Колин Гувер - Ключи от твоего сердца
– На, попей. – Эдди придвигает ко мне еще одну бутылку лимонада.
Они с Гевином молча наблюдают, как я пью и рыдаю. Мы заехали в «Гетти», потому что, по словам Эдди, только их волшебная пицца сможет меня утешить. Но у меня кусок в горло не лезет.
– Простите… я вам все свидание испортила…
– Ничего ты не испортила, – возражает Эдди и поворачивается к Гевину: – Правда, детка?
– Конечно, – кивает он, убирая пиццу в коробку, чтобы взять с собой. – Наоборот, внесла разнообразие в нашу скучную жизнь.
Телефон снова вибрирует. Моя мать уже шестой раз пытается мне дозвониться, поэтому я просто отключаю телефон и убираю его в сумку.
– А мы еще успеваем в кино? – спрашиваю я.
– Да, – кивает Гевин, взглянув на часы, – если ты, конечно, уверена…
– Уверена. Мне нужно отвлечься хотя бы на какое-то время.
Мы расплачиваемся и едем в кино. Фильм, конечно, не с Джонни Деппом, но сейчас я согласна на все.
Глава 10
She puts her hands against
the life she had.
Living with ignorance,
Blissful and sad.
But nobody knows what lies behind
The days before the day we die.
«The Avett Brothers». Die Die Die[15]Через пару-тройку часов мы подъезжаем к дому. Перед тем как выйти из машины, я делаю несколько глубоких вдохов-выдохов и готовлюсь к грядущей ссоре.
– Лейкен, позвони потом, я хочу все знать! Удачи! – обнимает меня Эдди.
– Спасибо, позвоню!
Я выхожу из машины, и они с Гевином уезжают. Мама лежит на диване в гостиной. Услышав, как хлопнула дверь, она вскакивает. Я ожидаю, что она станет орать на меня, но она подбегает ко мне и обнимает. Я замираю на месте как вкопанная.
– Лейк, прости меня, я должна была все тебе рассказать! Прости! – плачет она.
Я отстраняюсь и сажусь на диван. Столик завален бумажными платками – она много плакала. Отлично, ей должно быть плохо! Нет, ей должно быть просто отвратительно!
– Мы с папой собирались тебе сказать, но тут он…
– Вы с папой? То есть ты начала встречаться с ним еще до того, как умер папа?! – не выдерживаю я, вскакиваю с места и начинаю ходить взад и вперед по комнате. – Мама! Сколько это уже продолжается?! – кричу я сквозь слезы.
Я смотрю на нее, ожидая, что она начнет оправдываться, но она лишь смотрит прямо перед собой невидящим взглядом, а потом наклоняется вперед и, недоуменно глядя на меня, спрашивает:
– С кем начала встречаться? Лейк, ты о чем?
– Да не знаю я с кем! С тем, кто тебе стихотворение написал! С тем, с кем ты встречаешься, когда «уходишь по делам»! С тем, кому ты признавалась в любви по телефону! Я не знаю, кто он, и, если честно, мне наплевать!
– Лейк, – тихо произносит она, встает и берет меня за плечи, – я ни с кем не встречаюсь. Ты все неправильно поняла. Совершенно неправильно.
Я вижу, что она говорит правду, но упрямо отказываюсь верить в это.
– А как же записка?! А как же справки из банка?! Мы же не обанкротились, мама! Ты ведь даже дом не продала! Ты наврала нам, чтобы вытащить сюда! Если это не из-за какого-то мужика, то зачем? Зачем мы сюда приехали?!
– О господи, Лейк… – Мама опускает руки и, глядя в пол, качает головой. – А я-то думала, что ты обо все догадалась… – едва слышно добавляет она, садится на диван и смотрит на собственные руки так, словно видит их впервые.
– Видимо, нет, – огрызаюсь я. – Рассказывай!
Этот разговор сводит меня с ума. Не понимаю, что такого есть в Мичигане, чтобы она вдруг решила оторвать нас от дома, от привычной жизни.
– Присядь, – поднимает глаза мама и показывает на диван рядом с собой. – Присядь, пожалуйста…
Я повинуюсь в ожидании объяснений. Она долго молчит, словно пытаясь собраться с мыслями.
– Записку написал твой папа. Он просто дурачился: однажды нарисовал что-то мне на лице, пока я спала, и оставил на подушке записку. Я сохранила ее. Я любила твоего отца, Лейк. Мне ужасно его не хватает. Я бы никогда так с ним не поступила. У меня нет и не было никого, кроме него.
– Но, мама, – растерянно спрашиваю я, понимая, что она говорит правду, – тогда почему же мы оказались здесь? Зачем ты заставила нас уехать из дома?
Она глубоко вздыхает, поворачивается, берет мои ладони в свои и смотрит на меня таким взглядом, что сердце замирает от ужаса. Точно так же она смотрела на меня тогда, в коридоре, когда собиралась сообщить мне о папиной смерти. Она еще раз вздыхает и крепко сжимает мои ладони.
– Лейк, у меня рак.
* * *Отрицание. Однозначно отрицание. И гнев. Осмысление? Да, и это тоже. Я на трех стадиях одновременно, а может, и на всех пяти… Не могу дышать…
– Мы с папой собирались рассказать тебе… Но после его смерти мы все были в таком шоке… Я просто не могла заставить себя поговорить с вами. Когда мне стало хуже, я решила переехать сюда. Бренда умоляла меня переехать, говорила, что будет заботиться обо мне. Это с ней я говорила по телефону. В Детройте есть доктор, специалист по раку легких, – я езжу к нему на прием.
Рак легких… У этого ужаса есть название. Теперь он обретает реальную форму.
– Я собиралась рассказать вам с Келом завтра… Вам пора знать, чтобы мы все могли подготовиться…
– Подготовиться к чему, мам? – спрашиваю я, высвобождая руки.
Она обнимает меня и снова начинает плакать, но я резко отстраняюсь:
– Мам? Подготовиться к чему?
Совсем как пухлый директор Басс, мама не в силах смотреть мне в глаза – она жалеет меня.
Не помню, как я вышла из дома, не помню, как пересекла улицу… Помню только, что, хотя время уже за полночь, я стою перед домом Уилла и барабаню в дверь.
Он появляется на пороге и по моему лицу видит, что сейчас не время задавать вопросы, что мне необходимо видеть перед собой просто Уилла. Хоть ненадолго. Он обнимает меня за плечи, едва ли не вталкивает внутрь и запирает дверь.
– Лейк, что произошло?
Я не могу ответить. Не могу дышать. Он обнимает, у меня подкашиваются ноги, и я начинаю рыдать. Он опускается на пол вместе со мной, совсем как я с мамой тогда, в школьном коридоре, прижимает мою голову к груди, гладит по волосам и позволяет мне выплакаться, а потом все-таки шепчет:
– Расскажешь, что случилось?
Мне не хочется говорить. Если я произнесу это вслух, значит это правда. Это действительно правда.
– Она умирает, Уилл! У нее рак! – рыдаю я.
Он прижимает меня к себе еще крепче, берет на руки, несет в спальню и, бережно уложив на кровать, укрывает одеялом.
Неожиданно в дверь звонят. Уилл целует меня в лоб и выходит из комнаты.
Я слышу звук открывающейся двери и мамин голос, но не могу разобрать, что она говорит. Несмотря на то что Уилл отвечает ей совсем тихо, его слова доносятся до меня отчетливо:
– Пусть останется у меня, Джулия. Сейчас я ей нужен…
