Екатерина Вильмонт - Танцы с Варежкой
— Станислав Ильич! Поздравляю Вас!
Он заскрипел зубами. К нему почти бежала Даша Деникина, за нею с презрительным видом шел Максим Шевелев.
— Ой, Станислав Ильич, я так за вас рада! Можно я вас поцелую?
И, не дожидаясь разрешения, Даша поднялась на цыпочках и чмокнула его в подбородок.
— Стас, прими мои поздравления, — подоспел Максим. — А что это ты смываешься? Или тебя этот отстойный романсик достал? Она вообще очень провинциальная, твоя Варежка, такое безвкусное блядство…
Стас уже замахнулся, но кто-то сзади схватил его за руку.
— Какого черта? — зарычал Стас.
— Уймись!
Стас узнал отца. Тот стоял рядом с милой молодой женщиной.
Максим с Дашей уже ретировались.
— Поздравляю, сын! Ты, как всегда, молодец и добрый молодец. Чуть не сокрушил какого-то парня… Ну, привет! Может, обнимемся?
Стас помедлил мгновение и обнял отца. Тот похлопал его по спине.
— Вот, познакомьтесь… Машенька, это мой сын…
Женщина улыбнулась и протянула Стасу руку:
— Кто ж не знает твоего сына? Примите мои поздравления, Стас!
Он взял с диванчика букет и протянул его Маше.
— Спасибо! Я рада… Приезжайте к нам в гости.
— Правда, Стас, мы живем на даче.
— Знаю.
Тут подошел Денис.
— О, Илья Геннадьевич!
— Дениска, ты? Рад видеть! Ишь какой стал! Маша, это школьный друг Стаса, Денис Воробьев. Знала бы ты, что эта парочка вытворяла в школе… Такое хулиганье было! Один раз, классе в седьмом, что ли, они в знак протеста против учительницы физики намазали ей стул клеем.
— Это была учительница химии, — со смехом поправил отца Стас.
— Жуткая вредина и подлюка! — припомнил Денис.
— Вас из школы не выгнали? — полюбопытствовала Маша.
— Чуть было не выгнали, но чего мне это стоило… — возвел глаза к небу Илья Геннадьевич.
— Вы тогда классно меня тоже отмазали, — сказал Денис, — а то мама бы не пережила… Мне и так досталось будьте-нате…
— Вот что, ребята, есть у меня подозрение, что вы собирались вдвоем обмыть этого истукана, — Илья Геннадьевич кивнул на статуэтку. — Это нехорошо, посему предлагаю сейчас всем вместе закатиться в какой-нибудь ресторанчик и отметить событие. Машуня, ты не против?
— Я за! — искренне воскликнула Маша. — Тем более вам есть что вспомнить, а мне интересно послушать! Заодно отметим и наше со Стасом знакомство!
Она милая, я, кажется, понимаю отца… А он все понял и боится, что я сейчас напьюсь как свинья… Ну что ж, я даже рад… Он все-таки мне отец и я его люблю…
— Я согласен. Денька, а ты?
— И я!
— Надюха, пошли к Варежке, я должен ее обнять! — торопил жену Семен Романович. — Ах, какая девка… Кто бы мог подумать!
— Сенечка, только я тебя прошу, не называй ее Варежкой.
— Это еще почему? — возмутился Шилевич.
— Ее так называет Стас, ей может быть больно.
— При чем тут Стас? Это я придумал звать ее Варежкой! А насчет Стаса я ее сто раз предупреждал!
— Сеня, ты не понял? Это она ему пела, звала, а он сбежал…
— Ох, да ну вас, баб, с вашими штуками… ладно, идем скорее!
А Варя принимала поздравления. Их было куда больше, чем у лауреатов. Но вдруг ее дернула за платье Катя Вершинина, рядом с которой топтался высокий, с проседью мужчина, которого никто не знал.
— Варька, вот, познакомься, это Никколо Бертольди!
— О! — удивилась Варя.
— Мисс Лакшина, — заговорил он по-английски, — я прилетел, чтобы познакомиться с вами лично, и вот попал на это… мероприятие… я впечатлен… Я, можно сказать, потрясен вашим пением, это была бомба! Я и раньше был в восторге от вас, я видел «Марту», и вообще мне много о вас говорили…
— Кто?
— Мистер Пирогов. А мой брат, это он купил «Марту» для показа на нашем канале, посоветовал мне пригласить вас в мой фильм… Я был в восторге, но сейчас мой восторг достиг уже невероятных высот… И я счастлив, безмерно счастлив, что вы согласились у меня сниматься… Я вполне понимаю, что вам сейчас не до меня, но завтра мы встретимся и все подробно обсудим. У вас есть такая возможность?
— Да, днем…
— Вот и отлично.
— Варежка! — загремел Семен Романович. — Дай тебя обнять, чертова кукла! Сокровище мое! — Он бесцеремонно оттеснил итальянского режиссера, который, впрочем, тут же оказался в объятиях Пирогова.
— Варюшка, ты была неподражаема, — обняла Варю Надежда Михайловна.
— Ой, тетя Надя, я так соскучилась…
— А Стас просто сбежал, — шепнула ей Надежда Михайловна.
— Ну, он не первый раз от меня сбегает… — усмехнулась Варя.
— Знаешь, это был с твоей стороны настоящий теракт…
— Почему? — засмеялась довольная Варя.
— Метила в одного, а пострадавших чуть ли не ползала…
— Варвара, позвольте вас поздравить… — К ней пробился Пирогов, крепко держа за руку бледную от злости Марьяну.
— Почему все меня поздравляют? Я ведь премии не получила… — засмеялась Варя.
— Вы еще получите все премии, какие есть… Почему вы до сих пор не записали альбом? Мы же говорили об этом…
— Ну, Иван Константинович, я не тороплюсь… Привет, Марьяша!
— Привет, — сквозь зубы процедила та и взглянула на сестру с такой ненавистью, что Варе стало не по себе.
— Анюта! Анюта! — вбежала в кухню Марина Георгиевна.
— Что стряслось, Мариша?
— Стас получил премию!
— Да? Поздравляю! Он звонил?
— Да! Сказал, что никак не ожидал… Послушай, Аня, давай попробуем в Интернете найти эту церемонию, вдруг увидим…
— Конечно, сейчас, я и сама собиралась посмотреть, там же Варька ведущая… Скажу Никитке, пусть поищет.
— Может, они на радостях помирятся, а?
— Хотелось бы, Мариша.
Никита и в самом деле нашел в Интернете подробную запись, скачал на диск, чтобы пожилые дамы могли посмотреть все на большом экране.
— Мама там такая красивая… Но она только первое отделение ведет, а приз вашему Стасу дают во втором, и еще мама там поет!
— Спасибо, Никитушка! — обняла мальчика Марина Георгиевна.
Ему очень нравилось это «Никитушка» и сама Марина Георгиевна тоже. Она столько интересного знала, так занятно рассказывала всякие истории…
Обе дамы буквально впились в экран.
— Какая красивая пара! — воскликнула Анна Никитична, когда появились Варя и Дима. — А платье какое… Вот не думала, что Варьке пойдет этот цвет…
— Как она органично держится, а ведь раньше ей не приходилось вести что-то подобное, — подхватила Марина Георгиевна, задетая словом «пара» по отношению к Варе и Диме.
— Знаешь, Мариша, я вообще не понимаю, как она здесь жила… — задумчиво проговорила Анна Никитична. — Вероятно, мучилась несказанно…
