Греховная страсть - Хэссинджер Эми

Но книгу я продолжала искать. В отсутствие Беранже я буквально переворачивала его комнату. Я искала книгу на верхних полках с одеждой, в кресле, под крестом, в кровати под матрасом, на кухне среди посуды, я простукивала стены, может быть, у него был тайник, я даже думала приподнять половицу и поискать там, но была недостаточно сильна для этого.

И вскоре мне улыбнулась удача. Как-то, убирая у него, я увидела, что кабинет, который обычно всегда был заперт, когда он уходил, остался открытым. Вероятно, случайно. Язычок замка торчал, но не вошел в отверстие на противоположной стене. Беранже этого не заметил и ушел. Я скользнула туда, и в темноте стала ощупывать все, что попадалось мне под руку. И в верхнем ящике стола я наткнулась на что-то кожаное. Выхватив это что-то, я выскочила в его комнату и на свету разглядела, что это та самая книга, которую я так жаждала увидеть.

Я открыла книгу. Страницы были очень ветхими и ломающимися. В книге действительно говорилось о том, что уже рассказывал мне Беранже. Это был старый церковный регистр дней рождений, смертей, свадеб, который вели с 1694 по 1726 год. Первые страницы этой книги не вызывали никакого интереса. Но потом я нашла очень занимательную запись.

«В тысяча семьсот пятом году, на тридцатом дне марта, умерла в замке на этом месте Леди Д, семидесяти пяти лет, вдова сэра А.Д., казначея Франции. Она была похоронена тридцать первого числа указанного месяца в церкви этого места, и могила ее за балюстрадой».

Я закрыла книгу и снова ее открыла: в церкви этого места, и могила ее за балюстрадой. Сердце мое колотилось. Так, значит, это могила.

Я быстро направилась к церкви и нашла ту балюстраду. Она все еще находилась там, ее даже реставрировали. Я приложила ухо к камню, словно могла услышать голос мертвеца, доносившийся из нее, но, конечно же, ничего не услышала. Я хотела отодвинуть камень, прощупала всю его поверхность, но не нашла, за что зацепиться. Я подумала, что, если там могила, значит, там есть полость, может, я смогу сдвинуть камень, продавить его внутрь. Я налегла на него, но он мне не поддался. Тогда я стала вспоминать, что я читала о тех годах. Я читала, что «меровингиане» часто делали так. В книгах про них я нередко встречала упоминания о различных жестокостях и даже о том, что они использовали человеческие кости в качестве фундаментов для возведения своих построек. Может, и наша церковь построена на костях?

Я снова открыла регистр и стала искать еще какие-либо упоминания о захоронениях в этих местах, но не нашла больше ничего. Почему же эта могила просуществовала здесь более ста лет?

И каков же Беранже! Теперь мне ясно, что он скрывал от меня. Он знал, что здесь могила. Он знал это. Он же сам мне сказал, что прочитал книгу от корки до корки. Не мог же он быть таким невнимательным, чтобы не заметить этого и не сказать мне об этом. Нет, он нарочно мне об этом не сказал. Он знал о могиле, это точно. Что же он скрывает от меня? Почему он спрятал книгу так старательно? Чего он боится?

Будь он дома, я засыпала бы его вопросами. Но его не было. Как бы я хотела, чтобы мадам оказалась бы здесь сейчас. Я отнесла бы ей эту книгу, рассказала бы про могилу, спросила бы о Темпле и вообще выяснила бы все, что меня так интересует. Я бы даже могла привести ее в церковь и попросить помочь отодвинуть камень и посмотреть, что же там лежит. Но мадам уехала давным-давно, и я уже начала сомневаться, вернется ли она когда-нибудь. И мне пришлось довольствоваться лишь теми знаниями по истории нашей деревушки, которые оставались в моей памяти.

Но в один из дней я подумала, что здесь осталась библиотека мадам и, если мне удастся получить разрешение мэра, то, возможно, я смогу пользоваться ею и смогу найти то, что ищу.

Мэр сильно изменился с того момента, как уехала мадам. Все свое свободное время он проводил в таверне, а когда он напивался, то там же и засыпал. Со стороны казалось, что он совершенно перестал заниматься своими делами в отсутствие жены, но когда кто-то пытался осторожно намекнуть ему на это, он лишь смеялся в ответ.

