Пенелопа Дуглас - Агрессор
проседью волосы до плеч она обычно оставляла распущенными.
Благодаря здоровому питанию и упражнениям бабушка оставалась
подтянутой, счастливой и энергичной. Ее стиль был эклектичен. Я
видела, как она иногда комбинировала классические брючные
костюмы с футболками Rolling Stones.
– Рассказывай, как дела в школе? – спросила бабушка, промывая
листья салата.
– Нормально.
Кровать была уже так близко, а мой организм слишком вял, чтобы
выложить ей всю правду.
Но бабуля подняла глаза, и закрыла воду.
– Что случилось? – Она дышала через нос. Плохой знак. Эта
женщина знала меня слишком хорошо.
– Ничего не случилось. Я же сказала, все нормально.
Пожалуйста, только не расспрашивай.
Она прищурилась.
– Когда ты счастлива, то выкладываешь мне все – про домашние
задания, научный кружок, Францию, беговой клуб…
– Со мной все в полном порядке, – перебила я, проведя рукой по
лбу. – День выдался тяжелый, только и всего. Я проспала и встала не с
той ноги. Во сколько ты приехала?
Бабушка приподняла идеальной формы бровь на смену темы, но
допытываться не стала.
– В районе полудня. Думала, приеду пораньше, чтобы прибраться и
запустить стирку… – Она не договорила, взмахнув рукой. – Но у тебя, похоже, все под контролем.
– Ну, у меня были хорошие учителя. Не думай, что я не рада твоему
приезду, но тебе действительно не о чем беспокоиться. Я отлично
справляюсь.
– Это хорошо, – нахмурившись, бабуля продолжила: – Даже
отлично. Ты ведь в следующем году уедешь в Нью-Йорк одна. Я
переживаю, но при виде того, как ты самостоятельно управляешься с
домом и собой, становится немного легче. Полагаю, мы с твоим отцом
тебе уже не очень нужны.
– Я бы так не сказала. Мои кулинарные навыки оставляют желать
лучшего, поэтому с тобой я буду питаться лучше!
Я хихикнула, когда она тряхнула пучком зелени, обрызгав меня
каплями воды.
– Эй! – Смеясь, я взяла бумажные полотенца со стойки и
промокнула лицо.
Чувствуя себя лучше, подскочила со стула, чтобы помочь с ужином.
Бабушка приготовила салат, пасту и тушеные грибы. Я сделала
аппетитный чесночный хлеб – единственную вещь, требовавшую
использования духовки. Остальная часть моей диеты включала в себя
все, что можно разогреть в микроволновке. Накрыв стол на заднем
дворе, бабуля включила какую-то атмосферную музыку, с которой мы
обе согласились.
– Значит, по-твоему, мне удастся поступить в Колумбийский? –
спросила я, наполняя наши тарелки.
– У меня чутье на такие вещи.
– Ага, еще у тебя было чутье, что мой первый поцелуй станет
грандиозным. Нам обеим известно, что в итоге вышло, – пошутила я, наслаждаясь моментом. Еда выглядела великолепно. От легкого
ветерка шелестела листва на деревьях, вокруг стола ощущался аромат
роз.
Бабушка засмеялась, едва не подавившись вином.
– Знаешь, – она подняла палец, – по справедливости говоря, я не
ожидала, что ты поцелуешься с тем, кого едва знаешь. Мне казалось, это будет тот соседский мальчик.
Джаред.
У меня вытянулось лицо при упоминании о нем. Далекие
воспоминания о несбывшихся мечтах про Джареда всколыхнулись в
голове. Раньше мне так часто хотелось его поцеловать.
– Наше общение в детстве не означало, что мы друг другу
нравились. Мы просто были друзьями, – пробубнила я, сдвинув брови
от недовольства. Беседа была приятной, пока речь не зашла о
Джареде.
– Да, но помимо этого были и другие признаки. – Бабушкино
задумчивое выражение подначивало меня вновь сменить тему
разговора. – Я на многое обращала внимание. Как вы всегда склоняли
головы друг к другу, как он смотрел на тебя, когда ты не замечала… как
он пробирался к тебе в комнату на ночевки.
Последнюю фразу она произнесла медленно; ее проницательный
взгляд высмеивал мое удивленное выражение. Ох, черт!
– Ты ведь не думала, что я об этом не знала? – спросила бабуля.
Естественно, я понятия не имела, что она об этом знала! С самого
начала нашей дружбы, Джаред взбирался по дереву на мой балкон. Он
оставался редко, только когда его мама пила и ему хотелось от этого
отвлечься. У меня уже тогда была огромная кровать, и нам было
вполне комфортно, каждому на своем месте, хотя Джаред умудрялся
во сне взять меня за руку.
– Ну, теперь тебе не о чем волноваться. Мы больше не дружим. –
Накрутив пасту на вилку, я набила себе рот, надеясь, что тема будет
закрыта.
– Как он относится к тебе сейчас, после возвращения?
Все еще с полным ртом, я закатила глаза и покачала головой,
указывая, что между нами по-прежнему все плохо, и что не хочу это
обсуждать.
– Ты пробовала поговорить с ним, как я советовала? –
поинтересовалась бабушка, принимаясь за салат.
– Бабуль, я даже пытаться не хочу. Мы были друзьями когда-то;
больше нет. Я по этому поводу не горюю, – соврала я.
– Тэйт, я знаю, что тебе больно. Он ведет себя как настоящая
задница.
– Серьезно, мне все равно. Даже будь мне больно, я уж точно не
позволила бы ему это увидеть. Он поступал со мной ужасно, и если ему
для удовлетворения нужны мои слезы, пусть пострадает. Он не
заслуживает моего внимания.
Бабушка положила вилку с наколотым листом салата на свою пасту.
– Татум, ты говоришь словами своей матери.
Я посмотрела ей в глаза, шокированная ее раздраженным тоном.
– Милая, я любила твою маму. Мы все любили. И я знаю, она из
лучших побуждений старалась научить тебя, как оставаться сильной, потому что ее не будет рядом в тяжкие времена. Но, детка, позволить
себе быть уязвимой – не всегда значит проявить слабость. Иногда это
осознанное решение, чтобы вывести другого человека на разговор.
Пусть бабушкины слова звучали разумно, но от идеи об откровенной
беседе с Джаредом у меня срабатывал рвотный рефлекс. Я чувствовала
себя отвратительно после того, что наговорила ему сегодня, только это
не сотрет воспоминания о его неприятных поступках из моей памяти.
