Жанна Курсунская - У кого как...
Я прижимаюсь к Гере и отчетливо слышу удары сердца. Оно стучит ровно, четко, как маятник хронометра.
– Это пульсирует твоя тонкая вена в моем спящем чудовище. Я чувствую ее, как чувствую теперь тебя. Всю... Твою плоть. Твою душу.
Горячая истома окутывает нас обоих.
Наш спутник вновь взлетает.
«Чей? – мелькает в моем сознании. – Израильский, российский, американский?»
Захватывает дух от скорости полета, от силы чувств, переполняющих нас изнутри, – огромной силы совокупления двух бесконечно любящих друг друга людей. Самой огромной силы в этом мире.
Двадцать шесть сверкающих планет окружают нас с Герой веселым хороводом. Их приятное розово-голубое свечение ласково скользит по телу, векам, лбу, щекам.
– Это словно маленький журчащий ручей в жарких горах, – шепчет бородатый Витя. Тонкий запах горячих слоеных лепешек, воздушных, как легкие утренние облака, расплывается вокруг нас с Герой. Гера исчезает, растворяется на моих глазах.
– Куда ты?! Не уходи!..
– Утро. Новый день.
Открываю глаза. Двора заботливо склонилась надо мной:
– Доброе утро, Эсти.
– Доброе утро.
– Ты просила разбудить тебя в восемь.
– Да... Спасибо... – Смотрю снизу вверх на ее смуглое красивое лицо, словно выточенное мастером из цельного куска слоновой кости.
– Плохой сон?
– Не знаю. Нет, хороший. Очень хороший.
– Ты просила кого-то не уходить.
– На иврите?
– Да. По-русски я бы не поняла.
– Странно.
– Он вернется.
– Почему? Откуда ты знаешь?
– Он живой?
– Да.
– Значит, вернется. Те, кто приходят во сне, не могут без тебя наяву.
– Правда?! Или ты просто успокаиваешь меня?
– Правда. Так говорит древнее йеменское предание.
– – Спасибо.
– За что?
– За надежду.
Двора гладит меня по волосам, словно я ее шестой ребенок. Вытирает мои неожиданные слезы.
– – Живой, Эсти? Он действительно живой? Ты не обманула меня?
– Нет. Он живой. Только он там, в том городе, откуда я и Витя приехали сюда.
– Это совсем неважно, в каком городе. Главное – на земле, с нами. Живой, здоровый и очень скучает по тебе.
– Спасибо, Двора, я уже в порядке. А где Витя? Нам скоро ехать.
– Да он давно на ногах. Мальчишки его будят в семь утра. Сейчас каникулы. Школа и детский сад закрыты. Встанешь, умоешься, можешь сбегать к ним в сад. Там как в раю...
Высокие плодовые деревья запутались кронами и в беспорядке нависают над зелеными лужайками, крыльца дома сад кажется необъятным, хотя на самом деле он не больше гектара. Иду в глубину его, туда, откуда звучат гортанные мальчишеские голоса. Какой у них яркий первозданный иврит!.. Наверное, именно так произносили слова еврейские дети три тысячи лет назад. Однако открывшаяся картина моментально выбивает меня из философского настроения, возвращает в реальность наступившего дня.
Бородатый Витя, как дед Мазай, сидит на пне посреди лужайки, а пятеро его сыновей скачут вокруг не хуже зайцев. Их белые рубашки мелькают среди зелени, только самый маленький, годовалый, ползает в траве между Витиных босых ног, нарушая своей медлительностью броуновское движение старших братьев.
– Вот это да!..
Все наяву, но по-прежнему трудно себе представить, что это Витины сыновья. Витины и йеменской еврейки Дворы.
– Привет! Как спала?
– Прекрасно! Есть какая-то возможность с ними познакомиться? Поговорить?
– Никакой возможности. Абсолютно. Они у меня совершенно дикие. Новое свободное поколение. Делают что хотят...
– Понятно.
– А ты думала! Это тебе не советская школа. Дети встали, дети сели. Дети скажите: «здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста». А теперь закройте рот, потому что ваш номер восемь, молчите, пока не спросим. И комплекс неполноценности с пеленок. Как у меня был. И у тебя наверняка.
– Еще какой!
– А у них не будет. У них и пеленок не было, кстати.
Неожиданно один из «зайцев» спрыгивает с дерева прямо мне под ноги.
– Метко! Привет. Тебя как зовут?
– А тебя?
– Эстер. А тебя?
– Ты что у нас делаешь?
– Меня твой папа вчера вечером привез к вам в гости. Он мой друг, мы вместе росли.
– Друг?!
– Да...
– Папа, ты с девочками дружил?
– Дружил, Яков. Это приятно – дружить с девочками.
– Ничего приятного. Они противные.
– Глупости. Мама тоже была девочкой.
– Мама не считается. Девочки всегда дерутся первые, а их бить нельзя.
– Железная логика.
– Я знаю теперь, как тебя зовут. Ты – Яков.
– Ну и что? А ты девочка или мама?
– Эсти, Виктор, идите завтракать, – зовет Двора. Витя поднимает годовалого крепыша на руки. Идем в дом. Вереница «зайцев» скачет за нами.
– Ты мне не ответила... – Яков берет меня за руку.
Звонит мой сотовый.
– Извини, дружок, надо ответить на звонок.
– Отвечай.
Его рука мгновенно выскальзывает из моей ладони, и я понимаю, что разочаровала мальчишку, и он, очевидно, уже сам занес меня в разряд противных девочек.
– Эсти, привет, ты где сейчас?
– Недалеко от Хайфы.
– Отлично.
Мой редактор чем-то серьезно озабочен с утра.
– Только что в Хайфе произошел террористический акт. Сейчас начнут сообщать в «Новостях». Арабы автобус взорвали. Через час мы получим информацию о пострадавших и я скажу тебе, у кого из русскоговорящих взять интервью.
– Хорошо, Ури, не волнуйся, я справлюсь.
– В этом я абсолютно уверен. Как интернат и спутник?
– В порядке.
– Хорошо. Жди моего звонка.
Вхожу в дом. Мирная картина семейного завтрака захватывает меня теплой, ласкающей волной. Дети тихо сидят по обе стороны дубового стола. Во главе стола – Витя, с противоположного конца – Двора.
Огромное блюдо наполнено доверху фруктами из сада – персики, сливы, абрикосы, черешня матово поблескивают в солнечных лучах. Румяные пышные лепешки дымятся на широких керамических тарелках. Прозрачный желтый мед. Белый козий сыр в глиняной крынке обильно полит оливковым маслом.
Витя читает молитву – – благословение перед едой. Не хочется сообщать им сейчас о взрыве автобуса.
Тихо сажусь за стол, но Двора моментально улавливает мое состояние.
– Что-то случилось, Эсти?
– Да. Террористический акт в Хайфе. Сейчас будут передавать в «Новостях».
Витя усиливает звук.
– «...Десять погибших. Около сорока раненых. Машины «скорой помощи» и полиции уже прибыли к месту взрыва».
– Семь тридцать утра. Люди ехали на работу. Автобус, конечно, был переполнен.
Мальчишки вопросительно смотрят на отца.
– Мне звонил сейчас наш редактор, сказал, что нужно съездить – взять интервью. Он через час даст адрес.
