Вера Колочкова - Зов Сирены
— А ты не суди людей по себе, Кирка. Я понимаю, как тебе тяжело, но все равно… Это самая большая ошибка — по себе судить. Все люди разные, у всякого свои тараканы в голове.
— И все равно! Кроме тараканов еще ведь инстинкт есть, на всех одинаковый! Неужели ему неинтересно? Ведь должно же что-то такое быть… Как это называется? Зов крови…
— Ему было шестнадцать лет, Кирка. Сделай на это скидку. Дурак еще был. Пацан.
— Ну да, пацан. Это я понимаю. Но потом же в мужика вырос!
— Значит, был маленький дурак, а потом стал большой дурак. Ничего не поделаешь, такая простая арифметика. Значит, не надо и переживать по этому поводу.
— Ага, вам хорошо говорить… А у меня не получается, чтоб не переживать. Тем более я все равно этого не понимаю! Вот если я, к примеру, рожу ребенка в шестнадцать лет…
— Да упаси Будда, Кирка… Не родишь, не бойся.
— Да не придирайтесь к словам, я ж не о том. Ну, девушка моя если родит… Ведь если посчитать, осталось всего ничего! Мне сейчас тринадцать, и через каких-нибудь, допустим, три года…
— Постой, постой! У тебя что, уже и девушка есть?
— Нет пока. Но я ж не о том хочу сказать. Что вы меня перебиваете все время?
— Да понял я, понял, Кирка, что ты хочешь сказать. Только ты это, знаешь… Не проговаривай вслух такие вещи, не торопи вселенную. И не заглядывай так далеко, а то накаркаешь! Притащишь матери в подоле… Вот ей весело будет, а? И без того жизнь не сахар, как я понял.
— Ну да… Не сахар, конечно… Здесь вы правы…
— А хочешь, десерт закажем, Кирка? Подсластим жизнь? Не помнишь, как звучит десерт по-английски?
— Не-а, не помню. У меня с английским как-то не очень. И в школе я не отличник, природа на мне отдохнула. О! А вон и мама идет, сейчас мы у нее про десерт и спросим…
— Где? Не вижу…
— Да вон же она! Дорогу по зебре переходит! Не узнали, что ли?
— Нет…
Митя и впрямь не узнал Вику. И немудрено было…
Да, все-таки не был дураком тот, кто придумал этот постулат, давно набивший оскомину — встречают, мол, по одежке. Как его ни опровергай и ни пытайся выдвинуть на первый план другие человеческие ценности, а пресловутая «одежка» свое дело знает. Ну что, казалось бы, особенного в том, что женщина сменила один свитерок на другой? Свитерок — он и в Африке свитерок! Ан нет… Есть, есть две большие разницы в двух свитерках, как сказали бы, к примеру, в той же Одессе…
— Привет! Вы уже пообедали, да? Кирка, чего ты на меня уставился, прекрати! Ну да, я сразу надела обновки. А что, нельзя?
— Да почему? Наоборот… Какая ты у меня красивая, мам!..
— Ой, да перестань! Хотя, черт возьми, приятно от сына слышать… Но все равно — перестань, Кирка, слышишь?
— И джинсы классные, по фигуре… И ноги такие длинные стали… Да ты вообще клевая, мам!
— Кирка, я тебя умоляю… Ты хочешь, чтоб я сквозь землю провалилась, да?
— Ты Дмитрия, что ли, стесняешься? Так и ему тоже нравится! Да он тебя вообще не узнал, если честно!
— Никого я не стесняюсь, вот еще… Просто переодеваться некогда было, там в примерочную очередь была… Зачем людям ждать, когда я туда-обратно переоденусь, правда? Ну, я и вышла в обновках. И сразу в кассу.
— Вам очень идет, Вика. Правда. И джинсы, и свитер отлично сидят. Поздравляю с удачными покупками.
Митя и сам удивился, как душевно прозвучал комплимент. И еще больше удивился тому, какой радостью вспыхнули Викины глаза под стеклами очков. И даже не радостью, а облегчением вспыхнули, будто она ждала его положительной оценки.
— Ой, как я рада, правда… А то, знаете, как неловко! Иду и чувствую себя дурацкой героиней. Людмилой Прокофьевной из рязановской комедии, помните? Как она выкатилась перед Новосельцевым в нарядном платье… И как задергалась нервно — мне все это не идет, да? Вот и я так же, наверное… Смешно, ей-богу…
— Да бросьте, Вика! Вроде я не похож на того Новосельцева. Или похож?
— Нет, нет, что вы… Я ж не к тому… Я просто хотела сказать, что не умею с одеждой. То есть не умею правильно и красиво одеться…
— Все вы умеете, Вика. У вас все отлично получилось.
— Да? Ой, я очень рада… Знаете, когда все время приходится носить форму, интерес к другой одежде теряется. Или форма, или белый халат, особого выбора не бывает.
— А какую форму вы носите, если не секрет? Где вы работаете?
— В лаборатории криминалистических экспертиз.
— Ого!..
— Ну да, звучит сурово. А на самом деле работа как работа. Очень много работы. Я на почерковедении специализируюсь. Бывает, по десять часов подряд перед монитором торчу, пока глаз окончательно не замылится. Домой прихожу и падаю спать как убитая. Кирка вон сам себе на ужин пельмени варит. Тут не до нарядов, сами понимаете…
— Да ладно, мам, чего ты прибедняешься, — пробубнил Кирка, глядя исподлобья на мать. — Пельмени — классная еда! Тем более тетя Катя часто приезжает, обед готовит…
— Ну да, без тети Кати мы бы точно пропали. Это подруга моей мамы — тетя Катя. Очень душевная женщина, часто нас выручает, — пояснила Вика торопливо. Потом вздохнула, протянула руку, пригладила рыжий вихорок над Киркиным лбом, помолчала немного. — Да, так и живем… И хорошо живем, я считаю. Не хуже, чем другие живут. Правда, сынок? — И добавила зачем-то: — А Киркин отец был офицером. Он погиб…
Кирка прикусил губу, глянул на Митю умоляюще — не выдавайте меня! Но Митя успокоил его взглядом: конечно. И разговоров не может быть. А чтобы выскочить из неловкой темы, спросил озабоченно:
— А мы на автобус не опоздаем, друзья?
— Ой, правда, — засуетилась Вика, глянув на часы. — Идемте скорее. Кирка, ты наелся?
— Да, мам.
— А денег хватило?
— Да хватило, хватило… Идем уже, а то и впрямь опоздаем.
Потом, сидя в автобусе и глядя на расстилающиеся за окном пасторальные картинки, Митя вспоминал их с Киркой разговор. Смешные они оба, и мать, и сын. Хотя смешного в их судьбе мало, конечно. Но судьба — она у всякого своя. Посочувствовать можно, а изменить чужую судьбу никто не в силах. Тут бы со своей судьбой разобраться.
Из грустной задумчивости его вывел спасительный голос гида Валентины, зашелестел успокаивающе:
— …Через два часа мы въедем на территорию Бельгии, друзья. Поздно вечером прибудем на ночевку в отель, а утром нас ждет очень интересная экскурсия по Брюсселю. Отдыхайте пока.
* * *Бельгия встретила неприветливо — хмурым дождевым небом. Отель, где они должны были провести ночь, тоже выглядел не очень приветливо — двухэтажное серое зданьице, окруженное квадратно подстриженными кустами. Но внутри оказался неожиданно просторный холл и много света, и где-то вдали слышалась негромкая приятная музыка. И дежурная на ресепшен была привычно вышколенной, без проволочек выдала всем ключи от номеров.
