Клейтон Мэтьюз - Новый Орлеан
Картина была подстрекательски возбуждающей.
Однако день, который для Мартина начинался так хорошо, складывался очень неудачно. У него невольно вырвался тяжелый вздох.
— Трудный денек, сенатор?
— И не говори. — У него мелькнула было мысль рассказать Одри о встрече с Эбоном, о стычке с этим придурком Лофтином и настырных расспросах репортера из «Стейтс-айтем», что это у них за секреты такие… Но стоит ли? Если он начнет объяснять все это Одри, придется и самому вновь переживать, а ему это совсем ни к чему.
— Ну иди, иди к своей Одри. — Она распахнула ему объятия. — Мамуля тебя утешит.
Мартину никогда не нравилось подобное сюсюканье, даже в самые интимные моменты, но из уст Одри оно звучало вполне терпимо. На людях она была такой сдержанной, уверенной в себе и далекой, что ее превращение в обольстительницу и одновременно в утешительницу только добавляло ей привлекательности.
Стягивая пиджак, он приблизился к ней и отдался в ее жаркие объятия. Она прильнула упругими холмиками к его груди и, словно медовым хоботком, раздвинула языком его губы.
Несмотря на всю усталость и подавленность, Мартин не смог остаться равнодушным.
Она потерлась животом о его восставшую плоть.
Откинув голову, торжествующе заявила с лукавой улыбкой проказливой девчонки:
— Убедился? Мамуля сразу заставит тебя забыть все невзгоды.
Ухватившись за его локоть обеими руками, она повлекла его в спальню. Двери на балкон были распахнуты, и через них с улицы доносились звуки масленицы: гулянье было в разгаре.
Им обоим, однако, сейчас было не до того. Стоя друг против друга, они торопились избавиться от одежды. Затем Одри взялась за Мартина Она ухватила его пульсирующий член маленькими ладошками и склонила голову к его груди, оставляя на ней языком влажные следы. Потом принялась покусывать его сосок.
Мартин издал громкий стон. Слабый внутренний голос попытался упрекнуть его: «Ты же только вчера имел ее. Дважды! Ты просто козел, Мартин! В твоем возрасте…»
К счастью или к несчастью, мелькнуло у него в голове, рассудок почти не властен над сексуальными реакциями.
Он обхватил ее тонкую талию, приподнял и, не выпуская из объятий, направился к кровати.
— Погоди! — отчаянно вскрикнула она. — Хочу твой член!
Одри стала карабкаться по его телу — словно стремящийся к вершине скалолаз, только вместо крючьев она вонзала в него пальцы рук и ног.
Потом она ловко изогнулась, и Мартин вошел в нее до самого конца еще до того, как они упали поперек кровати. Он навалился на нее всей тяжестью тела. Задохнувшись, Одри вскрикнула, и Мартин приподнялся на локтях, чтобы дать ей перевести дыхание. Но она в ту же секунду взметнула вверх ягодицы, не позволяя их соитию прерваться ни на мгновение.
— Давай, все в порядке, папуля! Трахай же, трахай меня! Только не останавливайся…
Мартин повиновался и могучим толчком погрузился в невыносимо сладостный жар ее влагалища.
И еще раз. И еще.
Она смиряла неистовую мощь его страсти, сжимая Мартина бархатными тисками своих бедер.
Потом она сквозь смех пропела ему в ухо:
— Пришла пора всем добрым людям помочь их парт… партнерше! Давай, папуля, давай же, черт тебя подери, скорее!
Через несколько минут они, скользкие от пота и влаги любви, нехотя выпустили друг друга из судорожных объятий, словно потерявшие последние силы противники.
Еще некоторое время спустя Одри шевельнулась, потянулась через него к пачке сигарет на тумбочке у кровати, щелкнула зажигалкой и обернулась к Мартину, выпуская через ноздри две тонкие струйки табачного дыма.
— Папа рассказал мне, что кто-то грозил убить тебя, Мартин, — внезапно сообщила она.
— За каким же чертом он это сделал? — подскочил Мартин.
— Полагаю, он посчитал, что я должна об этом знать. Тебе страшно?
— Страшно? — Он усмехнулся. — Когда такое произошло впервые, я перепугался до смерти. Но потом это случалось столько раз, что я просто перестал обращать внимание. По-моему, если начинаешь задумываться об этом, вот тогда может стать по-настоящему страшно.
— А ты говорил об этом своей… Ракель уже знает?
— Пока нет. Не вижу смысла ее тревожить. Для нее это будет еще одним аргументом в попытках заставить меня бросить политику. — В его голосе невольно прозвучали горькие нотки.
— Но ты ведь сам этого не хочешь?
— Нет. А чем я займусь? Не браться же опять за адвокатскую практику.
— Именно поэтому я и… — Она запнулась и несколько секунд курила в молчании. Потом произнесла вполголоса:
— Милый, я знаю, ты считаешь, что я извожу тебя, но ты все-таки не думаешь о разводе?
А почему бы и не признаться? — пришла Мартину внезапная мысль. Ведь в последнее время он все чаще и чаще задумывался над этим вопросом. И разрыв с Ракель казался неизбежным. Так больше продолжаться не может. Он не был уверен, любит ли он Одри, но по крайней мере они с ней ладят, в постели тоже, и жена для политика из нее выйдет что надо.
«Да и папуля в таком случае еще больше возжелает толкнуть тебя на самый верх, а, Мартин?» — поддразнил его внутренний бесовский голос.
— Да, Одри, я думал об этом, — выпалил он; — Похоже, все идет к тому, только ты не дави на меня.
Мне нужно время.
Она протянула руку и крепко сжала его ладонь.
— Все, малыш, ни слова больше. Обещаю. — Она расплылась в счастливой улыбке. — Теперь, когда я знаю, что ты не исключаешь…
В этот момент зазвонил телефон. Одри повернулась на бок и подняла трубку.
— Алло! Да это… — Она бросила на Мартина изумленный и испуганный взгляд. — Но как… Да, минуточку. — Она прижала телефонную трубку к груди. — Это тот чернома… тот тип, которого зовут Эбоном. Хочет с тобой поговорить.
— Боже праведный, почему же ты не сказала, что меня здесь нет? Ладно, теперь ничего не поделаешь.
Дай-ка. — Она протянула ему трубку. Мартин набрал полную грудь воздуха и проговорил в микрофон:
— Линкольн? Как ты узнал, что я здесь?
— Это мое правило — всегда знать местонахождение некоторых определенных лиц, сенатор, — объяснил ему Эбон. — Ты один из них. И ты меня здорово разозлил, Мартин. Ты привел этого фейновского холуя прямо на мою явку.
— Но я же ни словом не обмолвился ему о том, где ты скрываешься, Линкольн, клянусь! Этот негодяй обнаглел до того, что посмел за мной следить!
— Да знаю я все, знаю. Но ты должен был смотреть, кто у тебя на хвосте. Вполне мог быть легавый.
— Но мне и в голову не приходило, что за мной могут следить!
— Так вот теперь ты на своей шкуре испытай, что это такое. За мной-то слежка идет, похоже, еще с пеленок. — Эбон зло хохотнул. — Ладно, в следующий раз будь осторожнее. Хотя следующего раза у тебя не будет. Я уже переехал, но новый адрес тебе сообщать не собираюсь. А вдруг легавые станут пытать тебя?
