Прописывая правила (ЛП) - Люкс Сагара

Так же внезапно, как появился, Аид отключается.

Какой-то нелепый звук поднимается у меня из горла, нечто среднее между разочарованным вздохом и криком. Я встаю и направляюсь к скамье для пресса в конце комнаты. Меня не удивляет, что у Аида такая потрясающая фигура: у него здесь настоящий спортзал, с гирями разных размеров, гребным тренажёром, эластичными лентами, но мой любимый инструмент, — цепи, подвешенные к потолку.

Каждую ночь, засыпая, я разрываюсь между желанием увидеть его связанным и тем, чтобы он использовал цепи для моего заточения. Я до сих пор живо помню, как хваталась за них, когда он яростно трахал меня.

С тех пор он меня не касался.

Хотя, возможно, точнее было бы сказать, что мы больше не виделись. По крайней мере, не так, как мне бы хотелось. И хотя у меня есть сильное подозрение, что его комната находится напротив той, которую выделили мне (к счастью, это не та, в которой я очнулась), я ни разу не видела его дверь открытой и не смогла туда попасть.

Но он входил в мою комнату.

Он оставлял мне чистую одежду и полотенца, а также книги и готовую еду. Аид никогда не ест со мной. Иногда я боюсь, что он вообще не ест. Те редкие моменты, когда мы пересекались, он казался похудевшим и уставшим, словно что-то изнутри пожирает его.

Я сажусь на скамью. Завожу руки за голову и напрягаю пресс. Поднимаясь, считаю.

— Раз. — Выдыхаю. — Два. — Выдыхаю. — Три. — Выдыхаю.

Физические упражнения всегда помогали мне привести мысли в порядок. Одежда липнет к коже, тело покрывается испариной. Несмотря на заточение, моё тело и разум активны как никогда.

Аид думает, что изолировал меня от мира. Он ошибается. Благодаря отчётам, которые продолжают загружаться в базы данных ФБР, я знаю, что происходит.

Грейсон не прекратил меня искать.

Напротив, он делал заявления, привлекал информаторов и распространял слухи о том, что вознаградит любого, кто сможет предоставить информацию обо мне. Я, наверное, тысячу раз хотела дать ему знать, что со мной всё в порядке, и отправить имена, которые нашла, чтобы он начал параллельное расследование, но в последний момент всегда отказывалась.

Меня останавливал инстинкт.

Ощущение, что в моём поиске не хватает какого-то элемента.

Хотя я понятия не имею, какого именно.

***

Четырнадцать дней спустя я всё ещё заперта в этом «аду», с тюремщиком, который отказывается меня видеть, и постоянно растущим списком имён, которые нужно проверить.

Лёжа в постели, я не могу заснуть. Продолжаю смотреть в потолок и гадать, что произойдёт, когда я завершу расследование и всё это закончится. Хотя единственный раз, когда мне удалось поговорить с Томасом, он дал понять, что отпустит меня, я не верю, что он это сделает.

Он показал мне лицо.

Рассказал свою историю.

Он не может позволить себе освободить меня, но и не может держать меня при себе.

Мои лёгкие сжимаются. Я касаюсь горла кончиками пальцев, гадая, способен ли он меня убить. Из проведённого мной расследования о нём выяснилось, что у него есть несколько контактов с семьёй Иноуэ, специализирующейся на заказных убийствах.

Конечно, он признался, что никогда никого не убивал лично, но это не значит, что он не мог бы этого сделать — или что он не солгал.

По спине пробегает дрожь. Я сажусь и провожу рукой по лицу. Оно покрыто потом.

«Я не могу здесь оставаться».

Охваченная тревогой, я встаю. В последние дни мысль о том, чтобы связаться с Грейсоном, становится всё более навязчивой. Возможно, поэтому, вместо того чтобы пойти в ванную и попытаться расслабиться под душем, я направляюсь в компьютерную комнату.

Хотя я помню, что выключила всё, прежде чем надеть лёгкий спортивный костюм и лечь спать, экраны светятся. Должно быть, Томас запустил довольно важное обновление, потому что полоса загрузки показывает, что до окончания почти час. Поскольку я не могу использовать компьютер, нет смысла оставаться. Я собираюсь уйти, когда слышу стук, за которым следует тяжёлое дыхание.

