Даниэла Стил - Все могло быть иначе
Дэвид пошел в сторону кухни. Виктория поставила чашку на блюдце с громким стуком.
— Дэвид, пожалуйста, не беспокойся. Я уверена, Андреа один раз может обойтись и без кофе.
— Это займет всего пару секунд, — сказал Дэвид и исчез на кухне.
Виктория повернулась к Андреа.
— Твой папа, кажется, намерен баловать тебя, — сказала она со вздохом.
Андреа сглотнула. Что она могла ответить?
— Извините, я не хотела прерывать завтрак.
— Конечно, нет. Но я имела в виду совсем другое.
Виктория обворожительно улыбнулась.
— Я боюсь, что ближайшие недели будут очень сложными для Дэвида. По крайней мере, до тех пор, пока он не убедится, что ты не вскочишь в первый же самолет в сторону твоего дома и не покинешь его.
Она несколько секунд смотрела на грейпфрут, затем продолжила.
— Уверена, для тебя не будет большим секретом, если я скажу, что была против твоего приезда к нам, против того, чтобы ты стала членом нашей семьи. Но увидев, как обрадовался Дэвид твоему возможному приезду, я была вынуждена изменить свою позицию.
Андреа, вот уже не в первый раз, просто не знала, что ответить.
— При минимальных усилиях с твоей и моей стороны, — продолжала Виктория, — мы можем прекрасно жить вместе, не вмешиваясь в дела друг друга.
Если Андреа и надеялась на что-то большее, то Виктория была решительно против каких-либо других форм их сосуществования. Было ясно, Виктория считала, что она и так зашла слишком далеко, согласившись с приездом в Лондон дочери мужа.
— Я постараюсь, — ответила Андреа.
— Мне приятно это слышать, — сказала Виктория, подтверждая свои слова легким кивком.
Дэвид вернулся в столовую.
— Кофе будет через минуту, — сообщил он, улыбнувшись.
Андреа улыбнулась ему в ответ, взяла вилку и откусила кусочек сосиски.
Она была ужасно невкусная.
Глава 15
Кэрли собрала обрывки оберточной бумаги и куски лент, оставшиеся с утра после того, как все вскрывали рождественские подарки, и запихнула их в мусорный мешок. Руки у нее дрожали от усталости, разочарований, обид и огорчений. Только после нескольких безуспешных попыток ей удалось завязать мешок с мусором.
Итен с Шоном и Эриком полтора часа назад ушли осваивать новые лыжи. Эрик было попытался уговорить ее пойти с ними, но она отказалась, сославшись на то, что если индейку не приготовить сейчас, то им нечего будет есть до самой полуночи. Особо не настаивая, Эрик быстро поцеловал ее и перед тем, как выйти из дома, тихо сказал:
— Без Андреа у нас все как-то не так…
Уже много дней Кэрли едва сдерживала слезы. Она никак не могла примириться с мыслью, что ее дочь в рождественские праздники находится где-то далеко. Когда утром она встала с постели, горе снова захлестнуло ее душной волной. Кэрли пошла в ванную и там дала волю своим слезам. Остаток утра она провела борясь с острой головной болью.
С того самого дня, когда они проводили Андреа в аэропорт, Барбара следовала за Кэрли неотступной тенью. Она появлялась с небольшими сюрпризами в любое время дня, приглашала пойти вместе за покупками по магазинам, утром первым делом звонила дочери, а после обеда посылала Вэлли на патрульной машине посмотреть на Кэрли. Барбара и Вэлли были единственными с кем Кэрли могла поговорить откровенно об Андреа.
Дома, — неважно кто говорил это: Кэрли или мальчики, — упоминание имени Андреа вызывало один и тот же эффект: Итен вставал и немедленно покидал комнату, сопровождаемый горьким взглядом растерянной жены. Не потребовалось много времени, чтобы Шон и Эрик поняли, что нельзя говорить о сестре в присутствии отца. Раньше братья вели себя непринужденно и обращались к матери с разными вопросами. С отъездом сестры и разрывом их взаимоотношений ребятам словно стало чего-то не хватать. Нужно было как-то восполнить потерянное, но Кэрли не знала как, наблюдая происходящее как бы со стороны. По своей натуре братья были добрыми и отзывчивыми, теперь же стала проявляться их озлобленность в преодолении грусти от расставания с сестрой.
Итен — другое дело. Он не позволял себе скучать по Андреа. По крайней мере до тех пор, пока не понял, что отъезд девочки не стал шагом к семейному счастью, как рассчитывал он.
В дверь позвонили. Это напугало Кэрли и вернуло в действительность. Она пошла к двери, убирая за ухо непослушную прядь.
Ванда Стерлинг, соседка, приветствовала Кэрли белозубой улыбкой.
— С Рождеством, — сказала Кэрли, ежась от холодного ветра.
Она немного отошла от двери в глубь дома.
— Заходите, а то тут недолго и замерзнуть на смерть.
— Я не надолго, — сказала Ванда, отряхивая снег с сапог перед тем, как войти в дом.
— Я только хотела передать вам вот это.
Она отдала Кэрли пирожные домашнего приготовления, обернутые целлофаном и с зеленой еловой веточкой сверху.
— И это, — добавила Ванда, вынимая из-под пальто и передавая Кэрли большой пухлый конверт.
— Почтальон принес его нам вчера по ошибке, а Эдд расписался за него, даже не посмотрев кому оно адресовано, и сказал мне об этом только сегодня. Я надеюсь, письмо не очень срочное?
Сердце Кэрли учащенно забилось пока она клала пирожные на стол, чтобы освободить руки и взять конверт. Обратным адресом значился Лондон.
— Спасибо.
— От Андреа?
Кэрли утвердительно кивнула.
— Да, как это приятно, — Ванда снова улыбнулась. — Я могу поклясться, что Рождество без нее не было таким, как всегда. Очень жаль, что она не смогла подождать до окончания праздников, а потом уже уехать со своим новым отцом. Это типично для молодого поколения. Немедленное вознаграждение. Это главное, все остальное потом.
Кэрли немного нервничала, торопясь вскрыть конверт. После телефонного звонка из Лондона прошло две недели, а от Андреа не было никаких известий. Письмо было первым и долгожданным. Кэрли послала ей уже два письма — длинных, путанных послания — с рассказом о некоторых местных новостях и положением дел в семье. Кэрли начинала писать каждое из них в воскресенье, что-нибудь дописывала каждый день и отсылала только в следующую субботу.
— Не хотите ли кофе? — спросила Кэрли, мысленно молясь, чтобы Ванда отказалась.
— Спасибо. Мне надо успеть испечь еще два пирога.
— Я удивляюсь, как вам хватает времени на все это, — неудобно было так быстро заканчивать разговор и Кэрли продолжила: — Сыновья будут очень рады попробовать ваши пирожные. Я в этом году мало занималась выпечкой сладостей.
— И это Неудивительно. При всем том, что у вас творится, наверное, на душе.
