Кэтлин О'Рейли - Как продать душу: Краткое руководство для светской львицы
Мы берем такси и едем в парк — исключительно потому, что так захотел Натаниэль. Я не в состоянии с ним расстаться, по крайней мере пока. Он — как спасательный круг; отцепиться — выше моих сил.
Мы гуляем по парку. Натаниэль полностью ушел в себя. Мне известно, насколько погружение в себя вредно для бездушных личностей, поэтому я решаюсь нарушить молчание.
— Значит, в клубе тебе не понравилось?
Он отрицательно качает головой, на губах играет насмешливая улыбка.
— Я, в отличие от тебя, не люблю такие развлечения.
Мы идем по дорожке, которая упирается в мой дом. Я спрятала ладонь в кулак Натаниэля — для меня это почти равносильно извинению. Рука у Натаниэля горячая и сильная, с мозолями — видно, ему приходится вкалывать по-черному. У большинства мужчин, с которыми я общаюсь, руки мягкие, с маникюром. При мысли о мозолях внизу живота у меня что-то сладко замирает, но интуиция непреклонна: замирает это что-то совершенно напрасно.
Город никогда не спит, но иногда ночью можно нажать на «Mute» и представить, что все двенадцать миллионов ньюйоркцев просто испарились.
— Ты, кажется, хотел рассказать, как любишь развлекаться?
— Ви, зачем ты это делаешь?
— Зачем я гуляю в парке? Сегодня чудный вечер…
Натаниэль целует меня в губы и прижимает к дереву. Он применяет силу, чего я вообще-то не люблю, но почему-то я чувствую себя девчонкой, а еще я чувствую…
— Ты что, хочешь заставить ревновать какую-нибудь голливудскую звезду? Может, того шотландца, о котором газеты все уши прожужжали? Или какого-нибудь жеребца из рекламы трусов?
Натаниэль, кажется, оскорблен в лучших чувствах. Эти самые лучшие чувства упираются в мои бедра, и взгляд Натаниэля затуманивается.
— Где ты видишь жеребцов в трусах? Мы совсем одни, если только за тем деревом не прячется папарацци. Мы одни, насколько в большом городе это воз…
Дальше Натаниэль не слушает — он знает отличный способ затыкать мне рот. Губы у Натаниэля твердые, почти такие же, как руки, — он не склонен к телячьим нежностям, не то что мои прежние мужчины. Мне случалось испытывать желание, но никогда раньше я не ощущала всепоглощающую жажду. Я пытаюсь с помощью заклинаний превратить эту жажду во что-нибудь понятное, физиологическое, но Натаниэль демонстрирует устойчивость к колдовству. Желание проникает в кровь, меня бросает то в жар, то в холод.
Я понимаю, что номер с заклинаниями не пройдет, пугаюсь по-настоящему и начинаю сопротивляться.
Ужас сделал свое дело, Натаниэль отстраняется, облизывает губы, тяжело дышит.
— Черт!
М-да, не эти слова мне хотелось услышать.
— Зачем только я с тобой связался!
И не эти.
— А я и не просила тебя со мной связываться! — злюсь я.
— Ви, ты не понимаешь. Черт, я сам ничего не понимаю. Я уезжаю через два месяца.
Я выдавливаю смешок (практически неотличимый от настоящего).
— Натаниэль, ты зря беспокоишься.
— Я тебе не верю, — признается Натаниэль.
Вот с этого и надо было начинать.
Если мужчина произносит такие слова, не выпуская меня из объятий, я, как правило, тут же теряю к нему интерес. Но сейчас я, несмотря ни на что, рада: если Натаниэль мне не верит, значит, он не дурак.
Я изображаю femme fatale[20], вожу пальцами по его рубашке. От моих вероломных прикосновений мускулы ходят ходуном.
— Мы поддались минутной слабости. Обычное дело, незачем себя винить.
Кажется, только этой «минутной слабостью» Натаниэля и можно урезонить.
Он касается моего лица, откидывает волосы со лба — будто блузку с меня снимает, но в этом случае я не чувствовала бы себя настолько обнаженной. Вообще не люблю полностью обнажаться.
— Хороша слабость! Когда я тебя вижу, я горы готов свернуть. Я с ума по тебе схожу.
Так он сходит с ума! Клянусь, мое колдовство тут ни при чем.
— Со временем это пройдет, — говорю я беззаботно, словно избавиться от таких ощущений — все равно что по парку прогуляться.
Сердце так колотится, что в Филадельфии слышно. Если бы я могла просто вычеркнуть Натаниэля из своей жизни! Но болезнь перешла в стадию осложнений, а осложнения мне не нужны, тем более сейчас. К несчастью, я уже не могу без Натаниэля.
— Да, со временем я сумею с этим справиться, — отзывается Натаниэль.
Мы медленно идем к моему дому. Мамуля, конечно, там — где же ей быть? Я смотрю на свои окна. Знала бы мамуля, какой она мне сегодня устроила облом!
С другой стороны, мы не торопим события, а это само по себе неплохо. Я знаю, мне нет равных в получении удовольствия от коротких интрижек, но Натаниэля за один раз не распробуешь — его нужно смаковать. Вдобавок я уже размечталась, как проведу с ним ночь — единственную ночь. И оргазмы будут не наколдованные, а самые настоящие, и сердце будет трепетать…
Натаниэль целует меня на прощание. Я грустно улыбаюсь.
— Жаль, что мама приехала погостить именно сейчас.
Он смотрит на меня, как на вишенку в десерте.
— В другой раз, Ви.
Я молча захожу в лифт.
Мне хочется побыть одной, чтобы снова прожить каждое мгновение этого вечера. Мамуля в своей комнате, смотрит «Как попасть в Голливуд». Каждую неделю одно и то же!
Я пытаюсь уснуть, но сегодня огненные вспышки еще злее, чем обычно. Кажется, мне захотелось невозможного. В конце концов мне удается убедить себя, что все это ерунда, и я забываюсь тревожным сном проклятых.
Глава 9
В борьбе за место на газетной полосе все средства хороши. Редактор из Уэст-Коста была замечена в помещении Сайентологической церкви Беверли-Хиллз. Повлияет ли обращение в новую веру на ее способности писать сенсационные статьи? Как бы не так! Сам Господь Бог не в силах наставить на путь истинный это дитя дьявола.
Ой-ой-ой! Денежные вливания из политических соображений способны погубить самого политика, особенно если его застукают за получением коробки из-под ксерокса от некоего уроженца Саудовской Аравии, имеющего репутацию «недружелюбно настроенного к США». Мой прогноз? Две женщины-сенатора в штате Нью-Йорк к 2008 году. Помните: впервые вы прочитали об этом в нашей газете.
Вчера в Тайм-Уорнер-центре (мы, простые ньюйоркцы, называем его Маял) появилась старшая дочь Президента в сопровождении представителей Секретной службы. По-видимому, ока является почетным членом клуба фанатов Ви. Ее пронзительный визг был слышен в Пенсильвании (я и не знала, что она умеет брать такие высокие ноты). Поторопитесь внести свои имена в лист ожидания, потому что сумки «Соната» в этом сезоне будут чертовски модны.
