Вирджиния Эндрюс - Все, что блестит
После похорон большинство старых друзей Жизель вернулись вместе с нами в дом. Сначала все было спокойно, но я видела, как много пьет Брюс, с какой злобой он бормочет что-то своим немногочисленным приятелям и со все нарастающим бешенством смотрит на Жизель и меня. Я объяснила причину Полю.
Вдруг Брюс выронил из руки бокал, и тот разбился об пол. Толпа скорбящих замолкла. Он улыбнулся и нетвердо шагнул вперед.
– Куда это вы все смотрите? – требовательным тоном вопросил он. – Нечего больше шептаться у меня за спиной. Я знаю, вы думаете, что я свое отслужил и теперь меня можно вышвырнуть, не так ли?
– Брюс! – Я сделала шаг вперед, – сейчас неподходящее время.
– Да, Руби, неподходящее время. Но если позволить тебе и твоей сестре поступить по-своему, то подходящего времени вообще не будет, не так ли? Ну что ж. Наслаждайтесь тем, что у вас сейчас есть, потому что это будет у вас не вечно. У меня есть свои права. Я знаю, что есть, что бы ни говорили ваши высокооплачиваемые адвокаты, – заверил он нас.
Все молчали. Он улыбнулся и поклонился.
– Я отбываю с этого прекрасного, великосветского сборища, ибо меня уведомили, что я – персона нон-грата. Короче, мое присутствие здесь более нежелательно. Впрочем, нельзя сказать, чтобы оно вообще было когда-нибудь желательно. Пусть будет так, – произнес он, – пока. – Он так резко развернулся, что качнулся и затем направился к двери в сопровождении пары своих сообщников, которые быстро взяли его под руки.
Гул разговоров возобновился. Я посмотрела на Жизель.
– Без него лучше, – бросила она, с лицом, красным от гнева. – Я не знаю, на что он жалуется. В любом случае он имеет больше, чем заслуживает. Бо, – вдруг слабо вскрикнула она. Тот бросился к ней. – Разве не ужасно все это было?
– Да, – сказал он. – Брюс просто пьян.
– Это в довершение ко всему. Я не вынесу больше ни минуты. Пожалуйста, Бо. Отведи меня в мою комнату, – взмолилась она, и он бережно повел ее, она склонила голову ему на плечо и бормотала извинения всем, кто попадался на пути. После этого люди начали расходиться.
– Я хочу уехать сегодня вечером домой, Поль, – вдруг сказала я.
– В самом деле? Но я думал…
– Мне наплевать на все финансовые договоренности, на все. Я просто хочу домой. – Он кивнул. Он прилетел самолетом в Новый Орлеан из Батон Руж, поэтому обратно нам предстояло ехать на моей машине. Я поднялась к себе в комнату, чтобы упаковать свой чемодан. Складывая вещи, я услышала негромкий стук в слегка приоткрытую дверь.
– Да?
Бо вошел в комнату.
– Ты уезжаешь домой сегодня вечером?
– Да, Бо. Не могу здесь больше оставаться. Я никогда еще не оставляла Перл так надолго.
– Мне жаль, что я почти не говорил с тобой о ней. Я просто чувствовал, что… как бы не имею права спрашивать, – сказал он.
– Она твоя дочь, – напомнила я ему. Он кивнул.
– Я знаю. Кажется, Поль все принял как есть. Я понял это из того краткого разговора, который у нас произошел.
– Да, он любит Перл.
– И он любит тебя, – проговорил он.
Я посмотрела на свой чемодан, собираясь с силами.
– Жизель пытается быть другой, когда она с тобой. Я вижу это, – сказала я. – Видимо, ты хорошо на нее действуешь.
– Руби, – произнес он, подходя ближе. – Единственная причина, по которой у нас все это опять началось, – это ты. Когда я смотрел на нее, то мог притвориться, вообразить, что смотрю на тебя. У меня есть мечта, что смогу превратить ее в тебя, но это – глупая мечта. Другой тебя не может быть, и мне невыносима мысль, что я потерял тебя и ту жизнь, которая могла бы у нас быть.
На глаза мне навернулись слезы. К горлу подступил комок, и я ухватилась за свои вещи, бормоча только:
– Не надо, Бо. Пожалуйста.
– Я ничего не могу поделать, Руби. Я никогда не перестану любить тебя, и, если мне суждено вечно жить с иллюзией, значит, так тому и быть.
– Бо, иллюзии быстро умирают, и мы остаемся в гораздо худшем состоянии, чем если бы смотрели реальности в лицо, – сказала я.
– Я не могу смотреть реальности в лицо без тебя, Руби. Теперь я это знаю.
Мы услышали шаги по лестнице. Я захлопнула свой чемодан как раз в тот момент, когда Поль подошел к двери.
– Машина готова, – произнес он, с подозрением глядя на нас с Бо.
– Хорошо. До свидания, Бо. Постарайся как-нибудь приехать в бухту.
– Да, непременно.
– Я пойду попрощаюсь с Жизель, Поль.
– Прекрасно. – Он взял мой чемодан.
– Я спущусь с тобой, Поль, – сказал Бо.
Они направились к лестнице, а я пошла в комнату Жизель. Она лежала в постели с мокрой тряпкой на лбу.
– Я сейчас уезжаю, Жизель.
Глаза ее распахнулись, как будто она не была уверена, что действительно слышит чей-то голос.
– Что? Это ты, Руби?
– Да, я уезжаю в Кипарисовую рощу сегодня вечером.
– Почему? – Она села, внезапно оживившись. – У нас завтра будет большой завтрак, и, может, мы вчетвером что-нибудь придумали бы веселое для разнообразия.
– Мне нужно возвращаться к Перл, а Полю – заниматься делами, – ответила я.
– Ох, так я и поверила. Просто ты хочешь убежать от всего этого мрака и безобразия, которое учиняет Брюс, – обвинила она меня.
– Да, и это тоже, – призналась я.
Ее лицо смягчилось, а потом губы скривились.
– Что же будет со мной? – заплакала она.
– У тебя теперь есть Бо. У тебя все будет прекрасно.
– Да, – произнесла она и радостно улыбнулась. – Полагаю, что да.
Я повернулась и поспешила прочь, сердце громко застучало. С каким же удовольствием она напомнила мне, что я вновь потеряла Бо!
8. Чем дальше, тем хуже
Весь наш обратный путь в бухту Поль старался поддерживать разговор, пытался заинтересовать меня проблемами нашего бизнеса, новостями политики. Я слушала вполуха, и каждая пауза заполнялась для меня звуками голоса Бо, а каждая темная миля дороги была полна воспоминаниями о Бо, то улыбающемся, то разговаривающем, то смотрящем на меня долгим взглядом, полным муки и, что там говорить, любви.
Я старалась отвлечься и не думать о нем после нашей поездки в Новый Орлеан, но в первые дни не могла даже заставить себя работать. Я смотрела пустым взглядом на чистый лист бумаги и думала о своей студии в Новом Орлеане и Бо. Я пыталась делать эскизы и рисовать животных, цветы, деревья, все и вся, но не людей, ибо знала, что любой человек, которого я попробую изобразить, будет иметь волосы Бо, глаза Бо, рот Бо.
Самым горьким было смотреть на Перл, в чертах которой стало проявляться отчетливое сходство с Бо, она все больше походила на него. Может, мне это просто казалось, потому что со времени похорон он мерещился мне повсюду, но когда Перл смеялась и улыбалась, я слышала смех Бо и видела его улыбку.
