К. Борджиа - 11 дней и ночей
Размышления Стефании были прерваны излишне смелым прикосновением Черчилля, до сих пор зачарованно гладившего тыльной стороной ладони черный треугольник. Средний палец осторожно раздвинул еще припухшие с ночи губки.
Стефания вздрогнула.
Ей вовсе не хотелось, чтобы ее сейчас вот так вот ласкали.
То есть в какой-нибудь другой момент она бы этого очень даже хотела, но сейчас в ней заговорил дух противоречия.
Дух капризничал. – Не надо, – сказала Стефания.
Гигант, испугавшись было своего поступка и оттого превратившись в съежившегося карлика, недоверчиво посмотрел на нее.
Предполагавшаяся гроза прошла стороной. Его не убило молнией.
Черчилль вспомнил о «хассельбладе», прикорнувшем у него на животе, и взялся за фотоаппарат. Стефания отступила, огляделась.
– Куда мне идти?
– Прошлые снимки получились неплохо, но большой процент вышел темновато. Давай ты попробуешь походить мимо самых окон. Так, фильтр я снял. Можно.
Он тяжело поднялся с дивана и дал девушке время отойти к первому окну. Всего их в ряду было пять.
На улице кипела обычная бестолковая жизнь. Из соседнего дома вполне могли заметить обнаженную девушку, стоящую у раскрытого окна.
Стефания предполагала эти взгляды, но ничего против них не имела. Не для одного же фотографа ей раздеваться!
Заметив, что Черчилль потихоньку снимает, Стефания не спеша двинулась от первого окна ко второму. Шла она совершенно расслабленно, прекрасно зная о том, что в фотографии очень важно, как модель движется.
Конечно, результат – это остановленное мгновение. Но ведь само по себе это мгновение должно быть подготовлено. Фотограф, даже если и знает, как девушке – тем более лишенной спасительной вуали одежды – лучше встать, как повернуться, как расположить ноги, – не может объяснить это словами. То, что от нее требуется, модель должна чувствовать.
Другой вариант – когда фотограф только фиксирует тот образ, который «родила» для него сама модель. Это есть высший класс «моделинга», это ищут все фотографы, работающие с живой натурой. Модель должна быть соавтором. Чаще же всего она – исполнитель, пусть даже очень профессиональный.
Стефания удивлялась, почему многим девушкам так бывает трудно двигаться. В жизни – элегантные красавицы, с великолепной походкой, но стоит им намекнуть, что сейчас их снимают, как вдруг все тело окаменевает и буквально перестает слушаться.
Слушаться же приходится и в прямом смысле. Некоторые фотографы, особенно если чувствуют, что девушка может придумать что-то сама, больше молчат, а потом «ловят мгновение», и тут задача модели держать ухо востро, потому что и голос, бывает, окажется тихим, и сам фотограф того и гляди разозлится, если его не поймут и успеют «уйти» из кадра прежде, чем он щелкнет затвором.
Всем этим немудреным премудростям Стефания училась уже в деле, однако природа наделила ее отменной координацией движений, так что вопрос заключался лишь в том, чтобы совершенствоваться. Что она и делала время от времени. Ей нравилось позировать. Тем более обнаженной.
Зная, что красива, Стефания любила дразнить мужчин своей доступностью.
В жизни ей повезло. Она встречала людей, которые умели ценить прекрасное. Ведь сколько есть мужчин, которые желают иметь просто женщину, а вовсе не какую-то особенную. Разумеется, все предпочитают на словах стройных, умных, «с внешностью фотомодели», но действительность иногда поражает контрастом с мечтой. Многие берут то, что есть, не заботясь о том, что «могло бы быть», выдержи они паузу подольше. С одной стороны, это хорошо: почти всем женщинам таким образом достается свой мужчина. Но как же много при этом теряет человечество в целом, когда действительно красивых пар – наперечет!
Что же касается красивых женщин как таковых, то это особая статья. Один знакомый так Стефании и признался, что, мол, живет только ради них. Он не был Дон-Жуаном, у него долгое время не было жены, но в красоте он толк знал. Он тоже был чем-то вроде фотографа, хотя никому своих работ – весьма недурственных – толком не показывал, а продавал от силы две на тысячу. Однако то почтение, которое ощущали девушки, переступая порог его холостяцкой квартиры, заставляло многих из них переживать настоящий приток любви и к самому фотографу, и к тому делу, которым он с таким упоением занимался.
Постепенно Стефания заметила, что тоже стала его любовницей. Это «тоже» вывело ее из себя, стоило ей вообще об этом подумать. Все довольно скоро прошло, но те несколько встреч, когда можно было «заодно и пофотографироваться», Стефания запомнила слишком отчетливо.
Так вот этот человек говорил, что просто раздевающаяся женщина его не возбуждает. Интерес начинается тогда, когда это делает женщина красивая. Такая, чтобы на нее и взглянуть-то боязно было, не то что голой увидеть. А такие женщины есть. Он в это свято верил. И считал, что с некоторыми знаком. Со Стефанией, например.
– Постой так некоторое время, – послышался голос Черчилля.
Стефания стояла лицом к окну и левым боком к снимавшему. Примерно ощущая, что именно оказывается в кадре, она слегка просела в попке и выгнула спину, положив руки на бедра.
А ведь это было не так давно… Странно, но многое с тем мужчиной у нее было впервые. Хотя она всегда считала себя любительницей разных изощрений.
Оказалось, однако, что существует немало областей, куда ни один из его предшественников ее не заводил. Все они то ли не знали об их принципах, то ли не отваживались ей этого предложить.
Он же ничего не боялся.
Не боялся даже, что она в конце концов устанет от него или испугается, короче, бросит.
Именно эта его небрежность и удерживала ее. Она знала, что, расставшись с ним, потеряет многое, он же – только ее. Если бы она в тот момент могла заглянуть в его душу, то поняла бы, что он готов потерять многое, но только не ее. Но у нее на сей счет были свои предположения, она хотела следовать неким принципам, ею же самой сдуру и придуманным, и в конце концов произошел глупейший разрыв, один из тех, к каким он и в самом деле привык, а с другой стороны, тогда ему было куда как проще умереть, чем ампутировать часть изболевшегося сердца.
– Пройди, пожалуйста к следующему окну и повернись ко мне спиной. Ноги чуть пошире.
Теперь она даже не знала, где он живет, как, с кем. В сущности, они просто перестали видеться и созваниваться. Однажды ей на глаза попалась фотография, подписанная его именем. Она выбросила журнал.
Черчилль хотел, чтобы она села на корточки.
До чего же фотографам нравится усаживать беззащитных голых моделей в эту позу! Да еще колени пошире раздвинуть. Хорошо, если боковой свет оставляет приоткрытую промежность в тени, создавая эффект загадочности. А если тут как тут вспышка? Все наружу. Жуть.
