Наталья Светлова - Научиться дышать
— Да, — выдохнула девушка и собралась с силами для следующих слов.
— Садись на колени и продолжай свою речь.
— К тебе?
Волков помог ей без лишних слов пересесть к нему на колени, и Ирина не удержалась от того, чтобы обнять Ивана, прижимаясь головой к его шее. Он же пытался убедить себя, что все дело в том, что она может заболеть, если будет сидеть на холодном, поэтому он так поступил. Но от голоса совести и разума, как и от налоговой, не скрыться. Хотел почувствовать ее невесомое тельце рядом, знал, что она обнимет его, жаждал ее тончайших флюидов симпатии.
— Я хочу попытаться создать с тобой отношения. Я отказываюсь от своей прежней жизни, от платьев и машин, слуг в доме, вообще от всего. Твое предложение еще в силе?
Она сжалась, словно собака, увидевшая поднятую для удара руку. Сердце Ивана дрогнуло. Разве может он ей отказать, когда и сам хочет ее ласки и тепла? Чего греха таить — хочет ее.
— Ты все обдумала, Ира? Потому что если ты переедешь ко мне жить, скажем, завтра или послезавтра…
— Сегодня! — снова выкрикнула она и виновато опустила голову, усиленно высматривая в сером, испещренном трещинами и отколотыми кусочками асфальте что-то неведомое даже ей самой.
— Тем более, — продолжил Волков. — Тебе придется завтра с утра мне уже завтрак готовить, убирать дома, ломать голову, что же приготовить на ужин…
— Я согласна на все твои условия. И завтрак готовить, и работать, и без платьев жить. На все!
Иван смотрел на нее с доброй усмешкой в глазах. Сейчас она виделась ему девочкой, напуганной лесным чудищем, которое решило отобрать у нее все любимые игрушки, а взамен предлагает себя, уродливое исчадье ада.
— Ну ты дуреха, — ласково пожурил он ее и чмокнул в красный, замерзший носик. — Я тогда был очень зол. Очень. Я погорячился со своими условиями.
— То есть платья можно будет взять? — замерцала счастьем она.
— Можно. И мужчина, любящий свою женщину, всегда приложит все усилия, чтобы покупать ей лучшие платья. Поэтому не думай, что я заставлю тебя ходить в лохмотьях, как Золушку, и чистить ковры в своей квартире. Просто наша жизнь будет немного отличаться от твоей, прежней, но только по количеству выкидываемых на ветер денег.
Ирина хлопала в ладоши и громко радовалась. Не так все оказалось и страшно! Пока. Она перестала ликовать и посмотрела на Волкова. К черту платья! Разве сравнятся они с его глазами — яркими голубыми, нефритовыми точками, с его щетиной, чернеющей на бледном лице, с ним всем, ее Волчарой?
Их лица оказались на одном уровне, и ее губы накрыли его, точно сладкую мякоть персика или сливы, втягивая в себя все наслаждение, эйфорию, смакуя удовольствие целовать его. Ветер кружил вокруг них, обрушивая на их головы свои проклятия, но поцелуй не прекращался. И словно весь мир замер. Вымер. Исчез и растворился.
Волков сильнее сдавил ее узенькую талию и притянул к себе, ощущая, как разрываются ветхие канаты самообладания в душе. Ирина еле слышно застонала и потерлась об него, слетая с рельсов, словно высокоскоростной поезд. Она знала, что прощена. Его губы не целовали бы ее так требовательно и глубоко, не пускали бы ее язычок хозяйничать на чужой территории.
— Может, домой, на чашечку чая? — прошептала Ирина, имея в виду его квартиру, которая обязательно станет ее домом.
— Можно и так. Только на десерт я хочу что-то повкуснее пирожного…
Девушка хихикнула, понимая его сексуальные намеки. Как же стало под одеждой жарко и тесно. Каждая клеточка ее тела горела, раскалилась добела, вымаливая его касаний.
Их романтическую идиллию прервал звонок матери, которая с ног сбилась в поисках ее. Господи, совсем забыла про реальную жизнь, улетев в мечты о жизни с Ваней. Пообещав матери заскочить домой, она отключилась.
— Заедем ко мне сначала? Я поставлю мать в известность о своем решении.
Решение было принято, и она гордилась собой. Было стыдно признаться, но глубоко в душе, в самых-самых ее далеких пластах, вертелось предательское: «Ты всегда сможешь вернуться назад».
Окрыленная своей смелостью, которая открыла ей дверь в мир жарких поцелуев и пламенных прикосновений Вани, она и не думала о том, что дома может встретить непонимание со стороны матери. Отец поддержал ее, этого было достаточно. А вот Волков не был так наивен и всю дорогу до особняка Вересовых репетировал речь о том, что он сможет сделать Ирину счастливой. Но кто же знал, что сказать ему не дадут…
— Почему ты с ним, дочь?! — накинулась на нее как волк на молодую овечку мать. — Что вы делали? У тебя щеки горят!
Как же далека была головокружительная, сумасбродная, шальная юность ее матери. Как же сильно годы стирают людям память о том, какими они были, какие чудачества вытворяли. Годы пожирают все на своем пути, съедают оригинальность идей, дерзость поступков, новизну слов и признаний. Ее мать уже и не помнила, что когда-то была точно такой же: влюбленной, парящей в облаках, не желающей спускаться вниз ни при каких обстоятельствах. Как говорится: «И пусть весь мир подождет».
— Я с ним потому, что хочу, мам, — просто ответила Ирина. — И я переезжаю к Ване.
Лицо Оксаны Дмитриевны перекосилось в праведном гневе. Она не верила услышанному. Да что за чертовщина происходит в голове ее дочери?!
— Ирка чудит в последнее время ужасно, — усмехнулась с верхнего этажа Дарина и скрылась в комнатах.
— Ира, прекращай дурить. Проходи в дом, потом поговорим, — настаивала мать, упрямо игнорируя слова дочери.
Волков даже не пытался что-то сказать: явно его мнение не имеет здесь авторитета. Ему было очень любопытно, как поступит Ира. Во второй раз жизнь ставит ее перед тяжелым выбором. Станут ли ее слова в итоге поступками или все так и зависнет на уровне «хотелок»?
— Нет, мам, я переезжаю к нему сейчас. Возьму только самые необходимые вещи, — с нажимом повторила девушка, прокручивая в голове фразу «ты всегда сможешь вернуться назад».
Женщина поняла, что от молодой влюбленной девчонки сейчас ничего не добьешься. Она за ним под пули пойдет, пока эта анестезия чувств не пройдет, и снова не заработает рациональный мозг, а не глупое сердце.
— Хорошо. Воля твоя. Ступай, Ира, — произнесла мать и вскинула голову, лукаво прищурившись. — Надеюсь, ты поставила своего избранника в известность о причинах твоей обездвиженности.
Иван перевел взгляд на Ирину. Еще сюрпризы? Та побледнела, потом позеленела, в конечном счете лицо стало напоминать грязную палитру художника.
— Ваня, помоги мне собрать вещи, пожалуйста.
Они сделали это быстро и молча. Но он не мог не заметить ее дрожащих рук и того, как Ирина отводила каждый раз глаза, когда они оказывались в непосредственной близости. Ему совсем не понравились слова ее матери… Уж не делает ли он ошибку, заключая этот союз?..
