Раз и навсегда (СИ) - Резник Юлия

– Ну, так что скажешь? Не будем тянуть? Адаму тут ближе до университета.

Я снова оглянулась — на лампочки, на ель, на лежащие под навесом пледы, на мягкий свет, вытекающий из гостиной. На эту почти киношную картинку.

– Даже не знаю…

– Ну, хорош уже ломаться, а? – закатил глаза Ваха. – Мы же оба понимаем, что ты решилась.

Я тихо засмеялась. Он всегда так — прет как танк. А если чувствует, что может сказать что-то слишком личное, раздражается и ворчит. Или же вовсе обесценивает свои чувства, переводя все в шутку. Но я уже научилась слышать то, что спрятано между строк.

– А Хасан знает о твоих планах?

– Слушай, ну какая же ты все-таки вздорная баба!

– Почему? Потому что хочу понять, какую роль ты отводишь мне в своей жизни?

– Наши роли были распределены еще двадцать лет назад, – возмутился Байсаров.

– Но сейчас-то все изменилось, – справедливо заметила я.

– Мы поженимся, и все тут.

– Нет. Я не об этом вообще!

– А о чем?

– Когда ты собираешься поговорить с Хасаном?

– Когда ты поклянешься мне, что я твой единственный мужчина.

– Что ж, – сникла я. – Тогда никогда. Поехали?

Боже, он разозлился! Он так разозлился, что меня, и без того с трудом стоящую на ногах, чуть не снесло волной исходящей от него ярости. Правда, этим все и ограничилось. Сцепив зубы, Ваха подал мне руку, и мы вышли из квартиры, которая могла стать нашим новым домом, если бы я могла уступить, как всегда ему уступала. Но я не смогла. И тем самым наверняка поставила точку в его попытках спасти наши отношения.

За всю дорогу до дома Байсаров не проронил ни слова. Даже музыку не включил, с остервенением выбивая ритм пальцами по рулю… Ночь я провела в какой-то горячке. Мысли метались от одной к другой. От понимания, что мне все же надо съехать, чтобы дальше двигаться поодиночке, до непреодолимого желания подняться к нему и дать ответ на единственный волнующий его вопрос. Но я не могла себе этого позволить, потому что со временем наверняка бы возненавидела себя за слабость. За предательство той женщины, которой я стала с таким трудом.

В конечном счете я решила не оттягивать свой отъезд и со всхлипом спрятала лицо в ладонях. От этого решения мне было больно до тошноты. Этот мужчина врос в меня сильнее, чем я думала, а теперь я по-живому его выдирала. Потому что знала: если переступлю через себя сейчас, уже никогда не смогу посмотреть на себя в зеркало без отвращения.

Как-то уснула. А разбудил меня странный шум…

– Что происходит?

Из примыкающей к моей спальне небольшой гардеробной высунулась помощница по дому.

– Доброе утро. Хозяин распорядился упаковать вещи.

Мои глаза округлились. Вот так, значит, он решил меня выселить? Обалдеть. Я сглотнула болезненно распирающий глотку ком. Мышцы конвульсивно сжались.

– Весь дом на ушах. Говорят, в вашей новой квартире даже кухня не укомплектована. Зарема хотела спросить, все ли сервизы забирать, но вы еще спали. А хозяин строго-настрого запретил вас будить.

И как раз в этот момент «хозяин» заглянул ко мне в спальню.

– Хорошо, что ты проснулась. Я и представить не мог, что переезд – это такой дурдом. Скомандуешь, что надо брать, а без чего мы обойдемся? Мне надо в офис… Амина! – щелкнул пальцами, видя мою рассеянность.

– Д-да, конечно, – шепнула я.

– О, Адам… – Байсаров обернулся на заглянувшего ко мне сына. – Для тебя тоже работа найдется.

– Да я сегодня вообще-то планировал поехать с тобой в офис.

Вахид осекся, с недоверием глядя на сына. С тех пор, как они разругались, Адам как будто утратил интерес к семейному делу. И если раньше все свободное время он проводил в порту, то сейчас вообще там не появлялся. Да и в универ ходил через раз.

– Давай сегодня ты поможешь матери с переездом, а в офисе я буду ждать тебя завтра?

