Пегги Уэбб - Бабье лето
Келли опустилась на одеяло рядом с Болтоном и взяла его за руку.
– Она попросила меня отвезти ее в аэропорт, – сообщила она брату.
– Ты отвезла ее! – вскричал Болтон.
– Поверь, Болтон, я не хотела. Я просила ее сначала поговорить с тобой, сказала, что ты отвезешь ее, но она была непреклонна. – Келли смахнула слезу. – Ну что еще я могла сделать?
– Все в порядке, Келли. – Болтон поднялся на ноги. – Это не твоя вина.
– Что ты собираешься делать? – встревоженно спросила она.
– Собираюсь выяснить, почему она уехала… и отправлюсь за ней, – сказал он.
– Болтон, но… что если она не хочет тебя видеть? Она не обязана любить тебя только потому, что ты любишь ее. У женщин ведь есть такое право.
– Она меня любит, – уверенно заявил Болтон.
– Откуда ты знаешь? – Келли задала этот вопрос не из праздного любопытства – она искренне сочувствовала брату и хотела ему помочь.
– Мое сердце знает, – сказал Болтон.
– Вздор. – Она всплеснула руками, вскочила на ноги и принялась помогать брату сворачивать стоянку. – Эй, в ближайшее время мне совершенно некуда деться. Можно, я буду тебя сопровождать? – Он окинул ее удивленным взглядом, но она не сдавалась. – Может, я чем-то смогу тебе помочь. Ну, например, зашнурую боксерские перчатки или сосчитаю до десяти, прежде чем сказать «бой окончен», – пошутила она, стараясь ободрить брата.
Болтон поблагодарил ее кривой усмешкой.
– Спасибо тебе, Келли, но это я должен cделать самостоятельно.
Он позвонил в аэропорт, чтобы навести справки о рейсе Вирджинии. Cамолет еще не приземлился в Тупело, и он оставил сообщение на ее автоответчике:
– Вирджиния, позвони мне сразу, как приедешь домой. Позвони независимо от времени.
Ему ничего больше не оставалось, как ждать.
– Как насчет шахмат? – поинтересовалась Келли.
– Я не смогу сосредоточиться на игре. – Он сел на диван и взял в руки фотографию Вирджинии. – Уже поздно, Келли. Отправляйся домой.
– Ты пытаешься отделаться от меня? – спросила она, с тревогой поглядывая на брата, – она впервые видела его по-настоящему расстроенным.
– Нет. – Фотография Вирджинии на кухне вызвала такие воспоминания, что он впервые в жизни почувствовал себя неловко в присутствии сестры. – Поезжай домой. Я собираюсь поработать, – сказал он, направляясь в свою фотолабораторию.
В Луизиане Болтон снимал конкурс на лучшие блюда из лангустов. Он тщательно проявлял пленки, заставляя себя сосредотачиваться на каждой мелочи. Столь приятная ему свобода в выборе темы выражалась в качестве его работы. Одна за одной возникали фотографии – эффектные, остро схваченные, необычные снимки чередовались с задушевными картинами – таков был его фирменный знак.
Потянувшись за очередной коробкой с пленками, снятыми в Луизиане, он заметил коробку, отснятую последней в Миссисипи. Он не хотел подвергать себя пытке, старался забыть о пленке, но из этого ничего не вышло. Вопреки здравому смыслу, он открыл коробку и приступил к печати сцен из жизни Вирджинии Хэйвен.
Она была очень фотогеничной. Снятая крупным планом, с полураскрытыми губами и блестящими глазами, Вирджиния выглядела трепетной, соблазнительной, полной жизни. Болтон склонился над фотографиями и стал разглядывать их через увеличительное стекло. Он интересовался каждой деталью, даже едва различимой родинкой в левом уголке рта.
Камера не умеет лгать – она запечатлела влюбленную женщину. Так почему Вирджиния уехала? Почему?
Послышался стук, затем Келли прокричала через дверь: «С тобой все в порядке?»
– Да, – ответил Болтон, не в силах оторвать глаз от фотографии.
– Ты уверен? – обеспокоенно спросила Келли.
– Уверен, – сказал он.
По ту сторону двери воцарилась тишина, но вскоре послышался бодрый голос Келли:
– Я приготовлю для нас горячий шоколад.
– Я не хочу горячего шоколада, – отказался Болтон.
– Тебе это пойдет на пользу, – непреклонным тоном заявила она.
– Келли… перестань обхаживать меня, – рассердился Болтон.
– Я тебя не обхаживаю. Я не так часто делаю что-нибудь по хозяйству, так что советую воспользоваться случаем, – не сдавалась Келли.
Вирджиния заполнила темную комнату своей таинственной, обворожительной улыбкой. Вдруг на Болтона что-то нашло. Он резко распахнул дверь и закричал:
– Послушай, Келли. Если ты так рвешься исполнять роль домашней хозяйки, то почему не выходишь замуж и не заводишь детей?
Келли попятилась назад, словно получила пощечину.
– Это подло, Болтон! – воскликнула она.
Он уже сожалел о сказанном, но произнесенных слов нельзя вернуть назад.
– Прости, Келли. Я не хотел, – оправдывался Болтон.
Келли было трудно сразу успокоиться, и хотя она понимала, что с ним творится, и обижаться не собиралась, но ей было больно, очень больно.
– Ты обвиняешь меня в том, что я позволила ей уехать. Это ведь правда, Болтон? Ты меня обвиняешь?
– Нет. – Он потянулся к сестре, но та отстранилась. – Я не тебя обвиняю, Келли. Я обвиняю себя.
– Я тоже обвиняю себя. – Келли присела на диван. Во всем ее облике было видно страдание – она как-то странно осунулась, плечи поникли. – Почему я не привезла ее обратно к тебе, вместо того, чтобы везти в аэропорт? – Она выглядела несчастной. – Ты когда-нибудь простишь меня, Болтон?
– Эй… – Он сел рядом и обнял ее. – Здесь нечего прощать… – Она хлюпнула носом, и он достал из кармана свой большой носовой платок.
– Все будет хорошо, Келли. – Бросив взгляд на часы, он понял, что Вирджиния дожна уже быть дома. – Я позвоню ей прямо сейчас, и она все объяснит.
Он набрал номер, но по ту сторону линии опять включился автоответчик.
– Вирджиния… Это Болтон. Если ты дома, подними трубку. Если нет, то позвони мне сразу, как появишься. Позвони мне независимо от времени, – повторил он свой призыв.
– Может быть, ее еще нет, – предположила Келли.
– Может быть. – Болтон снова позвонил в аэропорт, чтобы навести справки о ее рейсе.
– Самолет совершил посадку вовремя, сэр, сорок минут назад, – прозвучал ответ диспетчера.
Пятнадцати минут вполне хватало, чтобы выбраться из местного аэропорта. Еще пятнадцать минут – и Вирджиния должна быть дома.
Болтон снова набрал ее номер. Четыре гудка, и никакого щелчка от автоответчика. Стиснув зубы, он слушал, как в трубке раздаются далекие гудки.
– Хочешь, чтобы я ответила? – спросила Джейн.
Волосы у нее торчали ярко-рыжими клочьями, на лице не было макияжа, а одежда выглядела так, будто ее только что вытащили из бельевой корзины, – что, впрочем, почти соответствовало истине.
