Стефани Ховард - Свидание на Елисейских полях
Он уже и так все объяснил. И если бы в тот момент это не явилось для девушки таким потрясением, она бы еще тогда поняла, что у Лассаля не было другого выхода, кроме как держать ее в неведении. Клятва есть клятва. И Жан-Клод прав: сказав Джорджии о своей профессии адвоката, он дал бы почву для подозрений. Дюваль и адвокаты были неразрывны в представлении девушки.
Нет, он был обязан поступить таким образом, и с ее стороны не следовало обвинять его. Пожалуй, она должна быть польщена, что Лассаль в конце концов ей обо всем рассказал. Ведь он сделал это, потому что доверял Джорджии и беспокоился о ней.
Когда Жан-Клод вернется, она извинится, что сбежала от него в приступе злости; и он не будет сердиться на то, что Джорджия убедила портье пустить ее в квартиру. Она ведь сделала так, хотя и слегка запоздало, как хотел Лассаль, — решила дождаться его.
Убедив себя в правильности своего решения, Джорджия еще долго лежала, растянувшись на диванчике. Затем около десяти, когда дал о себе знать пустой желудок, она прошла на кухню, взяла хлеб и сыр и поела, запивая красным вином. Девушка включила телевизор, но там не оказалось ничего, что бы привлекло ее внимание. Тогда она прошла в спальню, приняла душ, взяла книгу — в книжном шкафчике стояло несколько томиков на английском — и, совершенно обнаженная, с довольной улыбкой забралась в постель.
Уже через пару страниц девушка почувствовала, как ее веки начали слипаться. Она отложила книгу и откинулась на подушки, с наслаждением вытягиваясь под свежими льняными простынями. Я только подремлю пару минут, подумала она. Я, без сомнения, услышу, как он войдет. Если не проснусь от стука двери, то уж его шаги по коридору меня точно разбудят.
Но очнулась она только тогда, когда кто-то забрался в постель позади нее, пара рук потянулась к ней, теплые губы поцеловали ее и знакомый глубокий голос прошептал ей на ухо:
— Джорджия, mon amour… Какой чудесный сюрприз!
Жан-Клод лежал на спине, уставившись в темноту, а его чувство физического удовлетворения соперничало с тревогой в сердце.
Он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, он же не из стали. Когда Жан-Клод вошел в спальню и увидел Джорджию, лежавшую в постели, его охватило настолько сильное желание, что сопротивляться ему было невозможно.
Лассаль вздохнул. В возникшей путанице виноват лишь он один. То, что он раскрыл карты сегодня вечером, было прекрасной возможностью поставить точку в их отношениях. Но что он натворил вместо этого? Не в состоянии причинить Джорджии боль, попытался все объяснить и даже попросил девушку остаться. Потом вернулся домой и занимался с ней любовью, хотя и понимал, что не должен был этого делать. Господи, что творится в его голове?
Он сошел с ума. А сейчас только усложнил все. Потому что, хотя и раскрыл перед ней свои секреты и между ними больше не существовало лжи, обман, который он совершал сейчас, был намного ужаснее.
Их отношения не имели будущего. Он знал это. Она не знала. Все закончится слезами, и очень скоро.
Джорджия во сне придвинулась к Жан-Клоду, и он бессознательно обнял ее за талию, чувствуя, как сердце наполняется наслаждением, которое тотчас переросло в чувство вины. Эта девушка заслуживает большего. Если бы он мог ей это дать! Но из прошлого опыта он знал, что ничего хорошего из их отношений не выйдет. Он должен исчезнуть из ее жизни.
Стараясь не разбудить Джорджию, Жан-Клод прижался к ней, упиваясь сладким запахом ее тела. Надо сообразить, как оставить девушку, не причинив ей боли.
Он нежно поцеловал ее в плечо.
— Я придумаю, как сделать это для тебя безболезненным, — тихо поклялся Лассаль. — А сейчас у меня нет выбора. Это сильнее меня. По крайней мере сейчас. И пока все будет продолжаться, я постараюсь, чтобы ты чувствовала себя счастливой.
Жан-Клод прижался к девушке щекой и наконец закрыл глаза, немного удивляясь облегчению, охватившему его при мысли, что ему не придется немедленно распрощаться с Джорджией.
— Ты меня оскорбляешь! Что ты имеешь в виду, предлагая мне подумать о карьере взломщика?
Жан-Клод прижался к девушке, целуя ее в шею.
— Ну, думаю, ты должна признать, что у тебя определенно имеется талант проникать сквозь запертые двери.
Джорджия рассмеялась и обняла его.
— Я уже объясняла тебе, что не вламывалась в отель в Бате. Все произошло совершенно случайно. Меня впустила горничная. Сюда я тоже не вламывалась. Я лишь убедила портье впустить меня.
— Я рад, что тебе это удалось. — Жан-Клод снова поцеловал девушку. — Когда, войдя в комнату, я увидел тебя спящей в моей постели, то подумал, что какой-то добрый волшебник, вероятно, прислушался к моим молитвам.
Наступило утро, и они лежали в постели и завтракали кофе и круассанами, которые недавно Жан-Клод принес на подносе.
— Не поднимайся, — сказал он Джорджии, когда та попыталась встать и помочь ему на кухне. — Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, когда я вернусь. Мне кажется, я начинаю испытывать наслаждение от этого вида.
Джорджия размышляла о Жан-Клоде в то время, как он опускал ей в рот кусочек круассана. Как она могла сбежать от него? Должно быть, сошла с ума. Ведь Жан-Клод самый великолепный, самый умопомрачительный мужчина во вселенной.
Прошлой ночью, когда он забрался в постель позади нее, девушка сонно повернулась к нему, вздыхая с наслаждением, подставляя губы для поцелуя и тая в его руках. Его сильное обнаженное тело казалось прохладным по сравнению с ее собственным. Дрожа от возбуждения, Джорджия прижалась к нему. И не было нужды в словах, вопросах или объяснениях, почему она уехала и почему вернулась. Их губы и их руки сказали все, что они хотели сказать.
Они, конечно же, занимались любовью, но все было иначе, чем в прошлый раз. Столько же страсти, нежности и волнения, как и тогда, но в этот раз все было окрашено восхитительной чувственностью. То, что они потеряли друг друга, а теперь вновь обрели, добавило остроты, даже некоей пикантности.
Чувство глубокого удовлетворения, прежде не изведанного, охватило Джорджию, когда она засыпала в объятиях Жан-Клода. И это чувство не покидало ее с тех пор, как она проснулась сегодня утром.
Оно немного напомнило Джорджии то ощущение, которое она испытывала, возвращаясь каждый вечер в свою квартирку в Бате. Ощущение покоя. Ощущение чего-то родного. Ощущение надежности. И только сейчас она осознала, что ее душа наконец-то нашла свое пристанище.
— Понимаешь, я должен тебя оставить. Джорджия понимала, о чем он говорит — в этом не было ничего ужасного, — но тем не менее ее сердце дрогнуло от слов Жан-Клода. Всю ее пронзил внезапный холод. Если я его потеряю, подумалось ей, как я тогда выживу?
