Доктор Нонна - Под созвездием отца (сборник)
– Кристина, после Нового года твою маму выпишут из нашей больницы. И если она не очнется, ее будут вынуждены поместить в хоспис, а тебя направить в детский дом, – сказал Ян Давидович и, немного помедлив, добавил: – Попытайся вспомнить что-нибудь о своем отце или дальних родственниках, возможно, они смогут помочь маме и тебе…
Кристина побледнела. Ее глаза наполнились слезами, она смотрела на доктора, не в силах выговорить ни единого слова.
– Кристина! Ты слышишь меня? Вспоминай, это очень важно! – Ян Давидович подошел к ней и, присев рядом, внимательно посмотрел в глаза девочки.
– Мама растила меня одна. Отца я совсем не помню. Однажды она сказала, что он погиб, – Кристина закрыла глаза, на ее щеках блеснули слезы. – Родственников у нас нет. Во всяком случае, мама никогда о них мне не говорила. Она была единственным ребенком в семье. Ее родители погибли за несколько месяцев до моего рождения.
Девочка замолчала. Ян Давидович встал и, подойдя к окну, открыл форточку. Небо затянули хмурые облака, и было слышно, как сильный ветер гнет ветви большого ясеня, растущего во дворе больницы.
– Тогда другого выхода нет, – задумчиво сказал Ян Давидович.
Кристина резко подняла голову и с ужасом посмотрела на него.
– Надо просто сделать так, чтобы я стал… – словом, надо сказать, что я – гражданский муж твоей мамы, понимаешь? Что мы несколько лет жили вместе, и ты являешься мне…
– Я не хочу быть вам дочерью! – неожиданно произнесла Кристина и, не в силах больше сдерживаться, закрыла лицо руками и зарыдала.
Ян Давидович подошел к девочке, растерянно посмотрел на нее и, налив в стакан воды, протянул его ей.
– Прошу тебя, успокойся. Пойми, это единственный выход! Твою маму удастся перевезти домой, мы наймем медсестру, и, возможно, уже совсем скоро все наладится… – Ян Давидович ласково провел ладонью по голове девочки.
Кристина неожиданно схватила его руку и крепко поцеловала ее.
– Что ты?!. Кристина! Прошу тебя – успокойся… – Ян Давидович быстро отошел к окну, удивленно глядя на девочку.
Кристина опустила голову и тихо пробормотала:
– Я согласна… Согласна…
– Вот и хорошо, – сказал Ян Давидович, вздохнув с облегчением. И, выходя из палаты, еле слышно добавил: – Это правильное решение…
Из больницы Антонину выписали накануне Рождества. Весь сочельник Кристина готовилась к возвращению мамы. Она убрала квартиру и украсила ее рождественскими гирляндами.
Антонину поместили в комнате с большим полукруглым окном. Кристина задернула шторы, «чтобы яркий свет не мешал маме спать» – как она сказала Яну Давидовичу, и включила небольшую настольную лампу с зеленым стеклянным абажуром. Комната Антонины наполнилась ровным уютным светом.
Антонина любила рассказывать дочери о своем счастливом детстве. Перебирая старые фотографии, она всегда с грустью рассматривала портреты родителей, которые не дожили до рождения внучки всего несколько месяцев. Отец Антонины был известным архитектором, лауреатом Сталинской премии. Высокий, худощавый, с постоянно дымящейся сигаретой в руках, он никогда не мечтал о детях, а когда узнал, что жена беременна, то надеялся, что родится сын.
Девочка появилась на свет поздним зимним вечером. Ровно через год они переехали в новую трехкомнатную квартиру. Задумчивый, всегда сконцентрированный на работе, он редко уделял внимание Тоне, но, несмотря на это, девочка очень любила отца и могла часами наблюдать, как он, склонившись над столом, что-то чертит и высчитывает…
Антонина часто вспоминала, как весной, сдав последний экзамен в школе, возвращалась домой. В проеме распахнутого окна она увидела отца, склонившегося над большим письменным столом. Словно что-то почувствовав, он неожиданно выпрямился и подошел к окну. Тоня остановилась. Весь двор был залит солнцем. Отец пристально смотрел на нее. Высокая, стройная, с белой лентой в тяжелой косе дочь растерянно улыбнулась, заслонив ладонью глаза от яркого солнца.
В этот вечер отец долго говорил с ней. Шагая по кабинету, наполненному сигаретным дымом, заваленному рулонами чертежей и стопками книг, он много рассказывал дочке о своей работе. Голос отца, смешиваясь с едким дымом, звучал громко и властно.
– Знаешь, Тоня, выбрав профессию архитектора, я выбрал трудную судьбу. Здесь, как и в любом искусстве, за временным успехом стоит титанический ежедневный труд. Пресловутая музыка в камне может зазвучать только благодаря точнейшим математическим расчетам, строгому соответствию геометрии…
Через несколько месяцев Антонина поступила в Московский архитектурный институт. С первых дней обучения она решила доказать, что профессия архитектора – это ее призвание.
Прошло пять лет… Тоня тихо вошла в кабинет отца и положила на заваленный чертежами стол красный диплом об окончании института. Отец молча обнял дочку и, поспешно отойдя к окну, закурил. В этот же вечер Тоня рассказала матери, что беременна. Свадьбу решили не устраивать. Формально расписавшись, молодожены уехали в Крым.
Срочная телеграмма была доставлена с опозданием. В тот день Тоня далеко отплыла от скалистого берега и, оглянувшись, увидела, как по узкой тропинке к пляжу быстро спускается мальчик – сын хозяйки, у которой они остановились. Он подбежал к самой воде и, размахивая белым листком бумаги, закричал:
– Телеграмма! Телеграмма! Скорей… – с трудом разобрав слова мальчика, Тоня поплыла к берегу. Порывы поднявшегося ветра выхватывали его слова и, словно сухие листья, уносили прочь… Только подплыв к берегу, Тоня отчетливо услышала слово «пожар».
Вспыхнувшее ночью пламя быстро распространялось по щитовому домику, расположенному в небольшом дачном поселке в Подмосковье. Очнувшись от сна, родители Тони с трудом выбрались на террасу, но и там уже бушевал огонь. Они видели, как вспыхнули тонкие занавески из белого тюля и горящей лавиной упали вниз, под окно, где стоял газовый баллон. Раздался оглушительный взрыв…
От небольшого домика остался только черный остов фундамента.
Возвращаясь в жаркую, раскаленную июльским солнцем Москву, Тоня вспоминала свое детство. Она старалась не думать о предстоящих похоронах, о пустой квартире, заваленной чертежами отца, окне, в котором больше никогда не увидит его силуэт. Не услышит негромкого голоса матери и не встретит ее мягкого взгляда. Проводя рукой по округлившемуся животу, Тоня решила, что не поедет на пустой, выжженный огнем участок, где погибли родители. Она сохранит это место в памяти вечно цветущим, утопающим в изумрудной траве, с небольшой полукруглой лавочкой около дома, где по вечерам любили отдыхать родители…