Я и не удивилась тому, что, когда пришла к замку спросить о мэре, мадам Сью сказала мне, что он в таверне. Я была несколько сконфужена тем, что мне придется искать его там, ведь никогда прежде я не позволяла себе входить туда. Это было место для мужчин, и только мадам Жанна, жена владельца, могла бывать там. Но, поскольку было еще утро, я предположила, что там пока никого нет.

Внутри было темно, и только скудный свет проникал сквозь просветы в ставнях. В помещении пахло спертым воздухом, табаком и вином. Посреди комнаты стояло несколько столов, на них были водружены перевернутые стулья, стаканы и бокалы были аккуратно убраны на специальные полочки. Поначалу помещение показалось совершенно пустым, но потом, когда глаза привыкли к темноте, я заметила мужчину, спавшего на полу, рядом со стойкой.

Это и был мэр. Его плащ был грязным и мятым, шляпа скатилась с головы и валялась на полу. Даже на таком расстоянии чувствовалось, что выпил он немало: от него невыносимо разило спиртным.

Я прошла дальше и столкнулась с хозяином таверны, свежевыбритым и бодрым. Он удивился, увидев меня, однако поприветствовал вежливо:

— О, здравствуй, Мари, что могу сделать для тебя? — Он проследил за моим взглядом, я смотрела на мэра. — Ты пришла посмотреть на месье мэра? Так вон же он! — И направился к мэру. Он растряс его и поставил на ноги. Но мэр никак не хотел вставать.

— Ну, давай те же, месье, уже утро, пора вставать, да и леди вот пришла, видно, ей надо с вами поговорить. Просыпайтесь! — продолжал он почти кричать на него.

Ворча, мэр наконец-то открыл глаза и уставился на меня, совершенно непонимающим взглядом.

— Простите меня, месье, я не хотела беспокоить вас.

— Ничего, ничего, все в порядке, — пробормотал он.

Мы сели за один из столов, и он заговорил:

— Видите ли, я так скучаю по своей жене, — сказал он, смеясь над тем, что я чувствую себя неуютно в такой ситуации. — Мужчина без женщины — все равно что бездомный. Никому я не нужен, никто за мной не смотрит, никто не заботится обо мне. Я так одинок.

— Но вы же в деревне.

— Я не нужен этой деревне. Все вполне могут справиться с тем, что делаю я, — наклеить пару марок, подписать несколько бумаг или написать пару писем. Вот, Бенсон, хозяин таверны, был бы хорошим мэром.

— Но не таким хорошим, как вы, — ответил Бенсон.

— Ну, тогда вы, Мари.

— Нет, месье.

— Вы, наверное, думаете, что я слабый? И вы не ошиблись, я слаб. Я хочу, чтобы моя жена вернулась домой. Почему она не возвращается ко мне?

— Месье… — Я начала чувствовать себя еще более неловко от таких откровенных разговоров.

— Я вам скажу почему. Ей не нужны люди, ей они неинтересны. Она находит утешение не в них, а в своих многочисленных книгах. Я должен был знать, что она никогда не изменится, но я надеялся, что когда-нибудь у нее появятся дети и они изменят ее: она станет такой же заботливой и ласковой, как другие женщины. И что теперь? Женщиной стал я. Я плачу каждый день по любимой, которая не возвращается ко мне. — И он вдруг расхохотался.

— Мария пришла сюда спросить вас о чем-то, — напомнил ему Бенсон.

— Все в порядке, я могу прийти и в другое время.

— Нет, — рыкнул он, хватая меня за руку и заставляя снова сесть за стол. — Сядьте и говорите, чем могу вам служить, мадемуазель.

— Да нет, ну правда. Я приду в другой раз. — Я смотрела на Бенсона, надеясь на его помощь.

— Это только моя вина, конечно же, — продолжал мэр, — она не хотела, чтобы я следовал за ней сюда. Мне надо было слушать свою мать. Она предупреждала меня. Ха! Маму. Кто это слушает маму, да еще в молодости. А моя жена в молодости была так же прекрасна, как сейчас вы, Мари.

— Что значит следовать за ней сюда? — спросила я. — Я думала, она приехала сюда, чтобы быть с вами, после смерти ее отца.