Нора Робертс - Первые впечатления
— Я тебе очень признательна, Шейн. — Лори покраснела. — Я боялась, что ты… То есть Сай — просто чудо…
А она не прикидывается, с некоторым удивлением подумала Шейн. Она его и вправду любит. Ей стало разом стыдно и весело.
— Надеюсь, вы счастливы, Лори.
— Мы будем счастливы, — просияла Лори и твердо прибавила: — И я куплю у тебя этот стол.
— Нет, я дарю его вам. Считай, что это мой подарок вам на свадьбу.
Лори открыла рот от изумления.
— О нет! Я не могу. Он такой дорогой!
— Лори, мы знакомы тысячу лет, и Сай стал важной частью моего… — она замялась, подыскивая верное слово, — взросления. Мне бы хотелось сделать вам такой подарок.
— Что ж, спасибо, — бормотала Лори, ошарашенная такой щедростью. — А уж Сай как будет рад!
— Пожалуйста, — улыбнулась Шейн. — Помочь тебе отнести стол в машину?
— Нет-нет, я сама справлюсь. — Подняв маленький столик, Лори остановилась. — Шейн, я желаю огромных успехов твоему бизнесу. Честное слово. — В дверях она неловко замялась. — До свидания.
— Пока, Лори.
Закрыв за Лори дверь, Шейн тут же выкинула их с Саем из головы. Теперь до приезда Вэнса оставалось немногим более часа. Она бросилась запирать музей. Если она поспешит, то может успеть. Черт побери! Опять кого-то несет! Заслышав шум приближающейся машины, она отперла дверь. Бизнес есть бизнес. Если Вэнс захочет десерт, ему придется довольствоваться пачкой печенья из магазина. На крыльце раздались шаги. Она с широкой улыбкой распахнула дверь. Но ее улыбка тут же испарилась.
— Энн, — промямлила она не своим голосом.
— Дорогая! — Энн наклонилась и коснулась щекой ее щеки. — Что это с тобой? Можно подумать, ты не рада меня видеть.
Шейн сразу заметила, что ее мать прекрасна как всегда. Ни морщин на бледном сердцевидном лице, ни седины в роскошных струящихся белокурых волосах. Те же ярко-голубые фарфоровые глаза. На ней было дорогое манто из голубого песца и шелковые брюки, несуразные в такое время года в восточном штате. Ее красота, как и прежде, вызвала у Шейн смешанное чувство любви и обиды.
— Отлично выглядишь, Энн.
— Спасибо. Хотя, наверное, я выгляжу ужасно после этой жуткой дороги из аэропорта. Ведь ехать пришлось к черту на кулички. Шейн, детка, когда ты приведешь в порядок свои волосы? — Она окинула дочь критическим взглядом. — Понять не могу, почему… О боже! Что ты тут сделала!
Она пораженно оглядела комнату — витрины, полки, этажерку с открытками.
— Только не говори, что ты открыла музей Гражданской войны прямо у себя в гостиной. Не поверю!
Шейн сложила руки на груди, чувствуя себя по-дурацки.
— Разве ты не видела указателя?
— Указателя? Нет. Но я, может быть, не обратила внимания. Шейн, что все это значит? — Острый взгляд Энн шарил по комнате.
Решив не поддаваться страху, Шейн развернула плечи и храбро ответила:
— Я открыла свое дело.
— Ты? — Энн весело рассмеялась. — Но, дорогая, ты меня разыгрываешь!
Шейн покоробило недоверие матери, и она обиженно выпятила подбородок.
— Нет.
— Ах ты боже мой! — хохотнула Энн, рассматривая в витрине погнутый горн. — А что с твоей работой в школе?
— Я уволилась…
— Что ж, нельзя тебя в этом винить. Должно быть, это было смертельно скучно. — Она отзывалась о бывшей работе Шейн как о сущей безделице. — Но зачем тебе понадобилось возвращаться сюда и хоронить себя в этой дыре?
— Здесь мой дом.
— Хм… — Энн разглядывала этажерку с открытками. — Да, каждому свое. А остальное ты тоже переделала? — Не успела Шейн ничего ответить, как Энн уже вплывала в магазин. — Ах, только не говори мне, что ты взялась торговать антиквариатом! Необычно и со вкусом. Вот это да! Ты молодец, дорогая. — Наметанный глаз Энн сразу определил несколько весьма неплохих вещей. Подумалось, что дочь не такая дура, какой она ее привыкла считать. — Что ж… — Энн небрежно бросила манто на стул. — И давно ты так живешь?
— Недавно. — Шейн так и стояла, не двигаясь с места, смущенная тем, что эта странная прекрасная женщина все же притягивает ее. Но она также знала, что мать опасна.
— И?.. — подсказала Энн.
— Что «и»?
— Шейн, будь проще. — Скрывая досаду за очаровательной улыбкой, Энн прибавила: — Я ведь беспокоюсь о тебе, детка. Я хочу знать, как ты поживаешь.
Мать Шейн была актрисой. Она не добилась того успеха, на который рассчитывала, но изредка все же мелькала в кино в ролях второго плана. Это позволяло ей, как она считала, безупречно изображать дружелюбие в разговоре с дочерью.
Устыдившись собственной неприветливости, Шейн немного смягчилась.
— Неплохо, хотя открылась я совсем недавно. Работа в школе меня не устраивала. Нет, мне не было скучно, просто это не для меня. А здесь я счастлива.
— Дорогая, как это чудесно! — Энн снова пришло в голову, что Шейн вовсе не безнадежна. Для того чтобы открыть свое дело, нужны мозги и решительность. — Как приятно знать, что жизнь у тебя налаживается, особенно потому, что моя жизнь сейчас меня совсем не радует. Ведь я развелась с Лесли.
— Вот как? — Шейн приподняла бровь. Равнодушие дочери на миг смутило Энн, но лишь на миг.
— Ты представить себе не можешь, — продолжала она, — как я в нем ошибалась! Я очень его любила и так обманулась, думая, что он добрый и славный человек. — Она не стала уточнять, что Лесли не удалось добыть для нее несколько ролей, которые должны были, по ее мнению, принести ей громкую славу, и тогда она начала окучивать другого продюсера. — Что может быть ужаснее, чем разочарование в любимом человеке?
«Ничего, тебе не впервой», — подумала Шейн, но вслух ничего не сказала.
— Последние месяцы, — вздохнула Энн, — принесли мне немало горя.
— Да, всем нам пришлось нелегко, — согласилась Шейн. — Бабушка умерла полгода назад. Ты не соизволила приехать на похороны. У тебя даже не нашлось времени позвонить или послать телеграмму. Ты так и не ответила на мое письмо.
К этому Энн подготовилась. Печально вздохнув, она уронила взгляд на свои мягкие холеные руки.
— Я ужасно себя корила, дорогая. Но у меня заканчивались съемки фильма, и заменить меня было некем. — Ее прекрасные глаза наполнились слезами. — Детка, не будь ко мне жестока. Я не могла… я просто не могла положить слова на бумагу. Бабуля хоть и была стара, но я думала, она будет жить вечно. — Вынув из кармана шелковый платок, Энн осторожно, чтобы не смазать тушь, промокнула глаза. — Получив твое письмо, я была вне себя от горя. Кому, как не тебе, понять мои чувства? Ведь она вырастила меня. — Энн всхлипнула. — Мне до сих пор кажется, что она на кухне, хлопочет у плиты.
