Любовь на краю света - Крамер Ирмгард

Я бросила ему вслед задумчивый взгляд и вернулась в свою комнату. Вся легкость и счастье сегодняшнего утра исчезли, и свинцовая тяжесть сковала мои кости. Почему прекрасные моменты моей жизни всегда так коротки? У меня было ощущение, что у меня внутри сидит маленький подлый чертик, который, смеясь, нажимает на рычаг катастрофы всякий раз, как только появляется малейший намек на счастье.

Теперь я больше не могла избавиться от мысли, что кто-то украл письмо. Это должна быть сестра Фиделис. Сто процентов. За последние дни я узнала, где была ее комната. Должна ли я войти в нее и проверить свое предположение? И нет ли там также камер? Кошмар. Я еще раз обыскала все, но письма нигде не было.

Я уже давно не знала, во что верить и что думать.

Со своего балкона я могла видеть, как Ной и его крестный с черепашьей скоростью прогуливались вблизи озера. Они разговаривали друг с другом. Я хотела узнать о чем. Рассказал ли Ной ему обо мне?

Каждой клеточкой своего тела я страстно желала быть рядом с ним и спросила себя, когда же появится такая возможность. Я хотела бы этой ночью повторить все еще раз.

Аромат снизу достиг до меня: Ансельм жарил мясо кабана. Когда мы сели за стол, я пожалела о своем решении не есть мясо. Однако я удержалась от этого и взяла пшеничные хлебцы, которые Ансельм приготовил специально для меня, и с интересом смотрела, как Адамс расправлялся с третьим блюдом. При этом он выпил бутылку красного вина, и цвет его лица становился все ближе к цвету его рубашки.

После еды ему непременно были нужны два или три бокала граппы и несколько эспрессо.

— Я должен сообщить вам кое-что неприятное, — сказал он, когда разобрался с едой.

Несмотря на некоторую тяжесть после плотного обеда, все оживились.

— К сожалению, я не смогу присутствовать на дне рождения Ноя. — Он положил руку на плечо Ноя. — Я хотел сказать тебе это уже на берегу озера, но… как бы сказать… мне сложно, я бы действительно очень хотел быть здесь.

— Жаль, — сказал Ной.

— Действительно очень, очень жаль, — сказала сестра Фиделис, которая и в самом деле выглядела разочарованной.

Вероятно, то, что Адамс, поднявшись наверх, подошел к дивану и положил конверт из бумаги ручной работы на комод рядом с подсвечником, должно было казаться чем-то не слишком значительным, но мне было ясно, насколько важным должно быть его содержимое.

— Открыть в день рождения, — сказал Адамс и при этом, лукаво улыбаясь, поднял указательный палец перед лицом Ноя, как будто он мог видеть это.

Адамсу это было безразлично, а мне — нет: я считала несправедливым, что, кроме звуков и запахов, у нас нет иной возможности общаться друг с другом. Если уж нам невозможно было касаться друг друга, потому что между нами постоянно кто-то был, то было бы нормально, если бы мы могли видеть друг друга. Но в этом доме не было ничего нормального.

Я вышла, сказав, что мне нужно отлучиться в туалет. Войдя в прихожую, я глубоко вздохнула: мне не хотелось в туалет, просто я больше не могла находиться в одной комнате с Ноем, таким близким и далеким одновременно. Дверная ручка конторы сестры Фиделис попалась мне на глаза — желание зайти в нее стало непреодолимым.

Конечно, дверь была заперта, но я вспомнила, как однажды сестра Фиделис достала ключ из-за картины, на которой изображена сцена охоты. Дрожащей рукой я подвинула картину, нащупала ключ на небольшом гвозде, вытащила его и вставила в замок. Мое сердце начало биться сильнее, когда я подходила к ее письменному столу. Отчетливо был слышен каждый шаг. Быстро попробовав открыть один за другим разные ящики, я поняла, что большинство из них были закрыты. В одном она хранила счета. Я пролистала их, но не нашла ничего подозрительного. В другом ящике лежало несколько маленьких, пустых стеклянных флаконов с красными пипетками. Я осмотрела их. Это были глазные капли.