Голос Вахида стал чуть более хриплым, чем обычно, что выдавало, как он на самом деле взволнован.

– С переездом?

– Маме, оказывается, не нравится загородная жизнь. Я купил квартиру в центре. Тебе понравится.

– Да вообще-то я планировал съехать, – нахмурился Адам, переводя недоверчивый взгляд с отца на меня. – Вы что, помирились, что ли?

Я растерянно покосилась на Вахида.

– У всех бывают сложные времена, – буркнул тот. – Что значит – съехать?

– Мне девятнадцать. Сколько еще мне жить с мамой-папой?

– Пока не начнешь себя обеспечивать? – предположил Байсаров.

– Без проблем. Плати мне зарплату. Я же работаю.

– Адам! – воскликнула я.

– Тише, женщина, – фыркнул Байсаров, на глазах у сына обнимая меня за плечи. – Это мужские дела. Хочет парень самостоятельной жизни…

– Я к ней привык, па, – не унимался Адам.

– Так вот – хочет самостоятельной жизни, мы решим, как это организовать, правда?

– А я бы все же хотела, – стояла я на своем, – чтобы наш сын сосредоточился на учебе, а не на мыслях о том, как заработать.

– Да ты чего, мам? Я и тут, и там успею.

Я как раз обдумывала контраргументы, когда Вахид жестом фокусника достал из кармана ключ-карту.

– Как знал, что ты захочешь самостоятельной жизни, – сказал, помахав ключом в воздухе.

– Это что?

– Ключи от квартиры. Будешь жить в нашем доме, но на пару этажей ниже. Чтобы была возможность и девочку привести, и стариков проведать при случае.

– А со мной посоветоваться не судьба? – воскликнула я, опять проваливаясь в ощущение безнадеги.

– Мам! – возмутился Адам. – Ну, ты чего? Не ссорьтесь по пустякам. Вы же только что помирились!

Глава 23

Уже в квартире я поняла, что, залюбовавшись террасой, совершенно обделила своим вниманием другие комнаты! А ведь от этого полностью зависел вопрос нашего размещения. Где чья спальня – так просто здесь было не разобрать. Современные квартиры… Скажем так, не учитывали некоторых культурных особенностей. И пусть в нашем доме формально тоже не было мужской и женской половины – Вахид искренне считал это пережитком прошлого, своя отдельная комната у меня все же была: тихая, немного прохладная, всегда убранная, как я любила, и только моя. А еще были комнаты, куда я, считай, никогда не заглядывала. Кальянная с роскошными бордовыми диванами, как в борделе, кабинет с массивным антикварным столом и секретером и, как ни странно, спортзал – место, где Байсаров часами пропадал, чтобы нарастить немного мышц на свои кости и, наконец, избавиться от главного своего комплекса – чрезмерной худобы.

По большому счету дом в восемьсот квадратов позволял нам не пересекаться вовсе. Может быть, это был наш способ ужиться, как знать? Тут же все было иначе. После привычных площадей размеры огромной, в сущности, квартиры казались почти интимными. Здесь практически не было стен. Пространство словно перетекало из одного в другое. От зоны кухни через столовую в гостиную. Как тут уединишься?

В торце единственного коридора располагалась мастер-спальня, которая предполагала, что супруги ее разделят. И еще четыре комнаты поменьше да два санузла шли от него по бокам. Тесновато, учитывая, что у нас трое детей, и тот факт, что в одной из этих комнат Вахид непременно захочет обустроить для себя кабинет.

Пока я в растерянности сидела на одном-единственном распакованном наспех стуле, тупо соображая, как бы нам тут уместиться, домработница успела разобрать один из чемоданов. Другие помощники по дому расставляли технику и кухонную утварь. Гремела посуда, клацали пластиковые фиксаторы на шкафчиках. Запах новой мебели смешивался с ароматом зимы, доносящимся в приоткрытую форточку с улицы, и новым парфюмом, которым щедро опрыскали только что повешенные в спальне шторы.

– Постойте! – встрепенулась я. – Может быть, это не сюда?

Домработница округлила глаза – она уже начала развешивать мои рубашки по вешалкам.

– Сейчас позвоню Вахиду, – пробормотала я, прикладывая к уху телефон. Пальцы дрожали от усталости и чего-то ещё – неуверенности, быть может.