Кара Колтер - Луч солнца на цветных стеклах
Она не чувствовала себя полноценным человеком. Никогда не чувствовала. Их отношения с Кейдом стали для нее такой необходимостью, что она невольно иссушила их, лишив живости и радости. Если она не разберется в себе, то же самое произойдет и с ребенком.
Джессика хотела снова убрать документы, но подумала, что это станет лишь еще одной проблемой, с которой придется разбираться, когда придет время переезжать. Похоже, она совсем перестала понимать, чего хочет.
Бросив бумаги в мусорную корзину, она села на диван, обхватила руками колени и заплакала. Она оплакивала свою неполноценность и то, чего у нее никогда не будет.
В конце концов, покончив со слезами и Кейдом, покончив с мечтами, она набрала номер агентства недвижимости. Риелтор подъехал очень быстро. Джессика спокойно провела его по дому, чтобы он смог оценить его стоимость. Она чувствовала себя оцепеневшей и отстраненной, будто от риелтора ее отделяла стена из толстого стекла. В действительности ее даже не интересовало, во сколько тот оценит дом. Она просто записала цифру, которую он назвал. Подписала бумаги, и риелтор установил у нее на газоне табличку «Продается».
Она еще надеялась, что телефон зазвонит, но он молчал. Они с Кейдом вернулись к тому, на чем расстались, снова оказались в тупике, из которого ни один из них не желал выбираться. Но если это правильно, почему она чувствует себя такой потерянной?
После того как риелтор прикрепил табличку к дому, Джессика пригласила его поехать в «Беби бумер», проделать то же самое.
В безжалостном свете правды она видела все слишком ясно. Этот бизнес появился из ощущения собственной несостоятельности, потребности компенсировать ее за счет чего-то внешнего. Он стал очередным звеном в цепочке одержимой гонки, и она не могла остановиться даже ценой брака с любимым человеком.
Джессика думала, что расстроится, когда увидит табличку «Продается» на фасаде «Беби бумера».
Однако вместо этого почувствовала облегчение. Непривычное ощущение свободы.
Теперь все будет по-другому. Джессика задумалась над тем, чего хочет на самом деле, и вспомнила, кем она была до того, как встретила Кейда, до того, как потеряла себя. Художником. Не таким, который рисует мишек и зайчиков на стенах детских комнат, а настоящим художником, воплощающим на холсте то, что на душе.
Вечером того дня, закрыв магазин, она отправилась в соседнюю лавку, где продавались товары для художников. Едва переступив порог, почувствовала знакомый манящий запах холстов, красок и кистей.
«Вот он, запах дома», – твердо сказала она себе. Запах ее истинного дома, предназначения, от которого она постоянно пыталась уйти.
Но этот дом вызывал к жизни другие картины. Кейд смеется, Кейд сидит, положив ноги на кофейный столик, носки Кейда валяются на полу, Кейд открывает коробку с пиццей, а она сидит на кухонном столе и хохочет до слез.
Джессика нетерпеливо тряхнула головой.
Она же давала себе новую клятву. Ту, в которой не существовало слов «иметь» и «удерживать». Она пообещала себе, что больше ничего не потеряет. Ни единой вещи. А это означало не делать ничего такого, что таит в себе опасность потери.
И пожалуй, больше всего на свете это касалось ее любви к Кейду.
* * *Следующие несколько недель заставили Джессику заново усвоить очень жестокий урок: невозможно перестать любить кого-то только потому, что ты этого хочешь, только потому, что это может причинить тебе боль.
Любовь постоянно где-то рядом, манит и нашептывает, что жизнь может стать гораздо богаче, стоит только рискнуть. Джессика решила, это потому, что живет в том доме, где они были вместе, и никак не могла освободиться от мучительной тоски.
Даже рисование ее не удовлетворяло.
Поэтому она делала и другие вещи, к которым всегда хотелось вернуться, и в чем она себе отказывала. Она записалась на курсы скалолазания, гребли на каяке и кулинарии для гурманов. Ее преследовало ощущение, что надо чем-то заполнить каждую секунду, чтобы не оставалось времени думать, погружаться в бездонный колодец печали, грозивший поглотить ее. Джессика отчаянно искала что-то такое, чем могла бы страстно увлечься, но что не подразумевало презренную, капризную, неуправляемую силу, которая зовется любовью.
Однако чем больше она старалась сделать это, тем сильнее на нее наваливалась усталость. Если она все делала правильно, разве не должна была почувствовать прилив сил вместо полного изнеможения? На уроках скалолазания у нее так слабели конечности, что невозможно было удержаться на стене. На гребле – тренировки проходили в ближайшем бассейне – Джессика выпала из каяка, и с ней приключилась паническая атака. На кулинарных курсах, попробовав свой голландский соус, она была вынуждена бежать в туалет, где ее вырвало.
Ощущение слабости нарастало. Она ощущала постоянное бессилие. За работой засыпала. Желудок находился в состоянии хронического тревожного спазма.
Конечно, она была абсолютно права, сказав Кейду: «У нас ничего не начинается снова». Ее состояние лишь подтверждало то, что она поступила правильно. Если она так реагирует на недельное общение с мужем, чем могла закончиться попытка провести с ним еще год? Или два? А вдруг ничего бы не получилось? Нет, она определенно не пережила бы этого.
– Тебе надо сходить к врачу, – посоветовала Мейси, обнаружив, что Джессика заснула за письменным столом, положив голову на руки. – С тобой что-то не так.
В конце концов она так и сделала, абсолютно не сомневаясь, что с ней все в порядке. Любовь не та хворь, от которой могут избавить доктора. У них нет таблеток от разбитого сердца. Доктор назначил несколько анализов, Джессика сдала все, хотя знала, что они ничего не покажут.
Но потом ей позвонили из клиники и попросили прийти снова. Пришли результаты анализов, и врачи хотели обсудить их с ней лично.
И вот тогда до нее дошло. Джессика поняла, что больна тем же, чем болела ее мать. Она умирает. Слава богу, что она вовремя отказалась от идеи усыновить ребенка. Слава богу, что порвала с Кейдом.
Для Джессики это стало очередным подтверждением того, что она не может позволить себе любить. Любимые могли покинуть ее так же, как она могла покинуть их. Один сплошной риск.
Доктор вошел в кабинет с лучезарной улыбкой. Джессика решила, что он, должно быть, очень удачно сыграл в гольф и это полностью затмило в его сознании ее проблемы.
Она ждала, что он вот-вот вспомнит о тяжкой необходимости сообщить умирающей трагическую новость.
Однако нелепая улыбка не сходила с его лица.
– У меня для вас замечательные новости, – заявил он. – Вы беременны.
Джессика уставилась на него. Жизнь не может быть такой жестокой. Несколько лет она потратила, ежедневно измеряя температуру и составляя графики, а теперь беременна. К тому же она знала печальную правду о том, что беременность не всегда заканчивается ребенком.
