Инна Туголукова - Кризис среднего возраста
Зацепила когтистой лапкой — не отпускает. То ластится, словно блудливая кошка, трется настойчиво крепкой грудкой. То злится — злобно шипит, раздувая ноздри. Мечтает владеть безраздельно.
А ему нужно лишь ее тело — гладкое, упругое, с маленькой дырочкой между ног, влажной узенькой щелкой, ставшей для него средоточием всех желаний, центром мироздания, неиссякаемым источником наслаждений, куда его так неудержимо влечет неуправляемая темная сила.
Катя знала об этой зависимости и пользовалась ею на всю катушку, время от времени отлучая Алексея от своего вожделенного тела. Здесь главное было не перегнуть палку. Не упустить момент, когда перебродившее вино превращается в уксус.
Но Катя была девушка чуткая. Ошибок не допускала. И именно на этой, высшей точке кипения, прерывая затянувшееся тягостное воздержание, получала все, что хотела.
Да он, быть может, так бы и прожил всю свою жизнь до гробовой доски — ходил на работу, лежал на диване, воспитывал Машку и пикировался с Верой, не чувствуя себя ущемленным. Если бы не встретил Катю. Но он ее встретил. Встретил! И что теперь прикажете делать? Нужен Вере муж, который всеми чувствами, всеми своими помыслами стремится к другой женщине? То-то и оно.
Вот такая забавная штука — жизнь. Откуда ни возьмись появляется новая баба, и не нужно тебе больше ни жены, ни детей, ни любимого дивана — только она одна.
А мать гонит из дома, все ей неймется. Вот ведь что самое интересное! Или так, или эдак — третьего не дано! И Катю тоже можно понять. Молодая, влюбленная, требует определенности, боится его потерять. И он не хочет ее терять. Только не сейчас — на самом пике! Но ведь теряет, теряет! Вера-то никуда не денется. Вцепилась в него насмерть — не отодрать. А Машку он и сам никогда не бросит. А Катя — птица вольная: взмахнет крылами — и нет ее, ищи ветра в поле.
Пока ему удавалось гасить эмоции, но, похоже, пробил час икс — в бой вступила тяжелая артиллерия в виде Катиной мамаши, а этот тандем ему не одолеть.
Страсти накалились до предела. Катя пошла ва-банк и на сей раз не уступит, он это чувствовал. Значит, придется принимать решение. Либо он остается с Верой жевать манную кашу и всю оставшуюся жизнь сожалеть об упущенных возможностях, либо уходит к Кате. И что его останавливает, если Вера все равно никуда не денется?
И вот эта-то простенькая мысль, что Вера никуда не денется, и оказалась заветным ключиком к головоломке. Все, черт возьми, просто как дважды два! Он уходит к Кате и живет с ней полной жизнью. А если эта жизнь вдруг не задастся, что сейчас даже трудно себе представить, возвращается в свою квартиру, потому что это, кроме всего прочего, его частная собственность.
Он не раб, прикованный к галере, а свободный человек, имеющий право быть счастливым и распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению. А чтобы исполнять отцовский долг, совсем необязательно жить вместе. Можно и под одной крышей быть плохим отцом, а он для Машки всегда был номер один и таковым и останется. Дети, между прочим, тоже вырастают и уходят из дома, но при этом не забывают о своих родителях.
Люди здорово умеют все запутывать. А в природе все устроено разумно. «Рыбка ищет, где глубже, а человек — где лучше» — вот и вся правда жизни. Остальное — лицемерие и словесная шелуха.
…Алексей пришел домой поздним утром, когда Вера была на работе, а Машка в школе. Достал с антресолей большой дорожный чемодан и аккуратно сложил туда рубашки, белье, пару костюмов. Отобрал любимые диски и застыл посреди гостиной, прикидывая, не забыл ли чего важного. Нет никакой необходимости тащить с собой весь гардероб. Он в любой момент может прийти сюда и забрать все, что нужно.
В двери заскрежетал ключ, и Леша испуганно вздрогнул, словно воришка, застигнутый на месте преступления неожиданно возвратившимся хозяином. Но пути назад уже не было. Он решительно подхватил чемодан и шагнул в прихожую.
— Куда это ты собрался? — заволновалась Татьяна Федоровна.
— В командировку.
— И далёко?
— В Швейцарию, — с вызовом огрызнулся он.
— Что это вдруг?
— Ну почему же вдруг?! Вопрос давно решался…
— А Вера знает?
Алексей помедлил.
— Я позвоню.
Татьяна Федоровна бессильно опустилась на стул.
— Сынок!..
Но дверь с тихим стуком уже затворилась.
21
КАТЯ
Итак, Катя была девушка умная и ошибок не допускала. А за Лешу стоило побороться — не козел, не урод, зарабатывает прилично и даже не курит. А главное, не пьет. И вот это последнее обстоятельство перекрывало все остальные, вместе взятые. Слишком хорошо она знала, что это такое. Испытала на собственной дубленой шкуре.
Отец был строителем, а пил как сапожник. И сколько она себя помнила, пребывал в этом своем омерзительном состоянии — от легкого подпития до глухого горячечного беспамятства. То, злобно-подозрительный, тяжело смотрел налитыми кровью глазами. То часами нес ахинею, не давая уснуть до рассвета. То вдруг впадал в беспричинную ярость, орал, багровея лицом, вздувая жилы. И Катя, дрожа от страха и ненависти, думала: «Вот сейчас одна из этих вздувшихся синих жил лопнет, не выдержав адского напряжения, и мы с матерью заживем наконец спокойной человеческой жизнью».
Сколько раз она слезно просила мать развестись, уйти от отца, но та только отмалчивалась.
— Тогда пускай он уходит! — кричала Катя. — Пусть убирается отсюда!
— Пускай уходит, — соглашалась мать.
— Ну так скажи ему! Прогони!
— Вот сама и скажи, а я на тебя посмотрю! Никогда он отсюда не уйдет. И нам уйти некуда.
— Всегда можно найти выход!
— Ну так найди его, этот выход! — взвивалась мать. — И мне подскажи! А то я, тупая, не вижу…
Как же она завидовала счастливцам, имеющим нормальных отцов! Или не имеющим вовсе. Нет, лучше все-таки имеющим. Если, конечно, такие существуют не только в кино и книгах. Чтобы можно было поболтать, посмеяться, поехать летом к морю, позвать в дом гостей. Чтоб пожалел, когда больно, подул на разбитую коленку, разделил твою радость, защитил от обидчиков. Может, ее папенька когда-то и был таким? Давно, в самом начале? Катя не помнила.
Однажды он избил мать, беспричинно, жестоко, прямо у нее на глазах. Она сунулась было на помощь, но получила по морде и больше не лезла — забилась в угол, смотрела, как маленький, дрожащий от ужаса и злобы зверек.
Мать потом рыдала так безутешно, что разрывалось сердце. И душу грела только одна надежда, что уж теперь-то все переменится, мать разведется, и они наконец-то уйдут из этого ненавистного, безрадостного дома.
