Диана Машкова - Я хочу быть с тобой
Постепенно палата начала оживать. Сначала появилась Катя с пакетами и удивилась, что ее Степка – ранняя пташка – до сих пор спит. Потом стремительно влетела Людмила, стала тормошить сонного Ваню, чтобы вовремя успеть с утренним туалетом: сегодня ей нужно было пораньше попасть на работу. Потом приползла уставшая Лена с гостинцами для сына. Алла улучила момент, чтобы поговорить с мамой Максимки. Сказала, что будет рада, если Лена согласится перебраться к ней – одной, после ухода мужа, не по себе в пустой квартире. Женщина была так измучена, что слишком долго уговаривать ее не пришлось – смущаясь и рассыпаясь в благодарностях, она взяла ключи от квартиры и, посидев немного с Максимкой, который настойчиво ее прогонял, уехала.
Младшие ребята начали просыпаться. Алешенька тоже открыл глаза, удивленно огляделся, словно забыл, где находится, и попросил воды. Он по-прежнему смотрел на Аллу волчонком, не разговаривал с ней и не давал прикасаться к себе, но разрешал подавать чашку, подносить судно. И это уже был несказанный прогресс. Алла сияла от счастья.
Только возмутитель ночного спокойствия, трехлетний малыш, до сих пор оставался один. Бабушку одновременно с ребенком увезли в другую больницу – это было понятно. Но не ясно, куда подевались родители. Одним глазком Алла наблюдала за мальчиком, готовая в любую минуту прийти на помощь. Но, измученный тяжелой ночью, малыш все еще спал.
Глава 8
Жизнь – это непрекращающееся рождение, и себя принимаешь таким, каким становишься.
Антуан де Сент-ЭкзюпериЗвонкий цокот железных каблуков, раздавшийся в конце коридора, заставил Катю с Аллой удивленно переглянуться. Понимая, что детям нужен покой, ни врачи, ни медсестры, ни тем более матери пациентов не носили такой громогласной обуви. Неуместное для клиники крещендо приближалось. Дверь в палату распахнулась, когда железный стук достиг апогея.
– Где он? – аккуратно уложенная светлая головка, капризное личико с чуть вздернутым носом, дорогое шерстяное платье до колен и шикарные сапоги на высоченных стальных каблуках складывались в образ сногсшибательной молодой красотки.
– Кто? – Алла смотрела на гостью с изумлением. Интересно, как ее пропустили в клинику без тапочек и даже без бахил? Наверное, охранники на входе потеряли бдительность: красота – это страшная сила.
Девушка не ответила. Она уже заметила в углу палаты своего сына и бросилась к нему. Но вместо ожидаемых слез и стенаний Алла услышала злое шипение. Малыш проснулся, увидев перед собой перекошенное лицо матери, и тут же заплакал.
– Как ты мог?! – Она раздраженно отчитывала ребенка. – Не умеешь кататься, не лезь!
– Не шпечально, – он оправдывался сквозь слезы, – пласти!
– Нечего просить прощения, уже натворил дел!
– Не шпечально… – Малыш продолжал плакать.
Все обитатели палаты с выпученными глазами уставились на безжалостную мамашу. Заметив на себе осуждающие взгляды, она наконец сменила тон:
– Больно?
Он, скуксившись, закивал.
– Потерпи, горе луковое, – она со вздохом положила руку мальчику на голову, – что же теперь делать… будем лечиться…
Напряженная тишина, нарушаемая только всхлипами крохи, тянулась до самого обхода. Даже завтракали ввиду обстоятельств молча и без обычных капризов. Степка испуганно косился на новеньких и теснее прижимался к своей терпеливой мамочке, а Алеша даже снизошел до того, что разрешил Алле покормить себя с ложки.
Долгожданный Борис Кузьмич наконец появился в палате и, как всегда, направился к своему любимцу.
– Как ты, бравый солдат?
– Ничего, только голова болит, – признался Максимка.
Врач обеспокоенно заглянул в зрачки подростка, аккуратно придерживая большими ладонями бритую голову.
– Плохо спал?
– Уснешь тут, – Максим страдальчески закатил глаза.
– Что такое?
– Новенький, – прошептал он и кивнул в сторону малыша.
– Ясно, – Борис Кузьмич вздохнул, – днем поспи, хорошо? Сестре скажу, чтобы дала снотворного.
– Я сам попытаюсь.
– Молодец! Так держать!
Он отошел от Максимки и направился к Ване, потом к Степке. Осматривая Алешу, Борис Кузьмич нахмурился и заглянул в карту.
– Температура сильно повышена? – Алла обеспокоенно смотрела на доктора.
– Да.
– Что-то не так?
– Сделаем рентген, будет ясно. Подойдите ко мне, голубушка, после обхода. Часов в двенадцать.
Алла кивнула и, сложив руки на коленях, стала ждать. Борис Кузьмич направился к новенькому.
– Как, Андрейка, – улыбнулся он малышу, проигнорировав мать, – плечико еще болит?
– Дя, – мальчик вздохнул.
– Пройдет, – доктор наклонился, разглядывая повязку ребенка, – главное, спокойно лежать. Не капризничать. Хорошо? Тогда все быстро и правильно заживет.
– Дя.
– Вот и умник! – Он наконец перевел недовольный взгляд на мать. – У нас здесь не ходят в уличной обуви. Наденьте бахилы или снимите сапоги.
Девушка, испугавшись властного тона, стала торопливо расстегивать «молнии». Борис Кузьмич молча наблюдал за ней. Как только она стащила с себя сапоги и запрятала их в пакет, оставшись в одних колготах, он снова заговорил. Уже с приятной мягкостью в голосе:
– Снимки ваши я посмотрел, смещение незначительное.
– Что это значит?
– Кольца Дельбе, голубушка. Повязка. И все.
– Надолго? – Девушка нетерпеливо заерзала на одеяле.
– Простите, как вас зовут?
– Валя…
– В течение трех недель, Валентина, – Борис Кузьмич улыбался, словно радушный хозяин, – ребенку нужен абсолютный покой. Читайте, разговаривайте, но все в постели.
– Кошмар…
– Я бы так не сказал, – суровые ноты зазвучали в голосе, но врач тут же избавился от них и перешел на шепот: – Тем более в больнице вас насильно никто не держит. Выздоравливать можете дома.
– Вы нас выписываете?! – глаза ее в панике заметались.
– Я этого не говорил, – Борис Кузьмич смотрел на молодую мать с удивлением, – вы можете забрать ребенка домой под расписку. Я не возражаю. Все его лечение – это покой. Дома будет комфортнее.
– Нет! – Валя отчаянно замотала головой. – Бабушка в больнице, я не смогу…
– Как скажете. – Хирург развернулся в раздражении и вышел за дверь.
После ухода врача Валентина торопливо достала телефон из сумки и с тревогой посмотрела на дисплей. Пробормотав «что же такое, опять звонил», она босиком выскочила в коридор и, нажав вызов, с кем-то услужливо заворковала. Наблюдая за этой сценой, Алла только удивлялась: оказывается, эта девица умела быть кроткой – что с Борисом Кузьмичом, что с неведомым собеседником по телефону, судя по тону, ее начальником. И при этой способности она выливала столько злости на собственного маленького сына!