Я прохожу мимо места, где обычно работаю, и направляюсь в угол, где находятся тренажёры.

Там Томас. Он отжимается от пола.

На нём не джинсы, которые он обычно носит, а серые хлопковые брюки. Его торс обнажён и покрыт потом. Каждый раз, когда он поднимается, мышцы рук напрягаются, раздуваясь.

Во рту у меня пересыхает.

Хотя в ту ночь, когда он снял толстовку, я увидела небольшую часть его тела, это первый раз, когда я вижу его без одежды. Я не могу отвести взгляд. Я даже задерживаю дыхание, пока он не садится и не даёт понять, что заметил меня.

— Может, тебе стоит перестать смотреть на меня так.

Я прочищаю горло.

— Как?

— Как будто ты хочешь меня облизать.

Я скрываю смущение за весёлым смехом.

— Мне говорили, что боги высокомерны.

Томас отвечает мне усмешкой, поддразнивая.

— Лучше высокомерные, чем лживые. Не думаешь?

Трудно сохранять самообладание, когда он полуголый, поэтому я беру футболку, которую он бросил на скамейку, и протягиваю ему.

— Объясни: в чём, по-твоему, я тебе солгала?

Вместо того чтобы надеть её, он вытирает ею пот.

— Насчёт Грейсона.

Мои глаза отрываются от его груди и устремляются к его лицу.

— Что прости?

Он слегка прищуривается, наблюдая за мной.

— То, как он тебя ищет, это... ненормально. — Когда я отвожу взгляд, он встаёт и подходит ближе. — Он предложил вознаграждение любому, кто предоставит ему информацию о тебе.

— Он хороший коллега, — лгу я.

— А ты лгунья.

Он бросает в меня свою футболку и ложится на скамью для пресса. Я сажусь на его ноги, оседлав скамью. Хватаю его за икры, удерживая на месте.

— И почему, по-твоему, он это делает?

Томас кладёт руки за голову и напрягает пресс. Когда он поднимает корпус, его тёплое дыхание касается моего лица.

— Это ты мне скажи.

Я кусаю губы.

— Однажды он сказал мне, что я для него как дочь.

Когда снова поднимается, он фыркает.

— За твою голову назначена награда, Александра.

— Денежное вознаграждение — это не награда за голову.

С раздражённым стоном он опирается ногами в пол и садится на скамью, прямо напротив меня.

— Я постараюсь выразиться ещё яснее, чтобы ты поняла. Через два дня после твоего исчезновения некий «Деметрио» предложил десять тысяч долларов любому, кто вернёт тебя ему. Живой или мёртвой.

Я чувствую, как кровь отливает от моего тела, пальцы становятся всё холоднее.

— Этого не может быть.

Улыбка на лице Томаса из насмешливой становится свирепой.

— Могу показать тебе сообщения, если ты мне не веришь.

— Грейсон никогда бы так не поступил.

— Я предупреждал тебя не доверять ему.

— А он предупреждал меня не доверять тебе. Если бы я его послушалась, меня бы здесь сейчас не было.

Он плотно сжимает губы, а выражение лица становится суровым.

— Возможно, ты уже была бы мертва.

Я кладу руки ему на колени и наклоняюсь ближе. Провоцирую его не только словами, но и телом.

— Вместо этого я твоя пленница.

Томас тоже наклоняется ко мне. Берёт меня за руки. Нежно касается их, не отрывая взгляда от моего.

— Я не вижу цепей на твоих запястьях.

Моё дыхание учащается, а его взгляд темнеет.

— Ты здесь уже несколько недель, — безжалостно напоминает он. — Ты поняла, как связаться с Грейсоном на второй день, но так и не сделала этого. Более того, у тебя были десятки возможностей, но ты ни разу не попросила меня отпустить тебя. Ни разу. — Он делает паузу, прежде чем продолжить. — Однажды ты сказала мне, что наши действия говорят сами за себя. Знаешь, что говорят твои?

Он даёт мне время ответить — осознать. Когда он понимает, что я этого не сделаю, — хватает меня за бёдра и усаживает к себе на колени. Я кладу руки ему на плечи, чтобы удержать равновесие. Его кожа горячая, почти такая же, как огонь, который я вижу в его глазах.