Джоанна Троллоп - Любовь без границ
— Добрый вечер, молодой человек, — ответила мисс Бачелор. — Как поживаете?
Поразительно, но улыбаться Гарт не перестал.
— Очень хорошо, спасибо. Надеюсь, вы тоже? Разрешите, я донесу вам сумку.
Он выговорил все это с упоительным акцентом, от которого подкашивались ноги.
— Знаете, мы ведь учимся в одной школе, — объяснил он, и мисс Бачелор благосклонно кивнула. — Меня зовут Гарт Ачесон. Так как насчет помощи?
— Джозефина? — вопросительно произнесла мисс Бачелор.
— Я-я-я… и сама м-могу! — пролепетала Джосс, совсем малиновая от смущения.
— А все-таки? — настаивал Гарт.
— Молодой человек, вы очень любезны, но я думаю, Джозефина уж как-нибудь доплетется до моей двери, — сказала мисс Бачелор, пронзая Джосс испытующим взглядом. — Ей не привыкать.
— В таком случае, мэм, я вас покидаю. Приятно было познакомиться. — Он протянул ей руку, глядя при этом на Джосс. — До завтра, Джосс!
Боже правый, он знает ее нормальное имя!
— У тебя манеры беспризорника, — хмыкнула мисс Бачелор, когда Гарт удалился за пределы слышимости. — И притом распоследнего.
С тем же успехом она могла молотить Джосс сумкой — все равно та вернулась бы домой в счастливом трансе. На другой день в школе (в столовой на большой перемене) Гарт подсел к Джосс запросто, как к хорошей знакомой. Он сказал, что уважает тех, кто помогает старшим, и ее счастливый транс достиг заоблачных высот.
— Твоя знакомая мне понравилась.
Джосс осмелела настолько, чтобы оторвать взгляд от тарелки. Нет, это был не сон. Гарт в самом деле сидел напротив и блистал красотой.
— Интересная у тебя бусинка, — говорил он, глядя так, словно она не была мерзкой уродиной. — Я на такие сразу западаю, честно. Как увижу девчонку с пирсингом, так и думаю: с ней не соскучишься!
— А дома все злятся… — пролепетала Джосс.
— Им по штату положено злиться, — улыбнулся Гарт, еще с минуту ее разглядывал, потом сказал задумчиво: — А ты симпатичная… — И пригласил в кино.
— Идет! — сказала Джосс, едва живая от счастья.
И вот теперь она лежала на постели, мечтая о кино, как о вратах рая. Гарту шестнадцать, думала она. Шестнадцать! Настоящий мужчина! В школе он с самого сентября, но до сих пор никого никуда не приглашал (ну, кроме Сью Фингел, но Сью Фингел все куда-то приглашают, потому что она красотка — значит, это не в счет), и вдруг взял да и пригласил ее, обыкновеннейшую Джосс Бейн, и не будь она так уверена в собственном безнадежном уродстве, то могла бы даже быть счастлива. Но она не обманывается на свой счет, а потому нет смысла тратить время на счастье. Впереди всего один вечер: у нее — чтобы порадоваться жизни, у него — чтобы понять, какая она уродина и вдобавок зануда и что от нее следует шарахаться, как от зачумленной.
Джосс свесилась с постели и начала шарить под ней в поисках коробки с вырезками. Оттуда она достала две верхние, самые свежие, и вперила в них жадный взгляд. У обеих манекенщиц были длинные густые волосы, очень блестящие (в том числе из-за глянцевитой журнальной бумаги), и упругие гибкие тела, чуть прикрытые одеждой. У Джосс вырвался невольный вздох. Ее тело было до того непрезентабельным, что на него приходилось наматывать целую гору разномастных тряпок: маек, маечек, футболок, жакетов, мешковатых юбок и джинсов. Дядя Леонард называл ее тряпичной куклой. Джосс в панике убрала вырезки с глаз подальше.
Звездный час приближался, до него оставались всего одни сутки, а она понятия не имела, что надеть.
За соседней дверью Леонард размышлял над причинами такой тишины в комнате Джосс. После школы девчонка заглянула к нему, и они даже препирались насчет того, кому съесть последнее шоколадное печенье («Мог бы и отказаться в мою пользу — я все-таки гостья!» — «Ты не гостья, ты отрава!»), и он мог бы поклясться, что вид у нее был… вид был… ну да, самую малость довольный! Она даже казалась против обыкновения ничего себе. Само собой, трудно хорошо выглядеть с тифозной стрижкой, вечно насупленными бровями и в солдатских ботинках, и все-таки девчонка показалась Леонарду чуть поприличнее, а когда он ей так прямо и сказал, посмотрела этим глупым телячьим взглядом, который явно говорил о сердечных делах.
Да ну, какие могут быть сердечные дела в четырнадцать лет? Наверное, накурилась чего-нибудь. Лично он ничуть бы не удивился. У Кейт в последнее время такой отсутствующий вид, что с тем же успехом Джосс могла бы вовсе не иметь матери. Леонард всерьез беспокоился по поводу этого семейства — не меньше, чем по поводу жидкости для хранения вставной челюсти (которая все равно кончилась, а за новой отправить некого) и грядущего (уже недалекого) времени, когда не сможет своими силами выволочь из ванны свое хилое старческое тело. Единственное, что на данный момент отвлекало его от всех и всяческих беспокойств, было телевидение. Участвовать в передаче — это было нечто новое и занимательное. Вот уже много лет Леонард не был так увлечен, а чтобы кто-то был увлечен им (его суждениями, его — Господи Боже! — опытом) — такого вообще никогда не случалось.
Этот тип Хантер, дружок Джеймса, несколько часов протолкался на вилле Ричмонд со своей командой — съемочной группой, так они это называли (кстати, вот куда подевалось все шоколадное печенье). Еще раньше были долгие беседы с Беатрис и Джеймсом, в том числе парочка расчудесных споров о Боге. Беатрис категорически отмежевалась от всякой веры, но сам Леонард ни за что бы на такое не решился, полагая, что Бога просто не может не быть, что он каким-то образом встроен в систему вещей, и отрицать его — все равно что отрицать закон всемирного тяготения. Они премило поцапались и перед камерой. Беатрис потом хотела, чтобы эту сцену вырезали, но Хью ее переубедил.
— Вы оба такие естественные, — все время повторял он. — Главное, не меняйтесь!
Еще приходил доктор и другие авторитеты, с которыми успела договориться Беатрис. Вообще-то никто даже и не артачился, можно сказать, желающие валили на передачу валом. Даже дома престарелых готовы были сотрудничать — чудовищные заведения, полные стариков, не столько похожих на людей, сколько на неодушевленные предметы: с отвешенной губой, слюнявым подбородком и пустым взглядом.
Леонард содрогнулся.
— Сами видите, что это за жизнь! — сказал он перед камерой. — Лично я предпочитаю полный шприц какого-нибудь яду.
— А были вы когда-нибудь близки к смерти? — спросил Хью. — На войне или, скажем, в результате несчастного случая?
— Ха! — Леонард насмешливо оскалил искусственные зубы. — Ближе всего к смерти я в данный момент, и вот что вам скажу: я не готов посмотреть ей в лицо при условии, что сам подпишу себе приговор, когда сочту нужным.