Наугад я открыла фолиант, который лежал на столе. «Карфаген: взлет и падение великой державы». Тут же оказалась толстая тетрадь. «Ной 785», — было написано на обложке. Это был своего рода дневник. К сожалению, в нем было только четыре или пять записей. Они были написаны от руки, разборчивым почерком и отмечены датами. Вчера она записала: «Он меняется на глазах. Что-то происходит с ним. Это Ирина Павлова. Учительница по плаванию вскружила ему голову. Он делает все, чтобы обмануть меня, показать, что она не нравится ему, но моя интуиция подсказывает мне обратное. Так больше не может продолжаться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ему нужен покой».

24

Солнце садилось, проливая свет на стволы деревьев, между которыми внезапно показался Ной. Его волосы были растрепаны. Он выглядел заспанным.

— Я здесь, — крикнула я ему. Я не могла вспомнить, как пришла в лес и сколько времени сидела здесь. Мои мысли были настолько заняты Ноем и прошлой ночью, что я уже не понимала, что происходило за пределами моей головы.

Улыбка пробежала по его лицу. Он искал меня? Слишком много времени прошло, прежде чем он подошел ко мне. Ветка ударила его по лицу, он споткнулся о корень, поскольку также не мог дождаться нашей встречи и торопился. Я вскочила, побежала ему навстречу. Мы крепко обнялись и поцеловались, лаская друг друга.

— Где ты была? — спросил он и крепко прижал меня к себе. За ушами у него хорошо пахло. Не знаю, от кого еще исходил такой аромат. Наверное, от новорожденных.

— Я соскучилась по тебе… не сдержалась… с тобой в одной комнате… весь день… мне было страшно без тебя, — говорила я, задыхаясь.

Ной убрал волосы с моей шеи и прикоснулся к ней губами. Я слышала, что он засмеялся.

— Я тоже по тебе скучал, но наберись терпения. Все будет хорошо.

Я почувствовала себя глупой. Откуда в нем была эта уверенность? Но чем дольше мы были вместе, тем больше я успокаивалась.

— Почему ты улыбаешься? — спросил он.

— Из-за маленького чертика, который живет во мне, — сказала я как пьяная. — Сейчас он скачет, как дьявол, потому что не может помешать моему счастью, когда ты рядом со мной.

Ной остановился.

— Не думай об этом, — сказала я, — просто будь со мной и обними меня покрепче.

— Хорошо, — прошептал он.

Я запустила руки в его густые волосы и сделала несколько глубоких вдохов. Мне хотелось проглотить его, чтобы больше никто не мог отнять его у меня. Ной поцеловал мои ладони и нежно отстранился от меня.

— Пойдем, я покажу тебе мое любимое место, — сказал он и потянул меня за собой.

Широкая протоптанная дорожка свидетельствовала о том, что он часто ходил здесь. Протянутой рукой он исследовал местность, ощупывая одно дерево за другим; иногда его ноги запутывались в колючках, но он быстро освобождался и продолжал идти вперед. Я шла за ним, стараясь не запутаться в зарослях. Лес становился все гуще. Вдруг Ной остановился, нагнулся и приложил указательный палец к губам.

Где-то вдалеке послышался шум мотора.

— Виктор едет назад, — прошептал он. — Мой крестный уехал в город.

Мы подождали, пока звук мотора полностью смолкнет, и продолжили двигаться дальше, наверх, потом вниз, через ручей.

— Это здесь, — сказал он и повел меня вокруг гигантского ствола дерева с большим дуплом, вокруг которого, подобно ковру, расстилалась сухая листва.

— Заходи, — сказал он, уселся в дупле и протянул мне обе руки. Я села перед ним, и он обнял меня сзади. Было темно, пахло смолой, хвоей, мхом и грибами. Внутренняя сторона дупла была гладкой и чистой. Если бы снаружи разразилась сильная гроза, то мы были в тепле. Гроза была бы сейчас кстати. Я хотела дождя. Некоторое время мы слушали дыхание друг друга, стук наших сердец, бьющихся в унисон. Еще никогда я не чувствовала себя так спокойно. Ной был теплым. От него хорошо пахло. Он крепко держал меня. Я хотела, чтобы это длилось бесконечно.

— Ты сомневаешься? — спросил он осторожно, будто опасаясь, что от его слов может рухнуть дерево.

— Что ты имеешь в виду?