирург показал взглядом, что согласен, немного неуклюже провёл по голове Зои и вышел, оставляя после себя ощущение уверенности в его силе и несокрушимости.

— Миша, ты ничего не говорил насчёт Вики, сколько её не будет? — тут же обернулась к Мистику Зоя. — Ты что, навсегда её отправляешь? Разве это выход?

Мужчина непримиримо сжал губы. Сейчас в кухне остались только они вдвоём, и поэтому разговаривать стало проще.

— Зоя, так будет лучше, я решил, пожалуйста, не вмешивайся, — тихо сказал он, почти умоляюще глядя на неё. Ему надо было ехать с Хирургом, поэтому он уже направился к выходу из кухни, сделав несколько шагов. Но вдруг Зоя одним выстрелом сразу попала в цель: — Ты боишься, Миша?

Глаза женщины, которую он любил много лет, сделались огромными и печальными.

— Не прогоняй её только потому, что боишься влюбиться. Ты ведь знаешь, она не может остаться.

— Она уедет, Зоя, так безопаснее для неё и детей, её бывший муж угрожал убить.

Зоя в измождении откинулась на спинку дивана, давая мышцам спины и живота отдохнуть.

— Поступай, как знаешь, с вами мужчинами очень сложно разговаривать и что-либо внушать, пока вы сами к этому не придёте.

— Не волнуйся, Зой, я скоро приеду.

Она не ответила, продолжая тоскливо и устало смотреть в окно, положив ладонь на огромный живот, успокаивая сильно толкавшегося сына.

Мистик подумал, что даже несмотря на то, что она рассержена на него, всё равно прекрасна. «Господи, как же я люблю её, — пришло ему в голову, — и разве может кто-то её затмить?»

Зайдя в гостиную, он увидел Вику, сидевшую в удобном глубоком кресле Чёрного и переодевавшую мокрую Дину. Она была какой-то чересчур молчаливой весь вечер, как будто её ударили по голове или сильно напугали. Он стиснул зубы, чтобы окончательно не размякнуть сердцем, и почти холодно сказал: — Едем, после совета выезжаете в ростовскую чепту.

Её светло-зелёные глаза стали потерянными, в них промелькнула сильная внутренняя боль, но она тут же взяла себя в руки, твёрдо кивнула, даже обречённо.

Вика и Зоя прощались пронзительно, как будто навсегда. У обеих женщин выступили слёзы на глазах, и Мистик скрежетнул зубами. Можно подумать, он изверг и разлучает членов семьи.

Через пять минут они вышли из квартиры Черновых, оставив с Зоей Лиса, который поднялся им навстречу, проводив вниз Хирурга.

Он с ней так толком и не поговорил, привёз сначала вместе с детьми в «Байк-центр», где Дина почему-то испугалась и стала истошно кричать, прижимаясь к матери. Мистик оставил Вику у себя в офисе, и все ходили вокруг и спрашивали, что это за ребёнок у них тут плачет.

— Подождите здесь, после совета я заберу вас и отдам ребятам, которые повезут. Они на машине и…

— Миша, мы туда надолго, да? — перебила его Вика, ловя Дину прежде, чем та упала на спину. — А ты останешься здесь?

Её взгляд был живой, преследовавший его потом по ночам долгое время. Она не говорила, что не хочет ехать, как накануне, и что не поедет, но всё её существо выражало это.

— Конечно, я останусь, — раздражённо ответил он.

Вика взяла на руки вертлявую девочку и порывисто вздохнула, как будто хотела что-то сказать, но с другой стороны её уже дёргал за пояс джинсов сын, спрашивая, можно ли ему порисовать на белых бумажках, лежащих на столе.

Женщина беспомощно опустила взгляд на Даню, потом подняла голову, а Миша уже вышел из комнаты и твёрдой, уверенной походкой пошёл по коридору, спеша на совет.

Вика плакала нечасто, но сейчас готова была разреветься в голос. Вот только её услышали бы испуганные дети, которым пришлось тогда долго объяснять, почему мама плачет. Поэтому она предпочитала лить слёзы очень редко, и уж если сильно мучило что-то, тогда лучше одной.

Всё происходящее ей казалось каким-то неестественным сном. Миша, строящий планы об их совместном будущем ещё вчера, сегодня за один день стал чужим и равнодушным. Она сидела в вертящемся кресле, рисовала с сыном, когда уставшая Дина заснула на кожаном диване; и думала о том, что происходило здесь вчера. Миша был ласковым, таким родным и любящим, хоть и говорил спьяну странные вещи.

Она вспомнила, как он сказал, что его необъяснимым образом тянет к Вике, хоть и не должно. Почему она вчера не обиделась на эти слова? Ведь он откровенно признавался в том, что против собственной воли связался с ней. И, при достаточном желании, их отношения можно прекратить.