Ирина Голицына - Рейтинг любви
– Как ни называй, каких ярлыков ни навешивай, завтраки в постель носят и носят. Сужу по любовным романам, которые коллекционирую, по кинофильмам и по отзывам моих избирателей. Во время предвыборных компаний по долгу службы приходится говорить с некоторыми по душам… Иван Иванович, вы слышите меня? Ау! Сосредоточьтесь, я резюмирую. Наивные девушки и глупые женщины верят, что если у них в постели завтрак, то они заполучила Париж. Но лично моему возмущению нет границ.
Тут Софья Чокчок открыла рот пошире и ловко отправила в собственные недра пирог с капустой и яйцами. Пока она расправлялась с этим шедевром Зойкиного кулинарного искусства, мадам Теплоэлектроцентраль попыталась поиграть с Иваном Ивановичем в «гляделки»: активно захлопала ресницами, замигала и принялась двигать глазами то влево, то вправо. Господин Селедка не заметил этих хитрых маневров – он меланхолично пережевывал салаты и колбасу «Венский вальс».
Софья Чокчок постучала вилкой по бокалу с остатками шампанского и громко призвала:
– Послушайте же, что я вам расскажу! Носители завтраков в постель поступают опрометчиво, а те, кто поджидает эти завтраки, – потенциальные клиенты для больниц, клиник, медсанчастей и госпиталей.
Третья дама, доктор психологических наук с таинственной фамилией Визуаль, обладательница быстрых реакций и острых, как наточенные ножи, взглядов (Лилия про себя отметила: «Вампирьи взгляды»), а также длинного, худого, хрящеватого носа, вскрикнула:
– Что вы говорите?!.. Скажите, дорогая, вы дружили когда-нибудь? Дружба – проверка людей на глубину души и сердца.
– Говорю, что испытала на себе, – пояснила депутат, пропустив вопрос психолога мимо ушей. – Иван Иванович, чтобы не вводить вас в заблуждение, вернусь к многовековому опыту моего родного села Завтраки. На завтраки у нас принято подавать вареники с картофелем, полужидкую овсяную кашу, трехслойный горохово-молочно-клюквенный кисель и караваи хлеба, только вынутые из печи. Завтракают в постелях все – от мала до велика, подают завтраки обычно бабушки семейств. Ничего сексуального в том нет, просто бабушки привыкли вставать с первой зорькой, а раз встала – так работай. Но!.. – Софья Чокчок наколола семь соленых грибков на зубья вилки. При этом она стучала вилкой по тарелке так, как голодная курица барабанит клювом по кормовому лотку. Грибки исчезли во рту депутата. Отчего-то их стало жаль. А она с набитым ртом повторила:
– Но! – Я – жертва завтраков в постель с самого раннего детства. Моя родная бабушка была глуховата и подслеповата – она сто пятнадцать раз опрокидывала на меня миски с овсянкой, семьдесят четыре раза облепливала детскую грудь, как горчичниками, варениками с картофелем, девять раз вымазывала в трехслойном киселе и дважды чуть не убила хлебным караваем. Наверное, не трудно догадаться, Иван Иванович: больница была мой дом родной. А все из-за того, что завтраки в постель!..
Зойка Гонсалес-Поплавкова улучила момент, вскочила из-за стола, полетела на кухню и уже через пять мгновений вернулась к гостям с круглым, металлическим, как метательный диск, блюдом, на котором были навалены дымящиеся горой коричневые штуки. Пахли они заманчиво, запах будил обильную слюну, которая скапливалась во ртах и булькала.
– Икра трески, зажаренная в соусе посабель! Продукты из Барселоны, прислали родственники Редьки, по национальности матерые испанцы! – торжественно объявила Зойка. – Исполнение мое!
Блюдо опустилось в центр стола, гости наперебой потянулись к барселонской икре вилками. Самый большой кусок взял руками Иван Иванович Селедка.
Депутат Чокчок снова постучала по бокалу.
– Я продолжаю, Иван Иванович! – проглотив кусок икры, сообщила она. – Время шло. Не видя счастливого детства, я ощутила свою юность. Окончив школу, уехала из села, в городе поступила в политехникум связи. Но это к нашему разговору отношения не имеет, зато имеет другое. В юности, и позже – в зрелости, а также в предбальзаковском возрасте я часто влюблялась. Влюблялись и в меня. Почти все мои ухажеры пытались потрясти мое воображение одним и тем же приемом, словно прослушали одну и ту же инструкцию. Мужчины буквально заставляли меня совершать утреннее поглощение пищи среди подушек, наволочек и пододеяльников. Я была обречена принимать завтраки в постель.
Речь Софьи Чокчок сопровождало дружное чавканье, Редька-Родриго время от времени даже постанывал от удовольствия, так ему нравилась жареная икра трески в соусе посабель.
– Иван Иванович, не теряйте нить моего рассказа!.. – потребовала депутатша. – Моряк Боря разжимал свои объятия ровно в пять утра и мчался на кухню, чтобы зажарить мне морского окуня или хвост трески, – сообщила она хорошо поставленным голосом. – Ровно в шесть утра я лежала припечатанная подносом, давясь от рыбного аромата, и страшно боялась, что жаренный в панировочных сухарях хвост упрется мне в шею. Боря хотел, чтобы я изображала сытую русалку. Долго изображать не удалось, Иван Иванович, через три недели нашей любви с подноса мне на грудь съехал кусок тунца, запеченный в фольге. Я получила ожог второй степени и оказалась в больнице.
Мадам Теплоэлектроцентраль, жуя, ритмично колыхала своей надолго запоминающейся прической. Доктор психологических наук Визуаль бросала на Чокчок такие острые взгляды, что если бы они материализовались, депутат давным-давно лежала бы бездыханной в море крови. Иван Иванович уже в пятый раз руками брал очередной кусок икры. Друг атташе был так сосредоточен, словно придумывал новый закон притяжения двух тел.
– Ровно год я испытывала нежные чувства к геологу Валерию, – мемуарным, монотонным голосом поведала Софья Чокчок. – Мы мечтали соединить наши судьбы, но мечтам этим не удалось осуществиться… Иван Иванович! Я дарю вам откровения своей души, не чавкайте так громко… Короче, Валерий – этот мужественный человек – по утрам пичкал меня дарами леса, тундры и степей. С криком «Завтрак в постель!» геолог появлялся на пороге комнаты, толкая перед собой столик на колесах. Чего там только не было: маринованные грибы, вяленое мясо, варенья, даже соленый папоротник Дальнего Востока орляк. С Валерием мы расстались из-за липового меда.
Желая ублажить меня, геолог как-то утром сказал: «Закрой глаза, открой рот!» Я беспрекословно подчинилась его приказу, Иван Иванович, ведь я – слабая, робкая женщина… Валерий недолго думая влил мне в рот семьсот граммов меду. Я не ожидала такого сюрприза, захлебнулась и очнулась в реанимационной палате соседней клиники…
Далее в моей судьбе были водители автолайнов – Гога и Ян, рекламный агент Козюра, директор швейной фабрики Виктор Федорович. Каждый из этих мужчин старался кормить меня в постели завтраками. Может быть, все они хотели быть голубями, думая, что я – прирожденная голубица? Ау, Иван Иванович, ответьте на мой вопрос!
